Алмаз (СИ) - Макарова Елена А. - Страница 78

Перешагнув порог квартиры, я устало скинула с плеча сумку и приготовилась первой начать тяжелый разговор, но обернувшись к следующему за мной Косте, удивилась, когда никого не обнаружила.

Грохот со злостью закрываемых дверец и ящиков шкафа привел меня в спальню. Мы стакнулись с Костей в дверях, когда он уже собирался уходить, прихватив с собой пару чехлов с одеждой — прекрасно знала, что в его рабочем графике сегодня короткое интервью и выступление в утреннем шоу на ТВ.

— Так и уйдешь? — не давала прохода, намереваясь любой ценой добиться объяснений его поведения.

— У меня через двадцать минут прямой эфир, — сквозь зубы произносил каждое слово, словно сдерживаясь, чтобы не сказать ничего лишнего. — Если захочешь поболтать, — не удержался от колкого замечания, — всегда можешь позвонить Лёше, — оттеснил меня в сторону и, судя по всему, собирался простой взять и уйти.

— Что это значит? — не отставала от него.

— Я задаюсь тем же вопросом, — злобно бросил мне в лицо, остановившись на полпути к выходу. — Не хочу сейчас разговаривать, — без увиливаний признался.

Тонкая линия сжатых губ, игра мышц и подергивание сухожилий, когда он сжимал кулаки, говорили о подавляемом гневе.

— Почему ты злишься? — давила, когда, наверное, не следовала бы.

— Правда, почему *** твою мать?! — взорвался Костя, дав волю эмоциям. Он впервые повысил на меня голос. Я растерялась и была задета, но пропустила грубость мимо ушей, надеясь, на скоро последующие извинения. Но Костя и не думал оправдываться, а только все больше напирал: — Ты всего-то в девять утра оказалась в квартире у другого мужчины! Бросила все и прибежала к Лёхе! Спрашивается: зачем?!

— Я хотела разобраться с возникшими трудностями, не привлекая тебя, — почему-то почувствовал себя виноватой.

— Чудесно, — погасил вспышку ярости и старался говорить спокойным тоном. — У тебя возникли трудности, и ты обратилась за помощью к Лёхе. Не ко мне, к нему. — Я начинала понимать, к чему клонит Костя, и хотела остановить, пока его совсем не занесло, но музыкант намерен был высказать все, что кипело в нем. — По-твоему, я совершенно бесполезен? От меня можно только ждать эксцентричных выходок, а на ответственные поступки я не способен?

— Нет, конечно, нет, — невольно сделала шаг к нему, будто моя близость помогла бы убедить его, примерить нас.

— После сегодняшнего утра звучит как-то неправдоподобно, — отступил назад, не подпуская к себе. В этот момент я испугалась, что по-настоящему могу потерять его.

И тут меня осенило: и правда, почему я не доверилась Косте? Почему не обратилась за помощью к тому, кто никогда не подводил меня? После всего того, что Костя все это время делал для меня — поддерживал, находил выход из самых скандальных ситуаций, принял с моим прошлым — как я могла таить что-то от него?!

— Декан вымогает у меня деньги, — произнесла на одном дыхании, — не хотела просить тебя заплатить, — я делала одно признание за другим, но от этого говорить легче не становилось, — ты и так практически содержишь меня. Знаю, ты любишь меня, но, тем не менее я все сильней начинаю чувствовать себя обязанной.

Напряжение спало, на Костином лице появилось облегчение.

— И это всё? Все твои ужасные проблемы? — Он перекинул чехлы с костюмами через спинку дивана и подошел ко мне, нежно беря за руки. — Тебя волнуют деньги? Хочешь, раздадим их, потратим на благотворительность, — не понимала, то ли пытался развеселить, то ли издевался, — а концерты я буду давать бесплатно? Переедем обратно в тесную комнатку Аниной квартиры, — принялся расписывать наше сомнительное будущее, — и будем жить на твою стипендию. Хочешь? — Клянусь, была уверена, что после последнего вопроса он непременно игриво подмигнёт.

— Ты смеешься надо мной? — нахмурилась и начинала дуться, что он не воспринимает меня всерьез.

