Каменный ангел (СИ) - Амусина Юлия - Страница 39

— И ты хочешь взять с него плату?

— Да, — жестко ответил Глеб. — Чертов придурок должен исчезнуть раз и навсегда. Нужно было сделать это тогда, раньше… Тогда не смог. Сейчас колебаться не стану.

— А если он тебя?..

Глеб не стал отрицать, гневно кричать о собственной силе и абсолютной неприкосновенности. Вместо этого он нахмурился, словно размышляя, и все-таки кивнул.

— Если так, меня есть, кому закопать.

— Максу? Этой блондинке? — я вырвала свою руку из его ладони.

— Нас больше, чем ты можешь представить. Но подожди, я не просекаю: ты вообще хочешь запылить от этого бивня? Я ведь уже близко к Тому.

— Я в курсе. Получается, ты отправишься в этот клуб и будешь все крушить уже там.

— Не, — Глеб мотнул головой. — На сей раз все должно быть тихо, шуметь нельзя.

— Ты — и тихо? — то, что я уже знала об этом парне, не оставляло сомнений: все будет как раз наоборот.

Вот это пугало. Что, если Глеб ошибется, и его там сцапают?

— А ведь она права, — раздался от порога голос хакера; обернувшись, я увидела, как он, привалившись плечом к стене, доедает что-то непонятное. — Напомни, приятель, когда ты в последний раз провернул что-нибудь без шума и пыли?

— Баклан, — Хаос тоже обернулся, поморщившись.

— Я пойду с тобой, — заявила неожиданно для себя самой.

— Э, нет, — предупреждая ответ Глеба, влез Макс. — С ним пойдет Рита, она без палева проведет его внутрь и поможет сориентироваться в помещениях.

— Точняк, — согласно кивнул Глеб.

Макс дожевал остатки, хлопнул ладонью о ладонь и прошествовал к своему излюбленному месту у компьютера. Я без особого интереса смотрела за тем, как он собирает разбросанные по столу флэшки, какие-то диски, проводки…

— Павел пользовался такими же, — бросила, выцепив взглядом знакомые флеш-накопители, стремительно летящие в спортивную сумку хакера.

Макс замер; его рука, занесенная над сумкой, повисла в воздухе.

— Это вряд ли, — пробормотал он, вновь вернувшись к своему занятию.

— Они у тебя какие-то особенные? — не упустила случая поддеть хакера.

— Обычные, — тот недовольно поморщился.

— Ты, наверно, зырила ту флешку, что Макс передал Павлуше, — влез с комментариями Глеб.

— Кстати, может быть, — кивнул Макс.

— Когда перебирала дядюшкино шмотье, видела такую же в его столе, — я дернула плечом и вознамерилась было выйти из комнаты, как вдруг Хаос крепко схватил меня за руку, вынуждая остановиться.

— Это уже после того, как Павлуша откинулся?

— Разумеется.

— Макс, — Глеб повернулся к хакеру. — Сечешь, кент? А если Павлуша вовсе не отдал флешку Тому, и теперь именно ее ищет этот болван?

Макс не спешил отвечать.

— Вряд ли он знает о ее существовании. Тогда, скорее всего, он ищет меня, приятель.

— Че за лажа?

— Они не обыскивали особняк, — внесла я свой вклад в занимательный разговор.

— Потому что не знали о второй, — Макс бросил собирать свое шмотье и осторожно присел на крутящийся стул. — Я передал Павлу две флешки — одна с информацией, другая с программой расшифровки. В принципе, ничего важного, чтобы ставить код, там, по моему мнению, не было, но я все-таки установил защиту, решил достать ее дядьку кучей лишних движений. Я знал, что он будет ковыряться в моих кодах и разберется далеко не с первого раза… В конце концов, он мог бы позвонить мне, и я б ему подсказал, что и как.

— Вот что за ребячество, баклан?

— А он и разбираться не стал, — с презрением фыркнул Макс, качая головой. — Отдал человеку Тома первую флешку, а тот его убил, также не разобравшись, что к чему. Том не смог обойти мою защиту и теперь надеется с твоей помощью выйти на хакера, то есть, на меня.

— Почему бы ему не обратиться к другому компьютерному гению? — резонно заметила я.

