Дракон, такого просто не бывает... (СИ) - Макарова Светлана - Страница 12

После пара с берёзовым духом и плескания в озере, вернулись домой, где под суворовский девиз: «Портки последние продай, но после бани выпей», махнула рюмку самогоночки, поднесённой кузнецом на тарелочке прямо у порога. Закусила солёным огурчиком. Вот что значит чёткий инструктаж по банному хозяйству. За шторкой у печки переоделась. Из земных запасов достала клок ваты и водки. Намочила вату сорокоградусной и обтёрлась, куда руки достали, убирая зеленоватый оттенок кожи. Думаете про мыло забыла, ничего подобного, просто из того озера мы пьём и отравлять его современной химией не хотелось. В большом ушате там же за печкой в двух водах промыла голову после купания в открытом водоёме. Замотав голову полотенцем, вынесла использованную воду на улицу и выплеснула вдоль плетня. Вечерело. Присела на ступеньки крылечка. Хорошо. Наив позвал в дом ужинать. Пришёл чистый и счастливый Андрейка после парнушки. Завтра надо с утра баньку разобрать или пусть стоит, где-то ж надо мыться. Сели за накрытый на скорую руку хозяином дома стол. С Наивчиком распили под солёненький огурчик, зеленый лучок, варёное мясо дикого кабана и хлебушек, бутылочку беленькой, оставшейся после протирки моего организма. Не пропадать же добру, холодильников нет, да и выдохнется. Жалко. И с чистой…совестью… собралась лечь спать. Ага, как же! Посидели, разомлели, губы помазали, в трактир кузнеца потянуло. А на душе так легко, так хорошо. Такая после баньки истома, сейчас бы кружечку холодненького кваса. А кстати. Куда это сына моего понесло на ночь глядя?

— Ты куда, голубь мой сизокрылый?

— К Петюне. Меня на посиделки пригласили. Ну, мам!

— Не мамкай, иди уж.

— Наив, а ты чего сегодня от меня сбежал? Не красней, скажи толком. Ты ж не вилколак. Попарился бы чуток.

— Ну, твою баню! У нас до таких пыток ещё ни кто не додумался. А тебе хоть бы хны. Часа два розгами сама себя порола. Ужас, как вспомню. Что такое квас не знаю, а кружечку пивка могу организовать.

Я что вслух думаю? Мать моя женщина! Как её вспоминать часто стала, так недолго и ту мать вспомнить, что мне не мать. Во, завернула! Беленькая вообще-то неплохо пошла, а может?..

— Пошли в бар ваш местный. Погудим, душа праздника что-то захотела. Сейчас детей спать уложим. Кстати, а где они? Вроде под ногами крутились. Господи, я про детей забыла. Кино и немцы.

— Так, я их покормил, когда ты голову мыла. Они на печи, подглядывая за тобой, уснули. Во что гудеть будем?

— В кувшин с анисовой водкой. Что не понятного? Выпить охота, душа веселья требует. А чего дети-то так рано улеглись?

— Дед Севун обещался их на рыбалку взять. Рассветничать поведёт.

— Тогда чего мы с тобой сидим, вперёд. За Серпинкой зайдём?

— Сама придёт, как хозяйство справит. Она знает, что я хочу тебя в трактир к Никакушке позвать. Пиво попьём, новости послушаем, заодно, в лавке у него девчатам материи на платье прикупим. Может, какой сарафан им сварганишь.

— Точно, а я уже забыла. Была же дома, нет бы ситец, даренный мне свекровью ещё на первую годовщину свадьбы, с собой прихватить. Эх, голова моя садовая. Это всё нервы. Перенервничала и не сообразила. Спасибо тебе, Наивушка, за подсказки твои верные. Я знаешь, что хотела у тебя спросить?

— Нет. Скажи.

— Тебе не кажется, что я про девчонок постоянно забываю. Такого не должно быть. Я же мама.

— Ты просто ещё не привыкла к ним. Последние годы, сама говорила, с сыном вдвоём жили, вот и отвыкла заботиться о ком-то ещё кроме Андрейки. Не переживай, всё утрясётся. Пошли лучше, а то мест нам не хватит.

