Маша и ведьмак (СИ) - Пионова Ирина - Страница 2

Антоний под возмущенные окрики людей поднялся на крыльцо и постучал. Дверь приоткрыла женщина, видно, жена шарлатана.

— Номером какой? — спросила небрежно.

Крюков молча толкнул дверь ногой. Вместе с ней вглубь коридора шарахнулась онемевшая баба, — вошел, прогрохотал по полу военными ботинками и открыл дверь в «приемную». Там за столом, под образами сидел нестарый еще мужик, обложенный книжками, склянками с зельями и пучками с травами. Хитрыми глазами он посмотрел на высоченного полудурка, — посчитал его душевнобольным или безнадежно влюбленным.

— Чем могу вам помочь? — спросил равнодушно. — Ваше имечко, проблема? С чем пожаловали?

— Свою позорную практику бросай, это тебе приказ моего отца. Ты на охраняемой территории, не уйдешь по-хорошему, проводим плохо, — ответил Антоний, стянув капюшон. — Тебя кто сюда звал?

— Радон звал, мы с ним добрые кореша, — по каким-то признакам, может по тону или словам, мужик понял, что перед ним не разочарованный в его услугах клиент, а некто из здешних кланов. — Знаешь, поди, Радона?

— Не знаю и знать не хочу. Давай, сворачивайся и уходи, нечего глумиться над памятью старика Крюкова. Он фокусником не был и людей не приваживал к себе козьим дерьмом! — упрямился Антоний. — Тихо уходи, считай это тебе привет от Крюковых…

Подойдя к столу, он уперся в столешницу руками, посмотрел на мужика своими карими глазами. Они хоть и были человеческими, но огонь в них горел недобрый, холодный. Отец часто говорил, что огонь нечистых не светит и не греет, только палит.

Мужик небрежно и спокойно смотрел в эти глаза, не веря в их смертоносную силу.

— Радон тут хозяин. Тебя я не знаю, — сказал лжеведун. — У него святыня. Он стережет дорогу к небу. Из верхнего мира давно никто не приходит. Люди давно не верят ни в рай ни в ад, они верят в фокусы и козлиные орешки. Я даю им то, чего они хотят, и за что готовы платить.

— От имени моего деда? Ты же называешь себя двоюродным внуком Павла Крюкова! Ты веришь, что за это я могу превратить твои внутренности в эти самые вонючие орехи? — Антоний продолжал стоять над столом и смотреть на самозванца почерневшими глазами. — Давай решать прямо сейчас, во что ты веришь…

— Слушай, парень, не знаю, кто ты там оборотень или леший, Радон шутить не любит, он назвал имя, я под ним работаю. Священный дуб уже двести лет под его кланом, значит он тут главный! — заговорил мужик со знанием дела. — Но я в ваши разборки не лезу, сижу, обывателей лечу…

Антоний взглядом нащупал сердце лжеведуна, оно билось почти ровно, исправно перекачивая жидковатую, испорченную алкоголем кровь по дряхлой системе вен и артерий. Убить такого человека ничего не стоит, — пара морганий, никаких сложных манипуляций не нужно.

— Ладно, в смерти своей вини себя, — Антоний дважды закрыл и открыл глаза, потом медленно выпрямился, закрепив результат подмигиванием. — Бывай!

Беднягу скрутило так быстро, что он не успел пикнуть. Судороги, похожие на припадок эпилепсии, вместе со стулом опрокинули его с жутким грохотом на пол. Лежа на спине в раскорячку лжеведун тщетно пытался встать, выпрямить скрюченные ноги и руки. Кровь мощными толчками хлынула из страшно хрипящего, разинутого рта, потекла носом, ища выхода из тела, превращенного в камень. Выпученные неподвижные глаза смотрели на Антония, который не отводил взгляда от своей жертвы, наблюдая за тем, как она испускает дух. Отец говорил, что «бараний рог» выворачивает наизнанку внутренности; ломает кости, раздувает легкие, лишая человека способности дышать, заставляет вскипать кишки, рвет на части желудок. Все заканчивается воспалением мозга и разрывом сердца.

Антоний вышел из дома самозванца под громкий плач его бабы, которая не смела зайти в комнату, где лежало одервенелое, залитое кровью тело, источающее теплый тошнотворный запах.

Мария открыла глаза и увидела склоненного над ней молодого мужчину, даже парня. Темные волосы ежиком, лицо жесткое, настолько серьезное, что она зажмурилась испугавшись. Почувствовав какое-то движение, девушка снова открыла глаза и поводила взглядом влево-вправо. Незнакомая комната, просторная и пустая. Парень снова наклонил к ней свое неприветливое лицо с большими темными глазами, строгим ртом и точенными скулами.

