Подвалы твоего сердца (СИ) - "hazy forest" - Страница 136

— Агуаменти, — прошептала она, и емкость наполнилась чистой водой.

Теодор следил за однокурсницей с нескрываемым любопытством, и совсем немного — иронией. Ему казалось, что все попытки Пэнси помочь будут тщетными, пока она, намочив оторванный материал в воде, не прикоснулась к его виску.

— Паркинсон! — зашипел Нотт, отдергиваясь от влажной тряпки. — Больно!

— Не больнее, чем «ступефай», — бесстрастно отозвалась она, одним резким движением поворачивая голову слизеринца к себе. Острые ногти впились в кожу под подбородком, удерживая. — Потерпишь.

Теодор сжал челюсти, чувствуя, как вода проникает в открытую рану на виске. Но, несмотря на неприятные ощущения, чувство отвратительной липкости постепенно проходило, и казалось, что кожа может дышать. Паркинсон действовала уверенно, но юноша даже не догадывался, скольких душевных сил ей стоило пачкать руки в чужой крови.

— Ты бы могла и не делать всего этого, — улучив момент, когда девушка отстранилась, чтобы сполоснуть ткань, выдавил Теодор.

— И правда, — хмыкнула Пэнси. — Мне следовало бы ненавидеть тебя. Теперь Грейнджер снова рядом с Драко. Как же бесит… — слизеринка резко дернула на себя ворот рубашки, и поврежденная ткань разъехалась. Нотт сжал губы, терпя не слишком осторожные прикосновения к особенно глубокой ране на животе.

— Так почему? — спросил он, едва сумев разомкнуть сжатые из-за щиплющей боли зубы.

— Должна же я сделать хоть что-то хорошее в своей жизни. Прошлых проступков это не искупит, конечно… — Паркинсон на мгновение замерла, вспоминая лицо мадам Пинс.

— У всех есть шанс, — вкрадчиво произнес Теодор, заметив помрачневшее выражение лица волшебницы.

— Заразился от Грейнджер благородством? — огрызнулась она и принялась промокать рану с особым остервенением. — Мы все завязаны в этом неправдоподобном плане Пожирателей, — голос был потухшим и обреченным. — Осталось лишь выбрать сторону победителей или проигравших.

— Ты еще не поняла? — Нотт подарил ей жесткий взгляд. — Мы все будем проигравшими, если Протеус осуществит задуманное.

— Только не я! — Пэнси взяла сухую полоску ткани и быстро обернула её вокруг головы юноши, особенно прижимая к ране. — Драко будет моим.

— Зачем обманывать себя? — Теодор одним резким движением схватил её за запястье и потянул к себе. Пэнси попыталась испуганно отшатнуться, но крепкая хватка слизеринца не дала ей сделать и шага.

— Отпусти, иначе пожалеешь! — Пэнси и сама не испугалась бы той угрозы, что только что озвучила. Её голос был больше похож на блеяние овечки.

— Помоги мне.

— Ты же знаешь, что Протеус накажет меня и моих родителей! — простонала девушка, все еще пытаясь освободиться. — И в чем я еще могу тебе помочь?

— Я должен сбежать и забрать отсюда Гермиону…

— О, ну конечно! — Пэнси разозленно дернула руку на себя и наконец смогла сбросить с себя пальцы Теодора. — Всем необходимо спасти гриффиндорскую принцессу! У неё голова не кружится от количества поклонников? Если ты хотел попросить у меня помощи, называть имя Грейнджер было самой плохой идеей! Вот что, Нотт, — она пылала яростью, поднимаясь на ноги. — Лучше согласись на брак с Асторией и прекрати страдать из-за маггловки, которая даже не смотрит на тебя. Не обманывай себя, — повторила она его слова, громко усмехаясь.

— Я смогу помочь тебе, если согласишься, — Нотт открыл глаза, предпринимая последнюю попытку уговорить Пэнси.

— Помочь себе смогу только я сама, — горьким шепотом ответила девушка, покидая камеру. — И ни за что не отступлю почти в конце пути.

— Пэнси… — Теодор попытался подняться, ощутив яркое отчаяние, но дверь уже захлопнулась и скрежетнул запор. — Паркинсон! Вернись, черт бы тебя побрал! Протеус не выполняет своих обещаний! Ты попадешь в ловушку, если и дальше будешь его слушать!

Пэнси спешно шагала вперед, с усилием заставляя себя не прижимать ладони к ушам. Ей и так было тревожно, а крики Нотта по капле высасывали даже ту крошечную уверенность, которая была в волшебнице до этого.

