Песнь уходящего лета (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна - Страница 12

Меня ставят в пару с одним инструктором. Со всей группы туристов я единственная, кто не ходил на каяках. Инструктор, молодой мужчина по имени Артём, ведущий, я сижу за его спиной, но он постоянно интересуется, нормально ли всё. Стоит отплыть дальше от берега, как волны сразу же чувствуются иначе: словно они стали мягче и меньше, и постепенно я успокаиваюсь.

Из-за отсутствия у меня опыта и сил, мы сильно отстаём от остальных. Впереди тоннель, и Артём говорит:

— Всего на маршруте три пещеры, самая последняя как раз ведёт к Чаше. В тоннеле будет темно, но ты быстро привыкнешь. Если запаникуешь, переставай грести и дыши поглубже.

— Спасибо, — бормочу я, поёжившись от озноба.

Вещи, промокшие насквозь, неприятно липнут к телу, и я жалею, что вообще вышла из дома. Для полного счастья мне не хватает только свалиться на руки Павлу Александровичу с воспалением лёгких!

Первый тоннель мы проходим достаточно быстро и некоторое время гребём по затихшему морю в усиленном режиме. Руки ломит, глаза обжигают слёзы усталости, но я стискиваю зубы и стараюсь изо всех сил.

Ко второму тоннелю мы догоняем остальную часть группы и становимся в хвост процессии. Один за другим, каяки исчезают в чёрной пасти скалы, и мы ныряем следом. А потом мне слышится: «Вот чёрт!», и мы, наткнувшись на предшествующую пару, резко разворачиваемся, ударяясь о камни.

Не пойми откуда взявшаяся волна сгребает каяки в одну кучу и болтает от одной до другой стенки каменного тоннеля.

Я бросаю вёсла и крепко вцепляюсь в ремни, боясь не удержаться и упасть в чёрные воды. Но после очередного удара, наше судёнышко не выдерживает и заваливается набок, а я ухожу под воду, подхваченная течением и несомая образовавшейся волной прямо на каменистый выступ.

Хоть я и больно ударяюсь плечом, но мне удаётся ухватиться и даже забраться на него. А в бушующей воде творится нечто невообразимое. Почти вся наша группа терпит крушение. Кто-то кричит, кто-то в панике цепляется за стены. Одна девушка, что находится ближе всех, плывёт в мою сторону и пытается скинуть меня, чтобы самой занять относительно безопасное место, но к ней подплывает инструктор Артём и грубо оттаскивает.

Впрочем, он сохраняет хладнокровное спокойствие и быстро находит для неё другой выступ, помогая той забраться повыше от воды, а потом он подплывает ко мне.

— Ты в порядке?

— Уверена, что да, — хотя плечо и ноет после удара и зуб на зуб не приходится от холода, но я абстрагируюсь от происходящего, иначе просто скачусь до банальной истерики. А папа всегда учил меня быть сильной в нестандартных ситуациях.

— Молоток, — хвалит Артём. — Я уже связался с берегом, спасатели скоро будут здесь.

Минуты в этом тёмном, мрачном и сыром тоннеле кажутся мне вечностью. Когда я различаю приближение катера спасателей, то начинаю плакать.

Непослушными ногами ступаю на судно, кутаюсь в предложенный плед и жду, пока спасут остальных. Слава Богу, все живы! Никто не пострадал, и вскоре мы выдвигаемся к берегу.

А там, стоит лишь нам приблизиться, я вижу очертания знакомого автомобиля и мужчины, с беспокойством расхаживающего из стороны в сторону.

Завидев нас, Павел Александрович кидается к причалу и выискивает глазами меня. В его взгляде страх, неподдельный животный ужас, и стоит мне подойти ближе, как он сжимает меня в своих руках.

Он ничего не говорит. Только держит. Так крепко, словно боится, что если он отпустит, то я рассыплюсь пеплом на этом пронизывающем ветру.

— Вам требуется медицинская помощь? — участливо спрашивает спасатель, и я качаю головой.

Если произнесу хоть слово, то истерика накроет меня с головой, а я не хочу портить этот момент.

— Поехали домой, Машенька, — тихо говорит мужчина, и я киваю.

Он подхватывает меня на руки прямо так, укутанную в плед. Я только успеваю махнуть на прощание Артёму и торопливо прячу лицо, утыкаясь в горячую грудь, которая ходит ходуном из-за сильных и частых ударов сердца.

