Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe" - Страница 128

Вот дурочка! Какого драккла она так напряглась и смотрит в его сторону, будто вот-вот бросится к нему на шею? Ещё не хватало, чтобы это заметили окружающие! Нужно будет обязательно отчитать её при встрече, чтобы держала эмоции при себе. Снейп попытался разозлиться на девчонку. И ему удалось вызвать в себе злость и раздражение. Но не на неё, а на себя — за дурацкое тепло, возникшее в груди, как только он понял, что ей не всё равно, что она переживала и ждала встречи с ним. Ему было стыдно перед собой за это неуместное чувство, и он попытался подавить его, насмехаясь над собой. Но чувство это не угасало, наоборот — разрасталось и заполняло его всего, бурлило в нём, заряжая энергией и жаждой деятельности.

Девчонка ждала встречи с ним. Ему бы принять это, как досадную помеху в борьбе с самим собой, а он радуется, как последний болван. Ведь он решил, что смог победить себя и теперь сумеет держать себя в руках? Не поторопился ли он с подобным решением, если первый же брошенный на неё взгляд действует на него, как на влюблённого подростка?

Весь день и Луна и Снейп провели в мучительном ожидании встречи, всей душой желая её и страшась того, что неминуемо ждало их во время очередного урока окклюменции, ради которого, собственно, эта встреча и назначалась.

К восьми часам смятение Луны достигло апогея. Ей было томительно, стыдно и немного жутко от того, что предстояло показать Северусу во время урока окклюменции. А ещё ей было сладко и приятно от сознания, что он увидит это. Ей будто предстояло раздеться перед ним и показать те уголки своего естества, которые до этого были скрыты от него. Луне было страшно открывать себя с такой стороны и невероятно хотелось, чтобы он увидел её. Увидел, как она любит его и как хочет сделать всё, чтобы он сам почувствовал её любовь, чтобы понял – его чувства вызывают в ней горячий отклик. Настолько горячий, что… Дальше Луна боялась думать, чтобы вновь не уплыть на волнах фантазий в запретные дали. Вдруг он не поймёт её порывов, сочтёт их неприличными, а её саму — бесстыжей? От этой мысли Луну охватывал ужас, почти парализовавший её. Так она и провела время до назначенного часа, бросаясь из одной крайности в другую и в конце концов дойдя до полного изнеможения.

Ровно в восемь, слабо постучавшись в двери кабинета Защиты от Тёмной Магии и услышав привычное холодно-безразличное «Войдите», Луна переступила порог классной комнаты, совершенно обмякшая, почти не соображая, что происходит вокруг. Глядя на то, как медленно и вяло она приближается к нему, Снейп решил, что его утренняя уверенность была беспочвенной и что девчонка отнюдь не рада предстоящей встрече, раз тащится на неё, будто на казнь. Знала бы Луна, что весь день Снейп испытывал почти такие же чувства, как она — наверное, ей было бы легче. Ему, взрослому мужчине, тоже предстояло обнажить душу перед этой малявкой, непонятным образом взявшей над ним такую власть. Обнажиться и показать свою слабость перед ней. Его, так же, как и её, душил стыд, было жутко, но какое-то неизвестное доселе, извращённое чувство заставляло желать этого.

Впрочем, Снейп владел собой значительно лучше Луны. Хватит рефлексировать, сказал он сам себе. Сейчас он всё увидит и во всём разберётся. Этот урок окклюменции состоится во что бы то ни стало. А дальше посмотрим, как она отреагирует на увиденное. И что ему делать с её реакцией.

Что она там бормочет?

— Добрый вечер, господин профессор.

Голос совсем слабый. И вид больной. Да что с ней, драккл её подери, такое?

— Судя по вашему виду, вечер не настолько добр. Что с вами, Лавгуд?

— Ничего, господин профессор. Я… Я немного переволновалась вчера. Боялась, что с вами что-то случилось.

Луна опустила голову. Она знала, что этого говорить не следует и что сейчас она нарвётся на сарказм или откровенную грубость. Но не сказать этого она не могла.

— Что со мной могло случиться? — бровь Снейпа поползла вверх, в голосе прибавилось яду.

— Не знаю… — прошелестела Луна, ещё ниже опуская голову.