***

Длинный стол и ряд дубовых кресел по обеим сторонам, полумрак в помещении и горящие взгляды убийц, преступников и сумасшедших навевали на Драко далеко не самые приятные воспоминания. Он был на собраниях Пожирателей вместе с отцом всего несколько раз, но этого хватило, чтобы все оставшееся время Малфою снились кошмары, в которых Нагайна пожирала очередного безвинного человека. Слизеринец содрогался, вспоминая, что однажды кровь разрываемой жертвы брызнула на него. Ощущения душащей тошноты и животного ужаса Драко запомнил на всю жизнь.

Благодаря дотошной консервативности Пожирателей в этот раз все было почти так же, как и при Волан-де-Морте. Малфой восседал во главе стола, открытый для обозрения блестящих от ненормального возбуждения глаз. Перед ним единственным стояла бутылка огневиски и низкий стакан, заполненный янтарной жидкостью до краев. Без алкоголя руки Драко тряслись, и он намеренно предотвращал это, с невероятным усердием опустошая запасы Паркинсонов. Дурманящая легкость разжимала тиски, в которых себя ощущал юноша, и только тогда он мог спокойно дышать. Абсолютно трезвым Малфой был лишь утром, очнувшись где-то около кровати со съежившейся на ней Грейнджер. Драко плохо помнил, что он говорил, пока находился в пьяном угаре, но был уверен, что это было мерзко. Уходя из комнаты, юноша видел опухшие от слез глаза Гермионы.

— Пришло время обсудить предстоящий Обряд, — наконец начал Протеус, сидящий по правую руку от Драко. Юноша плотно сжал губы, и, нацепив на лицо выражение абсолютной скуки и расслабленности, повернулся к Пожирателю. Нотт выглядел чрезвычайно довольно.

— Говори, — кивнул Малфой и не глядя поднял стакан. Боковым зрением уловив недовольный наклон головы Нарциссы, Драко сделал два больших глотка. Горло задрало, но юноша лишь удовлетворенно зажмурился.

Протеус вознес палочку и нарисовал в воздухе непонятный для всех остальных знак. Из древка ударили струи черного дыма и, извиваясь словно змеи, устремились вверх. С замиранием Пожиратели наблюдали за тем, как клубы спускаются к столу и, запутываясь в темный клубок, медленно рассеиваются. Когда последний изгиб дыма исчез, оставив за собой только тяжелый запах гари, на столе обнаружился высокий серебряный кубок, весь испещренный древними рунами и надписями. Его изящные гнутые ручки были обвиты тонкими цепями, соединяющимися в тяжелый навесной замок.

— Что это? — Драко приподнял бровь.

— Чаша для Обряда Черной Клятвы. Я уже говорил вам, — Протеус точно помнил, насколько пьян в тот момент был мальчишка, а потому с легким нетерпением приступил к объяснению заново. — Вы должны принести клятву на крови и зарядить палочку силой, которую мы все вложим в эту чашу. В противном случае вы можете не справиться с освобожденной Силой.

— В чем я должен поклясться? — тихо спросил юноша, прищурив глаза. Даже отсюда он чувствовал темную энергетику, исходящую от артефакта.

— В том, что выполните все условия, необходимые для свершения Обряда Обретения. Каждый из присутствующих также принесет клятву.

— Интересно, — Драко покачал бокалом, наблюдая, как жидкость сползает по тонким стенкам. Посмотрев на присутствующих сквозь прозрачный хрусталь, слизеринец запечатлел затравленный взгляд Пэнси Паркинсон. Она вздрагивала каждый раз, когда Протеус начинал говорить.

— Драко! — сбивчиво выдохнула миссис Малфой. Юноша мгновенно повернулся к матери, озлобленно сдвинув брови. Нарцисса не сказала больше ни слова, лишь укоризненно покачала головой. Происходила борьба взглядами, и Протеус недовольно нахмурился, наблюдая за мимикой Драко. Пожиратель не мог допустить того, чтобы юный Малфой усомнился в выбранном пути. Его состояние и без того оставалось шатким. Протеус понимал: один неверный шаг, и мальчишка сдастся и испугается. То, что он с прошлого вечера пребывал в отвратительном настроении, не было секретом ни для одного обитателя особняка. Сначала Нотт списывал это на злобу из-за выходки своего сына, но потом понял, что дело в Грейнджер. Могла ли она отказать мальчишке? Протеус подозревал, что между ними было что-то кроме юношеского влечения. Что-то куда более сильное и… древнее. Но спросить об этом Малфоя не решался даже самый главный из Пожирателей: юный Лорд находился в пьяном угаре почти все время. Вспышки его гнева то и дело поглощали стены поместья, и Протеус недовольно наблюдал за тем, как звенит хрусталь в люстре, когда выбросы магии пробегались по всем помещениям. Стихийные взрывы подавлять было очень сложно, но Протеус раз за разом восстанавливал поглощающие чары, чтобы мелкое поместье Паркинсонов не разлетелось в щепки. И теперь, перетерпев столько капризов мальчишки, Нотт не собирался сдавать позиции.