Подвалы твоего сердца (СИ) - "hazy forest" - Страница 103

Комментарий к 17. Выбор

Господи, я просто разрываюсь между собственной жизнью и писательством. Извините за объем главы и задержку. Я просто надеюсь, что вам все еще интересно это читать. Последнее время чувствую духовное неудовлетворение от написанного, но гонюсь за сроками. Не укладываюсь в планы, все горит.

Уф

Пожалуйста, поддержите меня

========== 18. Могила на двоих ==========

В Хогвартсе ночь всегда отдавала особой таинственной атмосферой. Во тьме казалось, что стены замка хранят множество темных секретов, и Гермиона, в поздние часы оказываясь вне Башни Гриффиндора, всегда чувствовала себя героиней готического романа. Лунный свет странным образом преображал Хогвартс. Из древнего здания, пропитанного запахом знаний, он превращался в средневековый замок, хранящий за толстыми стенами чужие волнительные истории. Часто гриффиндорка сочиняла романтичные сюжеты, приписывала старому построению выдуманное происхождение и обитателей. Когда-то в детстве она наивно полагала, что в замке жил старый колдун, держащий в страхе всю страну. Позже — в ту пору, когда в голове у всех девчонок был сплошь розовый цвет — что в стенах замка вздыхала прекрасная девушка, выданная замуж за старого короля и спасенная прекрасным рыцарем. Эти выдумки Гермиона помнила так же четко, как и дату своего рождения.

Они тихо шли в почти кромешной тьме, и девушка совершенно не понимала, почему ей вдруг пришли в голову подобные глупости. Впереди ждала очевидная опасность, Малфой был хмур и молчалив, в воздухе извивалось густое напряжение, а гриффиндорка с замиранием сердца представляла, что сейчас она — смелая героиня какого-то старого романа, идущая на подвиг рука об руку с мрачным волшебником, внутри которого тлел свет, которому она раз за разом не позволяла погаснуть.

— Ты волнуешься? — Гермиона неловко запнулась, и Макгонагалл с Волнером настороженно обернулись на неё. Убедившись, что все в порядке, профессора продолжили путь. Малфой сверлил спину профессора нумерологии ненавидящим взглядом. Волнер настолько выжал его за неделю после смерти отца, что Драко от одного лишь имени министерского работника пробирал холодный пот. Возможно, привлечение Минервы было вполне разумным решением, но вот решение директора разочаровало и угнетало Малфоя. Юноше отчаянно не хотелось сотрудничать с Волнером, будь он хоть триста раз подкованным в плане противостояния Пожирателям. Гермиона же была абсолютно иного мнения. План казался ей просто чудесным, и девушка почти не чувствовала волнения. Рядом с двумя взрослыми людьми, обладающими недюжинным опытом, Драко вряд ли был в опасности.

— Глупый вопрос, — все же произнес слизеринец, буквально заставив себя не отвечать резче. Он был зол на Гермиону. Девушка так легкомысленно доверилась другим людям, что Малфой тут же засомневался: та ли занудная Грейнджер стоит перед ним? Её словно подменили. Небывалый азарт в глазах гриффиндорки заставлял задумываться над истинными причинами её участия.

— И правда.

Они шли в тишине еще какое-то время. Драко смотрел лишь вперед, и ему казалось, будто он упрямо шагал к крутому обрыву, за которым его ждала тьма и неизвестность. У каждого человека в подобные моменты обычно просыпается предчувствие: ты делаешь что-то, что должно послужить твоему спасению, но знаешь наперед: ничего не выйдет. Нечто похожее ощущал и Малфой. Он шел вперед с полной уверенностью в том, что поймать и обезвредить Пожирателей не получится. Минерва, конечно, поступила разумно, не предав огласке этот случай, однако Пожиратели наверняка тоже не были идиотами, раз спокойно находились в Хогвартсе.

План был простой, и от этого Драко становилось тошно. Итак, Минерва, Волнер и Грейнджер занимали обговоренные позиции под чарами невидимости, в которых их нельзя было бы заметить чужому, даже очень пытливому, взгляду. Драко в уговоренное время подходил к башне, ждал появления Пожирателя, а потом подавал знак всем остальным. Для этого Минерва надела на его шею специальный медальон. Стоило только Малфою мысленно представить цветок красного плюща, и сигнал об опасности тут же передавался остальным. Их медальоны мгновенно нагревались. И каким бы продуманным и трезво составленным ни казался план, Драко было страшно. Не из-за того, что он боялся битвы с Пожирателями — их наверняка не должно было быть много. Один, два — максимум. Иначе Минерва смогла бы вычислить такую большую враждебную группировку у себя в школе. Малфой боялся того, что может случиться, если Пожиратели уже знали об этом трюке и теперь готовили следующий удар.

