Последняя дуэль (ЛП) - Джагер Эрик - Страница 19

Указ 1306 года всё ещё действовал восемьдесят лет спустя, когда Жан де Карруж отправился в Париж, чтобы обжаловать приговор графа Пьера, хотя к тому времени судебные дуэли уже и были в диковину. Чтобы претендовать на дуэль, дело должно было соответствовать четырём условиям. Во-первых, преступление должно быть серьёзным, например, убийство, измена или изнасилование. Во-вторых, следовало убедиться в самом факте преступления. В-третьих, все другие средства правового урегулирования должны быть исчерпаны, и единственным доводом оставалась дуэль — «испытание поединком». И в-четвёртых, о вине подозреваемого должны свидетельствовать неопровержимые улики.

Помимо юридических препонов, вызов на дуэль был довольно рискованной стратегией, вынудившей рыцаря существенно повысить ставки. Жан де Карруж ставил на кон не только собственную жизнь, но также имущество, честь семьи и даже спасение бессмертной души, потому что ему предстояло произнести торжественную клятву, согласно которой он будет проклят, если окажется лжецом по результату поединка.

Жан ставил под угрозу и жизнь своей супруги, ведь Маргарита проходила главным свидетелем по делу. Ей придётся присягнуть перед судом, обвиняя Жака Ле Гри, и если Жан потерпит поражение на дуэли, как защитник Маргариты, то её тоже назовут лгуньей. С древних времён лжесвидетельство считалось тяжким преступлением. Если судебная дуэль подтвердит, что Маргарита лжесвидетельствовала под присягой, обвиняя невиновного в изнасиловании, она будет предана смерти.

Но взвесив вероятные шансы добиться справедливости в поединке и связанные с этим серьёзные риски, Жан де Карруж на тот момент, видимо, осознавал, что лишь смертельная дуэль позволит ему отомстить за ужасное преступление против жены, доказать виновность Жака Ле Гри и отстоять честь супруги. Возможно, он верил, что Господь на его стороне и не позволит ему пасть в этой битве. На что бы ни надеялся рыцарь, направляясь в Париж по разбитым непогодой дорогам Нормандии, он ехал навстречу событию, которое окажется самым рискованным приключением в его жизни.

В 1386 году Париж был самым крупным городом Европы, с населением более ста тысяч человек. И хоть тогда его площадь за стенами составляла не более трёх квадратных миль, что кажется ничтожным рядом с сегодняшними двадцатью квадратными милями с гаком, средневековый Париж был шумным, многолюдным, зловонным и опасным местом. Окружённый стенами и рвами от неприятельских армий (в особенности от английских оккупантов) город будоражили толпы бунтовщиков, мятежные войска, неуправляемые школяры и невероятно расплодившиеся преступники, которые охотились на всех прочих. К северу от городских ворот возвышался печально известный холм Монфокон, где на гигантской, высотой почти двенадцать метров каменной виселице гроздьями были развешаны преступники всех мастей, и их разлагающиеся тела болтались там неделями, все прочим в назидание.

В центре Парижа протекала река Сена — самая крупная водная артерия города и, по совместительству, его главная канализация. Её зловонное течение непрерывно бурлило вокруг Сите, центрального острова города, вместилища величайших святынь христианского мира. С одной стороны высился гигантский собор Нотр-Дам, две внушительные квадратные башни которого были достроены всего столетие назад, в 1275 году. В то время собор служил резиденцией епископа Парижского. На другом конце острова устремлялся в небо изящный шпиль Сен-Шапель, пышного реликвария из позолоченного камня и цветного стекла, построенного в 1240-ых годах Людовиком Святым для демонстрации драгоценных реликвий, привезённых из Святой земли, среди которых были терновый венец Христа и частица истинного креста Господня. Неподалёку возвышался Дворец правосудия, где размещался парижский Парламент, высший королевский совет.

ПАРИЖ В 1380-ом.

Жан де Карруж жил рядом с дворцом Сен-Поль (Восточная часть), а Жак Ле Гри — во дворце Алансон (Запад), близ Лувра.

