Ундервельт. Западня (СИ) - Бард Олег - Страница 1

— Тарвит, добро пожаловать в Ундервельт!

Голос повибрировал во всеобъемлющей черноте и стих. Воцарилось безмолвие.

Он не мог шелохнуться, у него не было тела, только мысли. Точнее, одна: «Тарвит? Я — Тарвит?»

Сперва вернулось зрение: перед глазами появились круги, как от камня, брошенного в воду. Красный, зеленый, оранжевый. И опять красный, зеленый…

Затем он ощутил пересохшее горло, провел языком по шершавому нёбу. В позвоночник упиралось что-то твердое. Возле самого уха лениво, на одной ноте скрипел сверчок. Тянуло гарью.

Разлепив веки, он уставился вверх, в ночное небо с россыпью звезд, настолько ярких, что высвечивалась каждая ветка, каждая иголка сосен, стоящих вокруг стеной.

«Где я?»

В нескольких метрах от него зашуршал некрупный зверь, заскреб когтями о камни. Он прищурился: не зверь, птица. Ворона, что ли? Точно. Будто подтверждая его догадку, ворона каркнула и отпрыгнула в сторону.

И ведь не сова, чтобы ночью летать.

— Кыш! Не видишь — живой я! — Он попытался пнуть птицу, она вспорхнула на ближайшую ветку и свесила голову:

— Кра.

— Не дождешься! — Собственный голос звучал непривычно.

Он потер висок, попытался вспомнить, что случилось — и будто в бездну нырнул: перед ним простиралась гулкая, тягучая чернота. В какую сторону ни плыви — ни островка воспоминаний, словно гигантская гильотина отделила его от прошлого. Да что там от прошлого, от собственного имени!

Голос окрестил его Тарвитом, но это не его имя!

— Я сплю, этот сон скоро кончится, — прошептал он, сел, огляделся.

Ночь. Поляна. Раскуроченная стена хижины, объятая розоватым свечением. Из-под обломков тянется навсегда застывшая рука с растопыренными пальцами, чуть поодаль в воронке — ребенок в кожаной одежде. Труп? Похоже на то. Рядом с ним валялась на боку совершенно немыслимая тварь: горбатая, лысая, с копытами и раскуроченной взрывом пучеглазой мордой. Спасибо, что дохлая. Правда, где дохлая, там и живые! Инстинкт заставил подняться, напрячься.

Что это за место?!

Такого не может быть!

Стряхнув с волос каменную крошку, он похлопал себя по бокам холщовых штанов, обнаружил привязанный к поясу мешочек, открыл его и извлек вытянутый стеклянный прямоугольник и деревянную шкатулку с тремя мерцающими отделениями.

И все. Даже рубашки нет, он гол по пояс.

Нужно было срочно выяснять, куда его занесло и кто он вообще такой. Он потрогал голову — пальцы запутались в непослушных вихрах, скользнули на лоб, ощупали тонкий нос с горбинкой, губы, подбородок с едва проклюнувшейся щетиной.

Нахлынуло ощущение нереальности происходящего, казалось, сознание двоилось и он сходил с ума. Он скорее чувствовал, чем знал, что у него никогда не было таких вихров, таких музыкальных рук с тонкими пальцами. В зеркало бы глянуть, но где его здесь взять?

Будто пробуя на вкус, он трижды произнес новообретенное имя. Странное оно и неблагозвучное. Будто чужое, но другого пока нет, и память спит. Так что придется походить в Тарвитах, пока память не проснется.

Поглядывая по сторонам, он направился к странному слишком уж плечистому ребенку, надеясь, что увидит трупы, и память вернется. Перевернул ребенка на спину и похолодел. Это был бородатый седой карлик. Или гном? Кто он: друг, враг?

Вот раскуроченный дом, рядом воронка, вокруг которой сгорела трава. «Тут велся бой, и меня контузило. При контузии иногда отшибает память, надо немного потерпеть, и она вернется». Он обрадовался, что вспомнил, что такое контузия. Значит, не все потеряно, и память постепенно вернется.

Обыскав труп гнома, Тарвит обнаружил два изогнутых ножа, похожих на серпы, в ножнах, снял их с карлика, и зрение замельтешило цифрами. Тарвит потряс головой, зажмурился и замер: в черных кустах подлеска кто-то зашевелился, засопел и заохал.