Макс вновь посмотрел на меня так, точно я сморозила величайшую в мире глупость.

— Пусть попробует найти кого-нибудь лучше меня, — самодовольно проговорил он. — И потом… Уже сам факт, что там был Глеб, должен насторожить нашего друга.

***

Я переключила играющую песню; веселенький мотивчик тотчас сменило что-то медленное, почти лирическое. И откуда только такое в плейлисте Макса?

Отошла к окну, безучастно покосилась на яркие сверкающие неоновые вывески где-то внизу. Там же были люди, много людей. Веселые разнополые компании, парочка любителей домашних животных со своими питомцами, просто люди, возвращающиеся с работы домой.

Там текла жизнь.

Мне никогда этого не понять. Волей судьбы или несчастного случая я раз и навсегда оказалась по ту сторону, запуталась в паутине безумных мыслей, отгородилась от мира, надежно заперла свое сердце на крепкий висячий замок. Мне никогда не выбраться из лабиринта, чертового места, зайдя в которое каждый обречен вечно искать выход.

Иногда кажется, что я вижу тусклое мерцание спасительного света. Я отталкиваюсь от точки невозврата и пытаюсь выбраться, следую за короткими вспышками, но каждый раз все новая попытка снова и снова оканчивается полнейшим провалом.

Я зависла на одном месте, и вряд ли это когда-нибудь может измениться.

У меня нет будущего. Девочка без прошлого с придуманной жизнью вряд ли может пользоваться благами судьбы. На самом деле то, что могут видеть другие — ложь, все ложь, вокруг меня вообще нет ни капли правды.

Иногда мне кажется, что я начинаю забывать, какая она — истина.

Я путаюсь в своих воспоминаниях, с трудом различаю, где правда, а где вымысел, прогоняю вон прошлое и все сильнее увязаю в настоящем. Границы между этими двумя плоскостями разрушены, эфемерны и почти неразличимы. Я самой себе напоминаю фантом, застрявший между двух разных миров.

Девочка в грязном белом платье, забившаяся в темный угол каменного мешка, очень часто напоминает о себе. Она — неизменная моя часть; быть может, она — главная моя составляющая. Она хотя бы существовала, я же продолжаю жить только в собственной памяти.

А в чем вообще смысл? Кому было нужно мое рождение там, наверху? Я не вижу впереди цели, как не вижу своего предназначения, повода топтать бренную землю. Периодически не слишком веселые затейники сверху пытаются завязать со мной игру в рулетку, но пока что мне относительно везло — я по-прежнему жива, все еще дышу, могу размышлять и даже иногда трезво оценивать ситуацию. Последнее откровенно мешает, я бы предпочла находиться в счастливом неведении относительно тленности и бессмысленности своего существования, чем постоянно думать, пытаться обнаружить хоть жалкие крохи такого желанного смысла. Его нет.

А может, никогда и не было.

Я отошла от окна, вновь мельком осмотрела темные контуры мебели в не слишком уютном помещении. Еще одно очко не в мою пользу — какого черта я вообще делаю в таком месте, такой компании? Почему не тороплюсь исчезнуть отсюда, почему веду себя тихо, едва ли не прилежно, в то время как уже могла бы предпринять целый ряд шагов? Меня здесь держит вполне объяснимое чувство — страх.

Страх вновь оказаться одинокой и никому не нужной тенью живого, но давно умершего внутри человека.

Огромная воля к жизни — вот мое самое большое проклятие. В противном случае я бы давно разбила голову о стену.

Глеб недавно вернулся и теперь, судя по звукам, разговаривал с кем-то по мобильному. Подумав, толкнула дверь и спустя полминуты стояла возле него. Хаос, в отличие от меня, не сидел в темноте — комнату заливал яркий свет вкрученной в причудливый плафон лампочки. Свет после темноты немного резал глаза, и я положила ладонь на выключатель, нажала, погружая помещение в кромешный мрак.

Мне нравилось, когда Глеб был рядом, но в то же время откуда-то из глубины души появлялось необъяснимое желание мертвой хваткой вцепиться ему в горло. Осознание было молниеносным — ведь это он и есть тот самый огонек, на призрачное сияние которого я пыталась выбраться из запутанного лабиринта.