К югу от реки располагался Парижский университет, самое знаменитое учебное заведение в Европе. Здесь облачённые в мантии доктора наук излагали Аристотеля и Фому Аквинского на латыни, главенствующем языке всех лекций в средневековые времена; а студенты, свободные мужчины различных национальностей, заполняли улицы, таверны и бордели, расцвечивая их пёстрым многоязычием. Время от времени они бунтовали против лавочников, возмущённые грабительскими ценами, либо дрались друг с другом, разбившись на национальные группировки. Немцы кидались в итальянцев лошадиным навозом с мостовых, а англичане забрасывали шотландцев дровами, выдернутыми из сложенных на улицах поленниц.

На главных улицах, что пронизывали город, ведя путников к дюжине городских ворот в мощных крепостных стенах, возвышались величественные каменные дворцы, принадлежащие знатным семействам, высокопоставленным церковникам, а то и просто городским купцам-толстосумам. Эти частные владения с огороженными высокими каменными стенами садами защищали сильных мира сего от шумных городских толп, посягающих на их утончённый вкус. Множество подобных зданий сгрудилось близ Лувра, массивной каменной крепости, защищающей город с запада. Одним из них был особняк Алансон, принадлежавший семье графа Пьера.

От широких пересекающих город улиц разбегались, сплетаясь в паутину, нити многочисленных улочек и переулков с плотной застройкой — длинными деревянными или каменными домами в четыре-пять этажей. Там в тесных комнатах ютились многочисленные семьи, прямо над своими лавками, расположенными на нижних этажах. Мусор и помои выплёскивались из окон прямо на булыжные мостовые, либо в грязь ещё не мощёных улиц, под колёса проезжающих мимо повозок. Рассыпавшиеся по всему городу десятки церквей и часовен (по одной на каждый приход или гильдию) гордо возносили ввысь свои шпили над укутывающим город покрывалом дыма и смрада. Неподалеку от города, в полях, либо среди пригородных садов, располагалось несколько крупных монастырей, как, например, Сен-Жермен-де-Пре к югу от столицы, обнесённый собственной стеной для защиты от воров и разбойников. Другие, вроде Сен-Мартен-де-Шан, что на севере, были поглощены непрерывно разрастающимся городом, и теперь находились за его новыми стенами, которые начали строить ещё в 1356 году, а завершили лишь три года назад, в 1383-м.

Приехав в Париж, Жан де Карруж первым делом обратился за консультацией к адвокату. Любому дворянину, участвующему в судебных тяжбах, следовало нанять опытного адвоката, особенно если он намеревался вызвать противника на судебную дуэль. Интересы Жана представлял адвокат Жан де Бетизи, которому помогал бейлиф (судебный пристав), нанятый Пьером д'Оржемоном, могущественным епископом Парижским.

Адвокаты, без сомнения, предупредили рыцаря о законах, ограничивающих судебные дуэли, а также о том, что его шансы встретиться в честном поединке с Жаком Ле Гри ничтожно малы, и, возможно, отговаривали от столь рискованного шага.

Однако Карруж твёрдо стоял на своём, и адвокатам пришлось описать все прелести сложного и утомительного судебного процесса, в который ему предстояло с головой окунуться.

Первым шагом была первоначальная апелляция. На официальных слушаниях истец, именуемый «апеллянт», обвинял подсудимого или ответчика, объясняя причину своего обращения в суд, и требовал доказать свою правоту в честном бою, или «испытании поединком», как это тогда называлось. Ответчик на этом слушании присутствовал не всегда, но даже его побег или исчезновение не лишали апеллянта права на судебную защиту.

Вторым шагом был официальный вызов, отдельная церемония, требующая присутствия представителей обеих сторон, где апеллянт очно обвинял ответчика и предлагал доказать свои обвинения в бою, «ручаясь собственной головой». При вызове каждую сторону должно было сопровождать определённое число дворян-поручителей. Поручители давали клятву проследить, чтобы обе стороны исправно являлись на вызовы в суд или на ристалище, в случае объявления дуэли.