Песнь уходящего лета (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна - Страница 1

Хруст простыни под спиной, лёгкие поцелуи по всему телу, аккуратные прикосновения грубых пальцев, томные вздохи, тихие стоны… Это мог бы быть мой идеальный первый раз. С мужчиной, которому я хочу подарить свою невинность.

Но дальше откровенных ласк дело не заходит.

— Я не хочу, чтобы ты пожалела, — шепчет он, покрывая поцелуями мою шею. — Пусть будет так.

Пусть будет так! Это и проклятие, и пожелание. Завтра я уеду, и всё превратится в прекрасные воспоминания.

Пусть будет так! Руки, блуждающие по телу. Ненасытные поцелуи. Страсть, обжигающая жарче южного солнца.

Пусть будет так! Стоны, заблудившиеся в его поцелуях. Точечные прикосновения к разгорячённой плоти. Горячая твёрдость у белёсых бёдер. Пальцы, сжимающие чувствительную кожу. Губы, смыкающиеся вокруг чувствительной кожи. Возносящие на самую вершину блаженства. Дарующие чудеса…

Искры из глаз. Мурашки по коже… О Боже! О Боже! О Боже!

Пусть будет так! Потерявшись во времени и пространстве, я представляю, что это не конец. А самое начало.

Словно скоро мы не расстанемся навсегда. Словно всё только начинается.

Пусть будет так! Только, пожалуйста, никогда не заканчивается!

Если бы у нас было чуть больше времени, я бы не согласилась на выдвинутые условия. Но сегодня… Пусть будет так!

До самого последнего вздоха страсти, до сведённых кончиков пальцев, до пронзительной глубины поцелуев… Пусть будет так!..

Ранним утром я просыпаюсь, скованная крепкими мужскими руками. Только рассвело, а мне так не хочется прощаться.

Я жадно изучаю черты лица мужчины, что спит безмятежным сном рядом со мной. Я уверена, что ничего не окончится между нами. Даже учитывая, что сегодня я уеду.

Стук в дверь прерывает мои думы. И он же обрывает наше случайное счастье.

Мой отец врывается в комнату. Смотрит в неверии на развернувшуюся картину.

Я умоляюще смотрю на папу, но ему всё равно.

— Маша, оденься, — бросает холодно, и мужчина за моей спиной приходит в движение. — Живо!

Рука на моей талии на мгновение напрягается. Но Павел тут же берёт себя в руки.

— Ступай в душ, Машенька, — говорит мне. — Ничего не бойся.

Он протягивает мне плед, чтобы я прикрылась, и я застенчиво принимаю его. Выскальзываю из кровати. Подхватываю свои вещи. Скрываюсь за дверью ванной комнаты.

— У тебя большие проблемы, мужик, — говорит папа Павлу. — На хрена ты мне девочку попортил?

Поначалу мне кажется, что я ослышалась, поэтому я переспрашиваю у Лизы:

— Кто-кто с нами в поезде едет?

— Мой Глеб, — отмахивается она, пытаясь запихнуть чемодан в отсек для хранения рядом с моим, точно таким же.

Чемоданы мы купили буквально три дня назад на распродаже по акции «Два по цене одного». Ну и пусть они обошлись нам за те же деньги, что мы могли бы потратить и купить себе целых три чемодана, но именно такие, со слов Лизки, сейчас в моде в этом сезоне.

Кто вообще придумал эту моду на чемоданы? Мой папа назвал его кислотной тошниловкой, и я была с ним полностью согласна.

— Давай, Лизок, свою тошниловку, — вырастает в дверях купе папа, и подруга перестаёт пыхтеть, замолкая.

Я тоже прикусываю язык. Если папа узнает, что с нами в одном составе в сторону Крыма едет потенциальная угроза моей девичьей чести, то просто закинет меня на плечо и оттащит обратно домой, заперев до конца лета.

Папа закидывает наверх Лизкин чемодан, окидывает нас с подругой суровым взглядом и говорит на прощание:

— Проводница за вами приглядит, я договорился. Чай, кофе купите сами, не маленькие. На станциях-пятиминутках из вагона нос не высовывайте. И чтобы без глупостей. Никаких курортных романов!

Я закатываю глаза, еле сдерживаясь от язвительного комментария. Но если открою рот, боюсь, что орать придётся до самого дома. До самого сентября.

