Последняя дуэль (ЛП) - Джагер Эрик - Страница 36

Летописец вряд ли драматизирует, описывая тревогу во взгляде Маргариты, смотрящей на ристалище, где вот-вот решится её судьба. Он даже предположил, будто она сожалеет, что зашла так далеко со своими обвинениями, подвергнув смертельной опасности не только себя, но и супруга. Однако он признаётся, что не может с точностью угадать её мысли, поскольку никогда с ней не беседовал, набрасывая покров таинственности на мысли, что терзали Маргариту в тот трагический момент.

9

СМЕРТЕЛЬНАЯ БИТВА

После того как были соблюдены все необходимые ритуалы и сказаны все нужные слова, настал черёд битвы. Жан де Карруж и Жак Ле Гри скрылись в своих палатках, где преданные слуги в последний раз тщательно проверили их доспехи и оружие. Священники спешно убрали с ристалища алтарь, распятие и молитвенник, стараясь впопыхах ничего не растерять. Двое слуг разровняли песок на том месте, где стоял алтарь, вновь превратив поле битвы в девственно-чистый белый прямоугольник. Король со своей свитой и многочисленная толпа с явным нетерпением ожидали начала сражения.

Когда оба дуэлянта сообщили о своей готовности сражаться, а все посторонние покинули ристалище через ворота, в центр поля вновь вышел герольд. Он развернулся лицом к королю, ожидая, когда установится полная тишина. Трибуны враз затихли, было слышно лишь, как хлопают на ветру вымпелы, развевающиеся над красной и серебристой палаткой, да фыркают стоявшие наготове у скамеек боевые кони.

Внезапно тишину разорвал зычный голос герольда.

— «Faites vos devoirs!» (Исполняйте свой долг!)

Не успел он выкрикнуть это трижды, следуя правилам, как дуэлянты вышли из своих палаток в шлемах с опущенными забралами и во всеоружии, сопровождаемые стайкой перепуганных слуг. Карруж и Ле Гри, бряцая доспехами, проследовали к своим коням, которые ожидали всадников за воротами в противоположных частях поля. Противники с грохотом водрузили свой железный башмак на скамью рядом с конём, давая понять, что готовы к бою.

Герольд покинул ристалище, и его место занял маршал. Четверо благородных свидетелей, или эскутов, также заняли свои посты: разделившись на пары, рыцари встали по обе стороны поля, преграждая путь копьём, опущенным поперёк распахнутых ворот. Маршал стоял в центре поля, держа в руке белую перчатку. Именно на него сейчас были устремлены все взоры толпы. Дуэлянты стояли наизготовку у своих коней, фиксируя каждый взгляд и жест, и заворожённо наблюдали, как маршал медленно поднимает перчатку над головой. Внезапно он подбросил её в воздух.

— Laissez-les aller! (Приступайте!) — скомандовал он.

Не успела перчатка коснуться земли, а маршал трижды выкрикнуть команду, как соперники, схватившись за луку седла, бодро, хоть и не без помощи слуг, вскочили на коней. Оруженосцы были тут как тут, протягивая хозяевам копья и щиты. Мечи и кинжалы уже висели у бойцов на перевязи, второй длинный меч был заблаговременно закреплён на металлическом седельном кольце рядом с топором. Лежащее на седле громоздкое копьё завершало экипировку, его подняли и закрепили вертикально в специальном седельном упоре. Полностью снарядив всадников, слуги почтительно удалились. В последний раз перед боем соперники прибегли к посторонней помощи. Отныне каждый был сам по себе.

Жан де Карруж и Жак Ле Гри пришпорили коней. Четверо эскутов, преграждавших путь, побросали копья и едва успели отскочить в сторону, когда дуэлянты вихрем пронеслись мимо них на ристалище через ворота в противоположных сторонах поля. Стражники тут же ловко затворили за ними тяжёлые двери и задвинули засовы, не выпуская оружия из рук. Маршал поспешно покинул поле боя через узкие центральные ворота, заперев их за собой.

