Чужая — я (СИ) - Гейл Александра - Страница 20

— Я разнимала студентов.

— А за день до этого ударили одного из них. Это новый антирекорд среди моих пациентов, — вздыхает она.

Да, в неприятности я ввязываюсь стремительно, но я не ее пациент! Разве врач может выступать против пациента? 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — И это при том, что именно вчера вы красноречиво уверяли меня, что все в полном порядке.

Да, пожалуй, врезать Стефану и сказать, что это норма, — немного странно. Хотя его бьют уже три дня подряд. То есть на пятьдесят процентов (где половина он, а половина — я) все в порядке. Ладно, признаю: врезать Стефану — не лучшее мое решение. И уж точно не самое здоровое.

— Что вас связывает с братьями Фейрстах? — тут же «ловит волну» якобы мой доктор.

— Это я и пытаюсь выяснить! Но у них… свое представление о том, что мне стоит знать.

— Мисс Райт, что бы вы ни думали, я связана врачебной тайной. Расскажите мне об этом.

— Что бы вы ни думали, мисс Клосс, я правда не помню и не могу пока связать все факты воедино. А вы, уж простите, не детектив, чтобы мне в этом помочь.

— Мисс Райт, — отвечает она на мою дерзость, сводя брови. — Если я посчитаю вас психически нестабильной, я буду вынуждена запретить вам посещение лекций. Для вашей безопасности и безопасности окружающих!

— В таком случае, надеюсь, вы также не будете возражать против второго врачебного мнения. Например, в другом штате, где фамилия Фейрстах не играет такой роли!

Ее лицо идет пятнами гнева. Едва ли это действительно поможет в моей ситуации, но я могу это сделать и сделаю в случае необходимости. Не позволю себя запугивать! Однако сейчас не время для споров, и я спешу перевести тему в более мирное русло. Можно, конечно, окончательно разругаться с этой женщиной, но ей плачу не я, работает она не на меня — она не на моей стороне ни на йоту! Тем не менее может добавить проблем.

— Я знаю, вы знаете и весь кампус знает, что меня видели со Стефаном в ночь трагедии. И поступки Фейрстахов — попытка боднуть меня бампером машины, публичные насмешки, эта драка из-за моего удара в нос — все призвано о чем-то мне рассказать. Они как будто хотят, но сомневаются. Или надеются, что я сама догадаюсь.

— Стефан Фейрстах разговаривал с вами о наркотиках? 

Признаться, прошлая эмоциональная речь чуть было не заставила меня с ней заговорить более открыто, но эти наркотики все испортили. Снова.

Может, я не замечаю самокрутку, торчащую у меня за ухом, но такую гигантскую, что остальным она видна из космоса?!

Сидя на лекции по истории (которую мне вообще-то следует слушать, так как записей Норта по этому материалу у меня нет), я залезаю в телефон.

19 ноября 20**+1 9:38

Тиффани: Ты сказал, что мы встретимся через три дня, но это воскресенье.

Ворчун: У тебя другие планы?

Тиффани: Нет. Но библиотека в этот день закрыта.

Ворчун: Я не сказал, что мы встретимся в библиотеке.

Я заглядываю в телефон в поисках уточнений, но Норт молчит. Ради разнообразия пытаюсь послушать лекцию.

— … в это время всем вольноприбывшим совершенно бесплатно раздавались участки земли для ведения хозяйства. Таким образом, в Северную Америку хлынул поток переселенцев из Старого Света…

Увы, хватает меня ненадолго. Участие близнецов в моем незапланированном полете куда интереснее. И вообще, история переселения мне, кажется, известна, а вот своя — нет.

Тиффани: Не считаешь нужным сказать мне, где все-таки мы встретимся?

Ворчун: В кафе неподалеку от Даунтаун Кроссинг*. Адрес пришлю позднее.

Тиффани: Ок.

— … данное решение крайне положительно сказалось на экономике, но в то же время остро встал вопрос с коренными жителями…

Тиффани: Не спросишь, как я добралась вчера?

Ворчун: Ты дала понять, что это не мое дело, разве нет?

Тиффани: Конечно. Но это было бы мило. И ты так хотел большего доверия к своей скромной персоне. Алиби хвастался…

Ворчун: Тиффани, иди к черту. У меня в печенках эти твои игры.