Костя поспешил меня переубедить:

— И в мыслях не было, — обнял, поглаживая по волосам, словно утешал обиженную девочку. — Я хотел сказать, что это всего лишь деньги. Вышло так, что они у меня есть.

— Не просто «есть», — подняла голову и серьезно посмотрела на Костю, — ты их заработал. Я знаю, как они тебе даются, — успела познакомиться с закулисной жизнью и ее «кухней» и смогла сделать для себя некоторые выводы. — Да, в твоей работе есть немалая доля развлечений и порой ты буквально ловишь кайф, — Костины глаза заблестели, а губы тронула кривоватая ухмылка (о, да он понимал, о чем я говорю), — но еще я вижу, какой это и труд. — Веселье растаяло, и дальше он напряженно слушал, впитывая каждое мое слово. — Тебе приходится встречаться с неинтересными людьми только потому, что это бизнес; часами позировать для фотографов и отвечать на одни и те же вопросы снова и снова ради пиара; иногда чуть ли не сутками торчать в студии; по несколько часов кряду выступать на сцене. После этого ты еще платишь за квартиру, тратишься на поездки и на многое другое. А во сколько обошлось одно только платье для меня? Я таких денег никогда в руках не держала.

— Не надо делать из меня мученика, — прервал мой монолог, который грозил перерасти в обычное самоедство. — Некоторые вагоны разгружают (вот это и правда труд), а я всего лишь бренчу на гитаре и единственные мои трудовые мозоли — на подушечках пальцев от струн. Я бы хотел сидеть в пустой комнатке и играть для себя, но тогда умру от голода. Благодаря Андрею я смог превратить свое хобби, а теперь любимое дело, в заработок. Пришлось пойти на некоторые уступки (такие как фото- и автографсессии и вся прочая мишура), но зато я могу спокойно сочинять песни и знать, что у меня будут деньги, банально, на карандаш и лист бумаги, чтобы записать их. Да, порой бывает тошно, хочется все бросить и сбежать на необитаемый остров, чтобы не дергали за веревочки как марионетку, но в целом ты права, сцена — мой личный наркотик. А если говорить о расходах, — не забыл прояснить так волнующий меня вопрос, — то в квартире живу и я, отдыхать летаю тоже я, и твое платье для меня — любоваться тобой. Так что, детка, ты тут не причём и деньги я трачу на себя исключительно из собственного эгоизма, — улыбался, радуясь своей находчивости.

Надо же уметь все так перевернуть.

— А если серьезно? — хотя на это было мало надежды.

— Твои заморочки — полная ерунда, — было неутешительное заключение. — Разве я увешиваю тебя украшениями, как елку? Или наряжаю, как куклу, в дорогие тряпки? Может, таскаю, как атрибут, с собой на вечеринки? — Медленно, преподнося завуалированные факты, подталкивал к тому, чтобы я своим умом дошла до понимания, что мои переживания — пустышка и я напрасно извожу себя. — У нас с тобой не такие отношения.

— Я знаю.

— Тогда не вижу никаких проблем.

Не могла не согласиться, что часть моих тревог надуманные, но прекрасно осознавала, декан и его недвусмысленные намеки совсем не плод моего воображения.

— Но они есть.

— Я решу твои проблемы, — этой фразой поставил точку в разговоре, и я даже не успела спросить, каким образом он собирается это сделать, как он взял за руку и, подхватив с дивана чехлы, вел за собой к выходу. — Не хочу, чтобы ты сидела в одиночестве и гоняла в голове эти мысли. Я обязан быть в студии (прямой эфир уже идет), так что ты поедешь со мной. Остальные встречи отменю, и остаток дня мы проведем вместе.

Я бы с удовольствием поехала (телестудия и закадровая суматоха меня не пугали), но мой вид, скажем так, был не совсем подходящим. «Боевые раны» наверняка стали еще краше и я не хотела своим видом вызывать у людей ненужные вопросы — это прекрасная почва для нового сенсационного заголовка.

— Мне лучше остаться дома, — заупиралась.

— Что еще? — простонал Костя, предчувствуя новую мифическую проблему. Я продемонстрировала свою шею. — Откуда это? — почти не касаясь, провел пальцами по болезненным царапинам.