Дорога к трактиру в селе хорошо утоптана. Пошла б одна, не заблудилась. Само местное питейное заведение ни чем не отличалось от других изб в селе. Внешне отличие конечно было, так трактирщик из подклети сделал торговую лавку, которая работала, как и трактир, круглые сутки. В ней, как я позже узнала, можно купить и материал на сарафан с прочими швейными аксессуарами и различную кухонную утварь, и разную мелочь для сельского хозяйства. Высокое крыльцо на уровне восьмого венца избы надёжно защищало входные двери зимой от наметённых ветром больших сугробов. В сенях трактира, а по-простому, в просторном тамбуре стояли в два этажа пустые дубовые бочонки. Пройдя не очень твёрдой походкой мимо бочек, вошли в горницу, основное помещение кабачка. Ха, а тут вполне прилично. Деревянные полы и столы желты, видно скребут и моют их ежедневно. Паутина в углах не висит. Окна застеклены слюдой, на подоконниках цветы в берестяных горшочках цветут. Под потолком горит подвешенный магический светильник. Фивринина работа, не иначе. Барная стойка была образована из полных бочонков вина и местной самогонки и накрыта серой от времени столешницей из широкой ровно обструганной доски. За этим не хитрым сооружением стоял здоровый страхолюдный мужик, заросший полностью волчьей шерстью: лицо, шея, руки. Интересно, а под одеждой он такой же волосатенький? Что за мысли в голову лезут, и ведь почти трезвая. Явно я озабоченна продолжением своего рода. Троих детей мало, нет уже четверых, о пятом думаю, чтоб раньше на пенсию выйти. Смотрю на мужчину волосатого и ещё о чём-то умудряюсь думать кроме него. Дума моя была глубока, и слегка выпивши. А ещё на него страшно смотреть, но интересно. Вот на нём и сфокусируюсь, как начнёт сильно нравиться, домой пойду. Хозяин трактира глянул на меня удивлённо и приосанился. Видать пацан мои шаловливые мыслишки о себе прочёл в моей подвыпившей голове. Ну-ну, бог тебе в помощь. И дай бог тебе, потом выжить. Народу в зале было немного. Я некоторых узнала. Здесь отдыхали за кружечкой не только одни мужики, но и семейные пары. Слышно, как делятся деревенскими новостями и жарко обсуждали всё и всех. Поразила емкость, из которой тянули крепкие напитки вилколаки. Кружки у посетителей были необычные, глиняные, плоские и с носиком, как у чайничков. Из этих носиков все напитки и дули. Сели мы с кузнецом за отдельный столик. Пока ждали свой заказ, пришла Серпина и с удовольствием к нам присоединилась. Вот и пивко с сухариками. Сейчас солью и перцем посыплю, и будет, как дома. Пивасик и кириешки. А ничего, вкусно.

— Ну, друзья мои, за баньку.

Наив сидит, никак не реагирует, дует пиво в одного.

— Э… у нас на Земле, когда произносят тост, то чокаются и пьют.

— Извини, у нас от пива ни у кого мозги на бок не сворачиваются. Драться да песни поорать — это было, а так голова хоть и идёт у некоторых кругом да ладно держится.

Вот же плюшки, для моей Таюшки!

— Нет, ты не правильно меня понял. После провозглашения тоста: «За баню!» Берёшь кружку, поднимаешь и слегка соприкасаешься лёгким стуком, с кружками других сидящих за столом. Это и называется — чокнутся, а не сойти с ума.

— Ух, ты! Это традиция твоего мира?

— Угу. — Эх, сейчас бы отварной картошечки и малосольненькой селёдочки с чёрным хлебушком. Вот только селёдочки тут нет. Пиво так возбудило мой организм, что он не просто кушать захотел, а сильно сильно голодным оказался. Расту наверно. Правда, куда уж больше.

— А ещё у вас есть традиции связанные с винопитием?

— Масса. Можно выпить на брудершафт. Это когда двое переплетают вот так руки, выпивают, а потом целуются и с той поры говорят друг другу ты. И к этому прекрасному напитку сушёной воблы не хватает.

— Кого?

— Рыбки такой сушёной или вяленной.

— Дома вилюйка сухая есть, давай сбегаю.

— Спроси лучше у хозяина.

Поднявшись из-за стола, Наив пошёл общаться с трактирщиком. В это время, подслушав мою речь, про земные обычаи, к нам подошёл хорошо подвыпивший староста деревни. А ещё по совместительству местный лорд и вожак стаи. Жуть. Алкаш без присмотра. А нет, не права я. Вон следом и присмотр тянется.

— Давай и мы так. Мне нравится твоя традиция.

— Чего так?

— Выпьем на ваш бррушат.

— Остынь, горячий волчий парень. Мы и так с тобой на ты, это только с новыми приятелями можно.

— Так ты что, теперь так пить со всем селом будешь? С каждым новым самцом? А я почто такой чести не удосужился?