Тиффани: А ведь только утром Стефан меня убеждал в том, что ты в «эти мои игры» играешь лучше кого бы то ни было.

Ворчун: Предлагаю и дальше ему верить. Глядишь, снова на какой-нибудь крыше окажешься.

Мои щеки обжигает румянец обиды. Может, Стефан и прав: если Норт хочет сделать больно, он сделает. А вчера, выходит, был даже милым.

Тиффани, оставь его в покое. Пока ничто не указывает на то, что вы виделись в ночь твоего падения. Скорее, он просто тебя послал, а сам развлекался с Мэри.

Тиффани: Приходится, Норт, приходится. Ведь он единственный человек, который нормально со мной разговаривает во всем кампусе, а больше я никак не узнаю о том, что со мной случилось.

Он мне что-то отвечает, но я даже не смотрю. Реакции на провокацию нужно ждать дольше. Телефон вибрирует три раза, а потом замолкает. До самого конца лекции я внимательно слушаю преподавателя. Но следующую пару тоже трачу не на занятия (на этот раз утешаясь именно лекциями Норта), а на то, чтобы составить список дел. Крутясь как белка в колесе, я мало что успеваю, поэтому некоторые важнейшие вопросы так и остались без внимания. Например, мое прошлое место проживания. Или, скажем, блокнот, который я просмотрела лишь мельком. И переписка Каппы, в которую я не заглядывала уже два дня.

Я выписываю список задач, а между парами захожу в личный кабинет банковского счета, чтобы найти там сумму оплаты квартиры. Это должна быть единовременная крупная выплата или ежемесячный платеж в одно и то же время месяца.

Такая графа действительно находится: каждый месяц я-она переводила на какой-то счет внушительную сумму денег. Больше, чем я отдала Джейдену. То есть либо у меня была собственная квартира, либо с кем-то, но в очень порядочном районе. Как бы узнать, кому принадлежит этот номер! Будь у меня такая сумма на карте (видимо, ради этого я где-то работала), я бы перевела деньги и дождалась удивления арендодателя, но у меня ее нет. И банк едва ли выдаст мне информацию о держателе счета.

Только вдумайтесь, как сложно нынче терять память! Кругом цифры-цифры-цифры — и никакой персонификации. Называешь номер в телефонной книге Ворчуном и теряешь всякую связь с личностью человека. Переводишь деньги на счет — и не знаешь кому, потому что имя скрыто банком. Запечатываешь телефон кодом доступа — и львиная доля твоей жизни прячется от тебя самого.

Остальная часть выписки по карте подсказывает, что жила я весьма скромно, что опять возвращает нас к вопросу о наркотиках. У меня попросту не было на них денег. Никогда бы не подумала, что скажу маме спасибо за вынужденную экономию, но это так.

Второй волнующий меня вопрос — это Мэри Кравиц. Пока что из всех действующих лиц драмы со мной не контактировала только она. А добраться до нее можно исключительно после Каппа-кордона. Судя по всему, эта девушка защищена своим ульем, что пчелиная королева. И единственное место, где я могу к ней хоть на чуть-чуть приблизиться, — кафетерий.

Никогда не думала, что войти в наполненное людьми помещение станет для меня испытанием на прочность, но так и есть. Я переступаю порог, и то тут, то там начинают стихать звуки, когда студенты показывают на меня пальцем.

— О, вот и наша самоубийца с того света вернулась! — доносится мерзкий смешок.

От волнения — объяснимого и неуместного — я едва понимаю, что ставлю на поднос, а уж о том, чтобы это съесть, и вовсе не помышляю. Салат какой-то, стаканчик кофе, легкое суфле в качестве десерта. Странный набор, в общем.

Будь мы в средней школе, с таким вниманием меня бы уже точно толкнули и рассмеялись, но тут колледж — психологические игры другого порядка. Звон в ушах нарастает по мере того, как я продвигаюсь к уголку с диванчиком, занятым девчонками Каппы. У некоторых из них от моей наглости отвисает челюсть.

— Подвинься, — велю властно девочке, которая сидит дальше всех от Мэри.