— Вы все помните? — перед выходом из замка спросила Макгонагалл, строго смотря на студентов.

— Да, — отозвалась Гермиона, а потом выжидающе уставилась на Малфоя. Тот лишь коротко кивнул, и, еще раз зло посмотрев на гриффиндорку, решительно шагнул вперед. Он должен был появиться у башни один.

Прохладный ночной ветер хлестнул Драко по щекам и разметал волосы. Теплая мантия уберегла юношу от следующих порывов, но Малфой все равно запахнулся поплотнее. Его пробирал не холод, но отчаянный страх оказаться лицом к лицу с реальным злом. Сказать честно, Драко еще не был готов к тому, чтобы принимать сложные решения. Он перестал размышлять о дальнейшем ещё после первого побега Люциуса, когда Грейнджер вдруг проявила к нему сострадание. Юноша позволил себе расслабиться, на миг отвлечься от тяжести проблем и… довериться. Это было непросто, и Драко до сих пор не понимал, полностью ли рассчитывал на гриффиндорку, однако знал: пути к прежней жизни уже нет.

Когда Малфой достиг подножия Северной башни, его пальцы безумно болели из-за впившегося в них древка палочки — так крепко сжимал её Драко в ладони. Вокруг было тихо, и лишь отдаленный шум Запретного леса напоминал о том, что все происходит в действительности. Малфой медленно разглядывал обстановку, готовясь вот-вот запечатлеть появления человека, личность которого была интересной загадкой. Наверняка этот кто-то был далеко не заурядным волшебником, раз осмелился пробраться в Хогвартс. С одной стороны, Драко не желал встречаться лицом к лицу с Пожирателем, но с другой — отчаянно нуждался в этом. Он хотел расспросить этого человека про отца, точнее, про то, что от него осталось. Наверняка был способ достать тело оттуда, куда оно кануло, потеряв жизненную силу. Это было делом принципа. Драко знал, насколько сильно страдает Нарцисса из-за того, что её муж не покоится рядом со своими предками в фамильном склепе. Наверное, если бы тело доставили в Мэнор, миссис Малфой не отходила бы от могильной плиты днями и ночами.

Справа что-то шелохнулось, и Драко резко дернулся, вскидывая палочку. Прошлогодние листья, подхваченные мимолетным порывом ветра, с шумом опустились обратно на холодную землю. Малфой выдохнул, и только сейчас заметил, как оглушительно забилось его сердце. Он трусил, и от этого приходил в ярость. Только сейчас в его голову пришла мысль о том, что Пожиратели абсолютно точно не явятся. С его стороны было глупо уступать Грейнджер и потворствовать ей. Драко не знал, когда успел так прогнуться под волей волшебницы, но из-за того, что не думал об этом раньше, не испытывал дискомфорта. Но сейчас, находясь в таком шатком и опасном положении, юноша понял, что потерял всякий контроль над своей жизнью, отдав бразды правления в руки гриффиндорки. Кто бы мог подумать, что когда-то эта раздражающая всезнайка обратит его волю в прах и заставит ждать любого своего слова с невероятным трепетом. Глупо было бы не признавать, что огромную роль в таких метаморфозах сыграли чары. Малфой понимал, что из-за физического влечения начал рассматривать Грейнджер как девушку, но вот все остальное, что происходило с ними за эти почти два месяца… Не один раз она спасла его, не один раз вытаскивала из пучин обжигающего отчаяния. Заставляла улыбаться против воли и идти дальше, сжав зубы. Это было тяжело, но Грейнджер оказалась надежной опорой.

Малфой, отвлекшись от размышлений, взглянул на часы. До полуночи оставалось не более пяти минут. Время еще было, но слизеринца не покидало неприятное предчувствие. Нечто незримое давило на него со всех сторон, и Драко все крепче сжимал палочку в руке, даже не боясь сломать её. Минуты текли так медленно, будто вдруг превратились в долгие часы. С каждой секундой холод все больше опутывал ветрами одинокую фигуру у подножия Северной башни.