Карруж и Ле Гри остались на поле один на один, словно в западне, окружённые со всех сторон деревянным частоколом и зубчатыми железными воротами, надёжно запертыми стражей. Противники остановились напротив ворот, чтобы получше разглядеть друг друга сквозь опущенные забрала, едва сдерживая разгорячённых коней. Они прекрасно смотрелись в седле, как и подобает закалённым в битвах воинам. Французские дворяне, пришедшие поглазеть на дуэль, просто упивались торжеством этого момента.

Под пристальными взглядами толпы, готовой взреветь от едва сдерживаемого возбуждения, двое заклятых врагов внимательно изучали друг друга, их горячее дыхание вырывалось из-под опущенных забрал облачками пара, а тела под доспехами взмокли от пота. Они сошлись не на жизнь, а насмерть, словно водный поток и бушующий пожар.

Ристалище, на миг ставшее тюрьмой, теперь превратилось в пылающий тигель, где один из элементов будет уничтожен, чтобы полностью очистить другой в священном огне правосудия. Карруж и Ле Гри будут биться без всякой пощады, пока не случится одно из трёх. Либо один из них убьёт другого, доказав вину противника и справедливость собственных обвинений; либо один заставит другого признаться в ложной присяге, отправив тем самым противника на виселицу; либо один из бойцов заставит соперника бежать с поля боя, что также было прямым доказательством его вины.

Они будут биться не только без пощады, но и без правил. В смертельной дуэли, в отличие от дружеских турниров, никто не запрещает поразить противника в спину или в глаз через прорезь в шлеме, ослепить соперника, бросив ему в лицо горсть песка, подставить подножку, пнуть ногой, а потом напрыгнуть сверху, когда тот упадёт. Во время поединка во Фландрии в 1127-м двое обессиленных дуэлью бойцов отбросили оружие и рухнули наземь, где вновь сцепились, нанося друг другу удары железными перчатками, пока один, изловчившись, не проник рукой под доспехи соперника и не оторвал ему мошонку, тут же отправив беднягу к праотцам. Рыцарство носило маску благородства и приличия в спортивных турнирах, но мгновенно сбрасывало её, едва начиналась реальная резня.

РЫЦАРСКИЕ ПОЕДИНКИ

Двое всадников сошлись в копейной атаке на ристалище, огороженном деревянным частоколом. Жан де Ваврен. Английские хроники. Royal МС 14 Е IV фол.81. С разрешения Британской библиотеки.

Жан де Карруж, на правах обвинителя, вступил в бой первым. Рыцарь опустил копьё и крепко зажал его правой рукой, тщательно целясь в соперника. Пришпорив коня, он ринулся вперёд. Жак Ле Гри, увидев несущегося на него противника, тут же опустил копьё и устремился ему навстречу.

Расстояние между двумя всадниками до начала атаки составляло более шестидесяти метров. Но сильный боевой конь мог за секунды перейти с шага на галоп. Даже при мелкой рыси в пятнадцать – двадцать пять километров в час, при сложении скоростей расстояние между противниками было бы преодолено примерно за пять секунд.

Для Маргариты, наблюдавшей за происходящим с вершины эшафота, должно быть, эти секунды показались вечностью. Она видела, как муж опустил копьё и, пришпорив коня, ринулся в атаку, словно выпущенная из лука стрела, оставив за собой белый шлейф из песка и пыли. Мгновения спустя бросился в атаку и Жак Ле Гри, воздух наполнился топотом конских копыт. Все взгляды в этот момент были прикованы к несущимся друг на друга всадникам и их нацеленным друг на друга копьям.

Поскольку это не был спортивный турнир, на поле отсутствовал разделительный бордюр по центру, чтобы направить противников и уберечь лошадей от столкновения, но соперники двигались строго по прямой линии, словно их тянули на невидимой верёвке. Дуэлянты неслись навстречу друг другу, словно два смертоносных снаряда, сверкая отточенной сталью на наконечниках копий. Суммарный вес лошади, всадника, доспехов и копья, с учётом скорости, увеличивал инерционный удар такого «снаряда» практически до тонны. Такой удар мог пробить щит, сокрушить латы, рассечь плоть, раздробить кости или вывихнуть плечо, выбить рыцаря из седла, повергнув его наземь, закованного в громоздкую броню и с вывернутыми или переломанными конечностями.