Невольница: его добыча (СИ) - Семенова Лика - Страница 37

Я услышала за спиной едва различимые шаги и голос Гектора:

— Раст, положи пистолет, она своя.

Парнишка какое-то время переводил воспаленный взгляд с меня на Гектора, наконец, медленно опустил руки, выронил оружие и уткнулся головой в колени. По тому, как сотрясалась его спина, я бы сказала, что он плачет.

Я обернулась к лигуру:

— Спасибо. Снова.

Он не ответил, лишь окинул колким взглядом.

Я кивнула на паренька:

— Что с ним?

— Просто боится до одури. Он беглый раб, как и ты.

— Чей раб? — не понимаю, зачем спросила. Мне все равно.

— Принца Пирама. Услышал, что перекрыли порты и проводят рейды — решил, что из-за него.

Мне стало даже смешно. Я улыбнулась и опустила голову:

— А это все из-за меня.

Мне вдруг стало как-то легко. Не хочу так же сидеть и дрожать, бояться каждого шороха. Это будет значить, что они все еще имеют власть надо мной. Этот парнишка, сам того не понимая, вдруг показал мне, каким можно быть малодушным.

Я опустилась рядом с ним и погладила по черной коротко остриженной голове. От прикосновения он вздрогнул, замер на какое-то время, и обмяк, позволив водить пальцами по жесткому ершику.

            — Ты не должен бояться, — говорила не ему — себе. — Слышишь меня, Раст? Если ты все еще боишься — значит так и остаешься рабом. Значит, они имеют над тобой власть. Это значит, что твой побег не имеет смысла. Здесь ты в безопасности.

            Я почувствовала, что он притих. Поднял красное от слез лицо и пробормотал, глядя на меня:

            — Они не имеют власти надо мной.

46

Мы вышли, оставив Раста одного — кажется, обоим было неловко смотреть на его слезы, и пошли по полутемному коридору

Гектор устало посмотрел на меня:

— Откуда ты взяла такие слова?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Мне бы самой очень хотелось их услышать. А тебя, я вижу, так и тянет меня спасать. Может, возьмешь деньги? Раз уж так выходит…

Он опустил голову, долго шел молча, проигнорировав мои слова. Я слышала только его шумное напряженное дыхание и видела рассеченную правую щеку. Чудовищный шрам. Даже не представляю, как можно получить такой.

— Глупо решаться на поступок, если кишка тонка. Даже за деньги. А если совершил — изволь расхлебывать. Это справедливо. Няньки заканчиваются вместе с грязными пеленками.

Я сразу поняла, что он не о себе, о том мальчишке. Просто ушел от вопроса.

Я пожала плечами:

            — Страх — естественное чувство для человека. Наверное, если не будем бояться, мы перестанем быть людьми.

            Гектор кивнул, усмехнулся:

            — Но ты, смотрю, не слишком дрожишь. Значит, ты не человек?

— Что толку дрожать? — я вновь пожала плечами.

Хотелось ему верить. Не знаю почему. При общении с Мартином все внутри сжималось и кричало: «Будь осторожна!» А здесь — полное спокойствие. Хотя, именно это и должно бы насторожить. Люди часто оказываются не теми, кем кажутся. Я бы даже сказала иначе: всегда оказываются не теми, кем кажутся. Мне вдруг мучительно захотелось, чтобы Гектор не изменился. Рядом с ним было спокойнее. И не хотелось, чтобы он уходил. Что бы Санилла про него не говорила… но едва ли такие слова рождаются на пустом месте.

Я усмехнулась собственным мыслям — глупым мыслям. Он всего лишь спас меня от насильника, а я, уцепившись за этот поступок, который для него наверняка ничего не значит. Сделала из Гектора волшебного рыцаря из старых глупых сказок, в которые не верят даже дети. Рыцарей не бывает. Всего лишь один жест…

На Норбонне злые дети развлекались тем, что злили кошек и кидали их в трубы вентиляции. Вылетая из шахты, перепуганное животное намертво вцеплялось в первый же предмет или в первого же человека, вставшего на пути. И требовалось немало усилий, чтобы заставить кошку отцепиться. Сейчас я напоминала себе эту безумную кошку. Инстинктивно пыталась уцепиться за Гектора, даже понимая, что это глупо и опасно. Я просто искала любую опору.

Я сама не заметила, как мы прошли весь коридор и оказались у лестницы. Он достал сигарету, закурил:

— Что ты там искала? — он кивнул в глубину коридора.