Я полгода уговаривала отца отпустить меня с Лизкой на море. Мы подрабатывали всю весну, помогая одноклассникам подготовиться к единому госэкзамену, успешно сдали сами, поступили в приличный вуз, справили моё совершеннолетие, и в качестве подарка и поощрения моих трудов папа дал своё согласие на наше путешествие. Целый месяц вдали от дома!

— Никаких курортных романов, дядь Дим, — серьёзно заявляет Лизка и чуть ли не прикладывает руку к своей голове, отдавая честь. Но вовремя останавливается. — Я пригляжу за Маськой, чесслово!

Я с трудом проглатываю смешок. Ну, конечно! Приглядит она! Да за самой Лизкой только глаз да глаз нужен! Стоило пустить дело на самотёк, как оказалось, что с нами увязался её ухажёр-технарь, да ещё и с сомнительным другом в придачу.

— Масянь, ты всё помнишь? — папа целует мою макушку.

— Граждане-провожающие, просим покинуть вагон. Через три минуты поезд отправляется. — кричит проводница, продвигаясь по проходу спального вагона.

— Пап, я всё помню! — торопливо заверяю отца. — Буду звонить каждый день. Люблю вас!

— Хорошего отдыха, девочки!

— Пока! — кричим мы с Лизкой и выдыхаем, когда он наконец покидает вагон и машет нам с той стороны окна.

Но окончательно напряжение покидает меня только тогда, когда поезд плавно трогается, и мы отъезжает от перрона со стоящим на нём отцом.

— Так кто, ты говоришь, решил поехать с нами? — с лёгким прищуром спрашиваю у подруги.

— Масянь, мой Глебушка, и его друг Лёнька. С парнями веселее же, — щебечет Лиза, игнорируя мой убийственный взгляд. — И не так страшно. Все свои. И потом, ты знаешь нашу ситуацию. А так — целый месяц свободы вместе с любимым!

Ситуацию я знаю, да. Пусть у Лизки и не такой строгий отец, а мать и вовсе компанейская, в отличие от моей интеллигентной мамы-поэтессы, но, узнав о наличии у дочери-школьницы двадцатилетнего парня-технаря, они были, мягко говоря, не в восторге.

Да и было от чего: Глебушка крайне смазлив и самонадеян, не пропускает ни одной юбки, даже меня — серую мышь и гадкого утёнка — умудрился облапать как-то на вечеринке. Я наглядно показала парню, почему изменять Лизе — плохая идея, и, кажется, он внял.

Что уж говорить о его компании! Такие же жалкие пацаны, мнящие себя эксклюзивными мачо! И одного из этих «мачо» позвали специально для меня!

Спустя полчаса, когда мы переодеваемся в комфортную одежду и собираемся включить сериал, раскладывая на столике еду, к нам в купе СВ приходят парни. Они заряжены по полной: с бутылкой шампанского для нас и бутылкой текилы для себя.

А когда мы все порядком навеселе, Лизка откровенно вешается на своего парня, а тот и рад запустить руки под её кофточку.

— Какая мерзость, — бубню себе под нос, и Лизка оскаливается.

— Так прогуляйтесь с Лёнькой до вагона-ресторана, — вижу мольбу в её взгляде и уступаю.

Мы оставляем их наедине. В вагоне приглушен свет, все готовятся ко сну.

— Пойдём в ресторан? — Лёня мажет по мне масляным взглядом. — Чё в проходе топтаться… Гы… Или можно пойти в наш плацкарт, но там особо не разгуляешься, сама понимаешь.

Что он подразумевает под своим «разгуляешься», я не знаю и уверена, что не хочу знать.

— Пойдём в ресторан, — вздыхаю я.

Мы следуем в указанную проводницей сторону, вагон за вагоном, минуя тамбуры. В одном из них, прямо в подвижной части на стыках, между двух дверей, этот придурок решает позажиматься со мной.

— Ну что ты такая холодная, малышка? — хохочет Лёня и проводит языком по моей ушной раковине. — Нам целый месяц развлекаться вдвоём, так, может, не будем откладывать неизбежное и познакомимся чуть ближе?

— Ага, познакомимся, — ухмыляюсь я и скольжу рукой вниз по его телу.

Мачо замирает в ожидании острых ощущений. Что ж, с удовольствием ему их предоставлю!

Сжимаю в ладони его причиндалы и резко тяну на себя, словно пытаюсь завести бензопилу или газонокосилку, и парень взвывает от боли.