— Ты кто? — спросила Мария тихо, приподнявшись на локте.

— Антоний! — жестко и гордо ответил парень, выпрямляясь, но не спуская с нее глаз.

— Имя христианского подвижника, — успокоила себя Мария, впрочем, ненадолго. Пуская незнакомая комната без звуков и запахов пугала ее. — А где я? Меня похитили?

— Да. Тебя как зовут? — Антоний глядел на девушку и понимал, что в жизни своей не видел женщины красивее. Ожившая античная статуя, одетая в простенькое платье, светлокожая с глазами испуганного олененка.

— Маша…Мария. Зачем меня похитили? У нас нет денег! Почему именно я? Отпусти меня, у моего папы нечем заплатить, — запиналась девушка на каждом слове. Несколько слезинок скатилось по ее бледным щекам. Она бессильно металась по постели.

— Не нужны нам ваши деньги. Не нуждаемся, — усмехнулся Антоний шумно. Это из груди рвалось наружу новое чувство; смесь восторга и страха. — Тебя посвятят в ведьмы, поняла? Не согласишься, утопим в реке…

— Ты утопишь меня в реке? За что? Ты ведьмак, наверное?! — Мария от неожиданности потеряла всякий страх. Спустив свои изящные ножки на деревянный пол, она откинула назад густые белокурые волосы и встала. Ростом она была невеличка, зато очень подвижная и смелая. — Ну уж нет, не получится! Меня искать начнут, если уже не начали. Сюда полиция скоро приедет, слухи о ваших нечистых делах ходят давно, а значит, найдут вас быстро…

— Чем угрожать, лучше скажи, что ты делала на тропе оборотней, — прервал ее Антоний, наблюдая за тем, как девушка, подойдя к двери, пытается ее открыть, тянет за ручку и возмущенно пыхтит. — Нормальные девушки там не ходят, да еще дочери священников. Чего ты там забыла?

— Тебя забыла спросить, где мне ходить! — вскинулась Маша, доставая из-за пазухи платья крестик на золотой цепочке. — Видел, какое у меня оружие?! — она бережно положила крестик на ладошку. — С ним нечего не страшно…

Антоний не боялся таких вещей. Отец говорил, что у ведьмаков есть «иммунитет» против крестов и святой воды. В некотором роде ведьмаки были «санитарами потустороннего». Их боялись, но, кроме них, никто не соглашался чистить мир от вырожденцев, забывших свое призвание колдунов и ведьм, заблудших магов и бродячей нечисти.

В дубовую дверь кто-то неистово постучал. Девушка испуганно отпрыгнула и чуть было не кинулась на грудь Антонию, инстинктивно ища у него защиты. Однако вовремя вспомнила, что минуты три назад он обещал утопить ее в реке, поэтому отшатнулась и от него, не зная, куда ей спрятаться от непрекращающегося мощного стука в дверь. Чей-то кулак бил по двери с огромной силой

— Антоний, выходи, надо поговорить! — это был голос Крюкова-старшего. — Давай! Жду тебя в гостиной, чтоб через минуту явился!

Антоний бросил взгляд на Марию, которая, сжавшись, зажмурившись, стояла посреди комнаты, отпер крепкий замок амбарным ключом и вышел, шепнув ей:

— Сиди тихо, скоро вернусь…

Сидеть тихо? Ждать, когда утопят, — это ненормально. Мария долго кричала: «отпустите меня!», барабанила своими кулачками по грубо обстроганной двери, била по ней ногами, пока не поняла тщетность своим действий. Ее не отпустят из логова ведьмаков просто так, в лучшем случае действительно посвятят в ведьмы, в худшем она превратится в неприкаянную утопленницу. Ее молодое красивое тело распухнет, посинеет, наткнется на подводную корягу и будет жалко колыхаться вместе с длинными стеблями речных трав, постепенно затягиваясь илом. Девушка кожей почувствовала смертный холод, и разрыдалась в углу странной комнаты.

На тропе оборотней, где ее поймал ведьмак, Мария оказалась неслучайно. Туда ее привело любопытство. Поздней весной, после теплых ливней и гроз, она пошла за грибами, одна, как в детстве, не боясь ничего. Шла девушка по краю леса, не теряя из вида дорогу домой, собирала в корзину молоденькие грибы, любовалась лесной красотой, составленной из высоких стволов деревьев и буйной свежей зелени. Пели птицы, шумели травы, грибки попадались все чаще.