Было в этих стонах что-то неестественное, потустороннее, отчего волосы начинали шевелиться, а руки — неметь. Тарвит сжал клинки и попятился к провалу в стене.

Внутри дома было черным-черно. Крыша рухнула внутрь, балки и перекрытия сгнили. Битая черепица захрустела под ногами.

Донесся протяжный вздох, зашуршали опавшие листья, чернота подлеска задвигалась, и на поляну выползла горбатая, плохо различимая во мраке тварь размером с человека, ставшего на четвереньки. Задрав голову, она шумно втянула воздух, охнула и поплелась к трупу карлика, обнюхала его и принялась чавкать и причмокивать. Хорошо, что в темноте не видно деталей.

Падальщик проклятый!

Когда тварь, упершись передними лапами в тело, пыталась оторвать кусок человечины, в лесу что-то рыкнуло, затем хрюкнуло и затопало так, словно сюда ломился взбешенный носорог. Минута — и на поляну выскочило нечто, отдаленно напоминающее кабана, за ним — второе такое же существо, но поменьше. Падальщик заскулил и поволок труп в кусты, но оттуда на него набросилась третья тварь стаи — он заверещал. Ломая ветки и подвывая, падальщик удалялся. Две свиньи с остервенением набросились на труп, третья удовлетворилась дохлым монстром.

На цыпочках Тарвит попятился к разваленной стене напротив выхода, не выпуская поляну из вида. Ему осталось несколько шагов, когда из чащи выскочили три хищные свиньи помельче. Их отогнали от добычи, и они, опустив головы и принюхиваясь, потрусили к убежищу Тарвита.

Чертыхнувшись, он рванул к высоким соснам, мысленно молясь, чтобы монстросвиньи не умели лазать по деревьям, а то мало ли. Трех тварей он точно не одолеет.

Твари тотчас его заметили, донесся пронзительный визг, но к тому моменту Тарвит уже достиг ближайшей сосны и, подстегиваемый страхом быть сожранным заживо, буквально взлетел наверх по стволу, лишенному сучьев, уселся, приникнув к коре.

Три зверя кружили внизу, запрокидывали увенчанные пятаками морды, рычали, лязгали зубами. Что за место такое проклятое? Как долго они будут его караулить? Одна тварь встала на задние лапы и, повизгивая почти по-собачьи, замолотила передними по стволу.

Деваться все равно некуда, потому, поглядывая на хищников, Тарвит сосредоточился на черноте, где утонула его память, и только сейчас заметил в правом углу зрения оранжевое пятно, скосил взгляд, сфокусировался на пятне, и оно выплыло в центр, заслоняя обзор, распалось на фрагменты, сложившиеся в буквы:

Добро пожаловать в Ундервельт, Тарвит!

До запуска системы 10… 9… 8…

Таймер досчитал до нуля, и четыре слова тоже распались и сложились в два «характеристики», слово находилось справа, и «специальные умения» слева.

«Что это такое? — подумал Тарвит, мысленно потянулся к характеристикам. — Характеристики чего? И почему они висят перед глазами, так не должно быть!» Надпись откликнулась на мысленную команду, замерцала, и возник текст:

Тарвит, оборотень, 1 уровень

Сила — 1;

Выносливость — 1;

Ловкость — 3;

Восприятие — 3;

Интеллект — 3;

Харизма — 0.

Здоровье — 100;

Бодрость — 95.

Тарвит, развивай базовые умения, выполняй задания и завоевывай право на лучшую жизнь! При достижении 100-го уровня ты сможешь выйти из Ундервельта в Большой мир!

Ага, значит, большой мир все-таки есть! Мир, где все правильно, и туда можно вернуться!» — обрадовался Тарвит и открыл «специальные умения».

Тарвит, тебе повезло, ты представитель редкой легендарной расы оборотней. Изначальный образ: человек. При бодрости ниже 20 % образ начинает распадаться.

Оборотню недоступны магические способности. Но у тебя есть уникальное умение: на базовом уровне ты можешь принять облик одного любого существа, как мыслящего, так и неразумного, не выше 10-го уровня, и сохранить этот облик в течение 15 минут. Умение доступно 1 раз в сутки при бодрости не менее 50 %.

В полнолуние длительность пребывания в выбранном образе умножается на три. Бодрость не расходуется.

По мере твоего развития длительность пребывания в выбранном образе увеличивается пропорционально уровню, а также увеличивается доступное к перевоплощению число существ.