Я опустила голову — он будто отчитывал меня:

— Другую комнату.

Гектор медленно затянулся и неспешно выдул сизую струю дыма, прищурился, отчего на переносице залегли две глубокие складки:

— Может и правильно. Но, думаю, он больше не придет к тебе. И другим запретит.

Я нахмурилась:

— Откуда такая уверенность?

— Считай это интуицией.

Ответ ни о чем… Странный он. Я стояла и молча смотрела, как он курил, сжимая белую сигарету темными, почти черными пальцами с продолговатыми, такими же темными ногтями. Не замечала такого в Лариссе. Но тот всего лишь полукровка. Рельефное лицо с глубокой ямкой на выдающемся подбородке. Прямой нос с широкой спинкой и слегка раздвоенным кончиком. Кажется, был, как минимум, один перелом. Широкая нижняя челюсть и узкие губы с чуть вздернутыми уголками, отчего казалось, что он все время насмехался. Шрам рассекал щеку, будто перечеркивал изображение. Будто чья-то рука небрежно зачеркнула рисунок на бумаге. Часть длинных черных волос собрана в тугой хвост на затылке. Мне нравилось на него смотреть. И мне нравился запах его табака.

— Вы с ним не ладите, да?

Он оторвался от сигареты:

— Так заметно?

— Да, если честно.

— Терпим друг друга, если хочешь. Нам ни к чему любезничать. Главное, что каждый делает свое дело.

Я облокотилась на пыльные перила, и железо тут же отозвалось отвратительным скрипом:

— Кто он такой?

Больше хотелось задать другой вопрос: кто ты такой? — но знала, что Гектор не ответит. Подожмет темные губы и промолчит. Уже знала.

— Мартин?

Я кивнула.

— Бывший наемник.

— Что это значит?

Наемник — размытое понятие. Но ясно, что он имел в виду не вольнонаемную прислугу. На Норбонне наемников не было, либо я о них ничего не знала. Слышала лишь слово, полное тайного смысла, но толком не понимала, что оно значит.

— Это значит, что он человек, для которого не существует грязной работы. Назови любую и попадешь точно в цель.

— Убийца?

Гектор кивнул:

— Теперь сам не занимается, но распоряжается всеми ребятами из Котлована. Заказные убийства, контрабанда, скупка краденного, заказные кражи, подстрекательства и прочие, так необходимые обществу услуги.

— А кто за это платит? Неужели, имперцы?

— Именно, — он усмехнулся. — Ты даже представить не можешь, насколько популярны его услуги.

— Он разве не сопротивленец?

— Мартин? Сопротивленец? — Гектор хрипло расхохотался в голос и выронил изо рта сигарету. — Приспособленец. Это будет вернее. Конечно, он нужен: Котлован — единственное связующее звено с Сердцем Империи для таких, как я. Но, как по мне — редкая сволочь, с которой надо быть постоянно начеку.

— Тогда почему ты влез, если с ним опасно ссориться?

Я, действительно, не понимала. Он меня даже не знает.

— Потому что он хотел сделать большую глупость. А я не собираюсь за него отвечать.

— Отвечать? — я заглянула в его темное лицо. — Перед кем?

Он холодно улыбнулся, сверкнув глазами:

— Перед совестью.

Он будто что-то недоговаривал, все время ходил вокруг да около. Впрочем, они все недоговаривают — пора привыкать.

Гектор вновь насупился и опустил голову. Не хочет отвечать, уже поняла.

— Не бери в голову — это наши с ним дела, — он повел бровью и взялся за перила, собираясь спускаться.

Я окликнула:

— Гектор, где тебя найти… если что?

Он спустился на пару ступеней, обернулся:

— Меня не надо искать. Ни к чему.

47

За прошедшую неделю я ни разу не видела Гектора, но и Мартин, к счастью, больше не беспокоил. Неделя в Котловане. Казалось, живу здесь целую вечность. О недавнем прошлом напоминали лишь коварные липкие сны. Я открывала глаза, видела свою новую реальность  и с облегчением выдыхала. Я перебралась в комнату с чистым матрасом, но золото трогать не стала — так показалось сохраннее. Насколько могла, более-менее привела свою новую нору в приличный вид. Сгребла мусор и пыль, протерла окно и выкинула дохлых насекомых. Кажется, стало даже легче дышать.