Дома, первым делом, мужчина набирает ванную.

— Тебе нужно отогреться, Маш, — говорит он, оставляя меня одну, и я забираюсь в горячую воду и даю волю слезам.

Плачу, завываю до хрипоты, проживая уже в полную меру то, что случилось, через свои воспоминания. Павел Александрович влетает в ванную, отбросив деликатность, кутает меня в свой огромный халат, несёт в спальню и устраивается рядом со мной.

Постепенно я затихаю. Смотрю в обеспокоенный взгляд мужчины и жмусь теснее. Его руки надёжно сковывают меня, ноги прижимаются к моим ногам в жалкой попытке отогреть эти льдышки. Я всем телом прижимаюсь к нему, чувствуя жар, чувствуя, как в низ моего живота упирается… хм… его физиология.

Я не знаю, что он видит в моих глазах, но то, что я вижу в его — отчаянное, слепое, глухое желание, на разрыв, до боли. Желание отбросить сомнения и предубеждения и жить здесь и сейчас.

Мы никогда не знаем, что будет завтра. В какой-то момент у нас просто может не оказаться другого шанса.

Именно это я читаю в его взгляде наряду с решимостью.

И Павел Александрович целует меня.

Поначалу это просто мягкий поцелуй губ. Он зажимает зубами мою нижнюю губу, мягко прикусывая, заставляя открыться, впустить его, и я подчиняюсь.

Его вкус заполняет меня. Каждую клеточку. Каждый рецептор реагирует на него, отзываясь невообразимой тяжестью и одновременной лёгкостью.

Поцелуй углубляется. Становится более настойчивым, терпким, дерзким. Я задыхаюсь от нехватки кислорода, который мы жадно вдыхаем крошечными дозами, отрываясь друг от друга лишь на считанные миллиметры.

Павел Александрович стягивает свою футболку и снова набрасывается на мои губы. Я не замечаю, распахивается ли халат сам или это делает мужчина, я лишь чувствую жар его тела голой кожей, и мне становится горячо.

Его руки ложатся на мою поясницу, тянут ближе, заставляют прогнуться. Мы на черте безумия, откуда больше нет пути назад. Но я и не хочу.

А поэтому уверенно веду рукой по его телу, ныряя под резинку спортивных штанов.

Я не сразу понимаю, что он останавливается и обхватывает моё запястье пальцами, отрывая от своего тела.

— Нет, Маша, — бормочет он, осыпая моё лицо поцелуями. — Нам лучше притормозить.

— Пожалуйста, — с глухим отчаянием молю его, целуя губы. — Я не хочу притормаживать.

Павел Александрович смотрит мне в глаза, и я стараюсь показать ему то, что испытываю сейчас. Ни капли сомнения и страха. Я действительно хочу этого.

— Машенька, — выдыхает он мне в лицо. — Это неправильно. Твоими желаниями руководит сейчас адреналин. В минуты пережитых опасностей или после… Это естественное желание, природное, но это неправильно. Ты пожалеешь, Маш, а я не хочу портить твою жизнь.

— Зачем же вы меня целуете, Павел Александрович? — дрожащим от слёз голосом спрашиваю у него.

— Это тоже природа…

— Этим вы себя утешаете? — огрызаюсь я, отстраняясь от тела мужчины.

Сжав плотно губы в тонкую нить, запахиваю огромный халат и вскакиваю на ноги.

— Не пошли бы, Павел Александрович, лесом вместе со своей природой, физиологией и всеми прочими заморочками?!

Он молчит и внимательно смотрит на меня своим тёмным, пугающим, но таким притягательным взглядом.

— Наверно, ты права, — отвечает тихо, разбивая мне сердце. — Так действительно будет лучше для тебя.

На остаток дня и последующую ночь я запираюсь в своей комнатёнке, то и дело смахивая слёзы. Он заглядывает трижды, но не подходит ко мне, а я притворяюсь спящей.

Всё, что происходит между нами, кажется мне странным и непонятным. Злит до такой степени, что мне хочется кричать и бить посуду.

Чувство неуверенности и разочарования гложет меня на протяжении пары дней, в течение которых наши вселенные практически не пересекаются. И я остываю.

Прихожу в себя после происшествия и даже выбираюсь на пляж. Мне просто необходимо избавиться от чувства влюблённости к этому мужчине, понятно же, что чувства мои невзаимные, а страдать от неразделённой любви я не хочу. Как-то глупо, не находите?