— Как вы думаете, Лавгуд, у меня есть дела помимо занятий с вами? — да, холодное презрение — это его конёк. И одновременно спасительный щит, за которым можно спрятать дурацкое чувство благодарности за то, что она переживала за него и тревожилась о нём.

— Конечно, господин профессор, — тихонько отозвалась Луна, точно зная, что за этим последует.

— Кажется, я предупреждал вас об этом и говорил, что следует делать в подобных случаях.

— Да, сэр, — покорно отозвалась Луна.

— Тогда я не вижу причин для вашего беспокойства.

Луна подняла голову и решительно взглянула ему прямо в глаза:

— Вы правы, господин профессор. Но оно как-то само возникло, и я поддалась ему.

— Это значит только одно, Лавгуд. Что вы не выполняете мои требования и не очищаете сознание. Иначе вам удалось бы легко избавиться от ненужных мыслей.

Снейп ухмыльнулся про себя. Сам-то ты легко избавляешься от ненужных мыслей, окклюмент хренов? Вспомни, чего тебе стоило успокоиться прошлой ночью. И перед кем ты выпендриваешься, идиот? Сейчас она с лёгкостью влезет в твоё сознание и всё увидит сама. Так что ты тут строишь перед ней? Это ведь не Поттер. Тот бы сейчас уже все зубы стёр от злости. А девчонка лишь виновато вздохнула и потупилась. Конечно, ничего она не очищала. Некогда было — переживала и беспокоилась.

Уголок его рта пополз вверх. Эти мысли вызвали в нём прилив непонятной нежности и помогли расслабиться. Но он не собирался показывать девчонке своего состояния. Всё-таки привычка прятать душу под маской въелась в его плоть и кровь до такой степени, что он продолжал цепляться за неё даже перед той, для которой он весь в определённые моменты становился открытой книгой.

— В любом случае, вам придётся взять себя в руки, Лавгуд. Соберитесь. И создайте наконец хоть какое-то подобие окклюментного щита.

Снейп жестом указал Луне её привычное место в проходе между партами и сам встал напротив с палочкой в руке. Луна набрала полную грудь воздуха и зажмурилась, как перед прыжком в пропасть.

— Легилименс, — глухо произнёс Снейп, вихрем своих мыслей подхватывая девчонку и вместе с ней проваливаясь в ту же пропасть, которой они оба втайне друг от друга боялись. Либо они вдвоём разобьются, рухнув на дно, либо вырвутся, взлетят над ней, подхваченные чем-то до сих пор неясным, неназванным, но уже ощутимым, крепнущим в сердце каждого из них, тем, что связывает их неразрывной нитью в одно целое, хочет он этого или не хочет.

Они стояли друг напротив друга, ошеломлённые, оглушённые, не в силах произнести ни слова. Увиденное потрясло их. Каждый шёл на эту встречу, опасаясь осуждения со стороны другого и втайне надеясь на снисхождение к своей слабости. На деле же оказалось, что и другому есть чего стыдиться и чего опасаться. Это открытие ошеломило обоих, и вот теперь они молча стояли, в смятении глядя друг на друга, растерянные и обескураженные.

Снейп изо всех сил старался выбросить из головы образ ласкающей себя Луны, её руки, скользящие по телу, которые в её воображении были его руками. И он бы справился со своим возбуждением, если бы не эти глаза, широко и доверчиво распахнутые ему навстречу, удивлённо-восторженные, полные восхищения и опаски — а вдруг всё увиденное в её сознании не имеет для него значения? Если бы не эти розовые пятна на её щеках, не учащённое дыхание, не вздымающаяся под мантией грудь…

Тело Снейпа била мелкая дрожь. Волны жара накатывали, туманя мозг. Нужно было немедленно прогонять девчонку, а он был не в силах оторвать от неё взгляд. Осознание, что она настолько любит его, не приносило радости, наоборот — тревожило и вызывало протест. Со своими страстями он бы справился в одиночку. А её ответное желание не давало им обоим шанса выбраться. Но ведь это неправильно. Более того — недопустимо! Она — ребёнок. Его ученица. Он — преподаватель и не имеет права на подобные мысли. Он должен взять на себя ответственность за них обоих. Он не должен позволить влюблённой в него девочке наделать глупостей. Потому что он — взрослый человек, обязанный думать о последствиях своих поступков.