Лицей. Венценосный дуэт (СИ) - Чернов Сергей - Страница 64

— А то ведь окончит школу, и сразу в армию призовут, — подливает керосинчику Татьяна Владимировна, — ему ж восемнадцать лет исполнится. И никуда учиться не поступит.

В глазах строгой дамы плещется ужас.

— Это обычный порядок, — успокаивает женщину директор, беря её под локоток, — пойдёмте.

Педагоги уводят деревянно переставляющую ноги женщину и мальчика наверх, в кабинет директора. Сашка поглядывает по сторонам, на лице ясно написано страстное желание удрать. Увы. Татьяна Владимировна крепко держит его за руку.

Через полчаса строгая дама с траурным лицом спускается в холл, идёт в гардеробную. Её сын со следами слёз на лице и ещё похныкивающий уже в куртке. Еле заметно пошатываясь, женщина одевается и, мимоходом дав сыну крепкую затрещину, выходит из здания. Навстречу хорошей погоде, яркому весеннему солнцу и прочим радостям, которые не способны сейчас исправить настроение ни ей, ни взвывающему от обиды и звона в голове мальчишке.

7 апреля, понедельник, время 14:35

Любимое кафе.

— Не жалко парнишку? — спрашиваю Ледяную, та расширяет глаза.

— После того, как он так пренебрежительно ко мне отнёсся?

— А что случилось? — это Артём интересуется, Паши сегодня с нами нет.

Мы ему рассказываем, как не могли его дозваться со спортивной площадки.

— К нему приходят королева и принцесса, а он кричит «Подождите, мне некогда!»? — поражается наглости мелкого Артём, — да его за одно это четвертовать мало!

— Какой ты кровожадный!

Всё это игра и пустяки. А вот что не пустяки, так это гибельная особенность характера Сашки. Ему доставляет удовольствие не сделать должное. Объясняю друзьям:

— Представьте. Дал обещание и получил удовольствие, не исполнив его. Не сделал уроки, никаких моральных мучений! Наоборот! Ему в кайф! Надо идти на занятия? Какое наслаждение нежиться при этом в постели или играть во дворе в весёлые игры! Понимаете? Он понимает слово «Надо» и получает удовольствие, когда удаётся увильнуть от обязанностей.

— Ему тогда одна дорога, в криминал, — задумчиво говорит Дима. Он четвёртый за нашим столиком.

— Нет! — категорически не согласна! — бандитом он тоже стать не сможет. Попробуй не исполнить, что вожак шайки сказал! Мигом на нож поставят. В том-то и дело, он в социальном плане ни к чему не пригоден. Только к безделью.

И как это исправить, я не знаю. Чем и делюсь с друзьями.

— На уровне рефлексов, — предлагает Ледяная, — не сделал, тут же получил по голове. Больно.

— Да, — как тут не согласишься? — только проблема в том, что придётся не формировать рефлексы, а ломать сложившиеся. Это труднее.

Долго молча едим своё мороженое и пьём кофе. Все переваривают полученный опыт. Редкий, надо сказать. Он потому редкий, что такие люди обычно не выживают и потому редко встречаются. Они могут жить только при любящих и обеспеченных родителях. Сами они не смогут выжить в любом обществе.

Конец главы 12.

15 апреля, вторник, время 11:10

Петербург, Александровский дворец.

Рабочее совещание Госсовета.

— По повестке дня остался один пункт. «Прочее». Хочу обсудить небольшой вопрос. Внимание на экран, — имперский президент, Алексей Николаевич Старовойтов, крепкий мужчина пятидесяти восьми лет с жёсткими чертами лица, слегка повёл глазами в сторону помощника.

На боковой стене засветился большой экран. Не всем сидящим за круглым столом важным мужчинам повезло. Раздаётся лёгкий скрип и громыханье, кому-то пришлось разворачивать стул, чтобы посмотреть на экран.

На экране симпатичная рыжая девочка на фоне зимнего городского пейзажа вокруг красивого, четырёхэтажного здания. Слушают девочку молча, только при требованиях отчислить из Лицея всех старшеклассников юристов кто-то потрясённо охает.

Запись заканчивается, экран гаснет, снова слышится погромыхивание разворачиваемых стульев.

— Что вы об этом думаете, Пётр Васильевич? — президент обращается к министру просвещения Никодимову, полноватому мужчине профессорского вида.

— Неприятная история, Алексей Николаевич, — вздыхает Никодимов, — в чём-то девочка права. Перегибает палку со свойственным юношеству максимализмом, конечно… Министерская комиссия случай этот разобрала, директор уволен…

— Хотите сказать, вопрос исчерпан? — мирно интересуется президент.

— Ну, а что ещё? — разводит руками министр, — не отчислять же в самом деле всех из Лицея.

Президенту что-то тихо наговаривает сбоку референт, президент мрачнеет и почти незаметно кивает помощнику.

— Видите ли, Пётр Васильевич, в то время, как эта школьница, как её… — референт опять склоняется к уху, — Дана Молчанова, даёт интервью, в Лицее ваша комиссия рассказывает о результатах проверки жалобы. Но Молчанову и её класс, который и написал эту жалобу, в зал не пустили. Как это понимать, Пётр Васильевич? Решение по обращению лицеистов в министерство доводится в отсутствие тех, кто подписался под ним.

— Признаться, мне такие подробности не известны, — опять разводит руками министр просвещения.

— А что вам, вообще, известно? — сухо спрашивает президент, — как вы сами опишете всё, что в Лицее случилось?

— В принципе, она всё рассказала правильно, только сгустила краски, — пускается в объяснения министр, — и что-то не так поняла. Директор высоко оценил их, чтобы утешить их, действительно, замечательное выступление. Дал им право выступить на районном конкурсе из тех же соображений. Да, вышел за рамки правил проведения школьного конкурса, но ведь из благих побуждений.

— Получается, девочка права? — президент не хмурится, голос мирный, но почему-то в зале повисает напряжение, — директор всё-таки нарушил собственный приказ и ни один юрист не возразил ни одним словом. Хоть один человек из юридических классов подписал жалобу?

— Надо проверять, я сейчас не вспомню…

— Не надо вспоминать, — холодно замечает президент, — Молчанова не врёт. Ни один юрист не подписался. Если с чем-то они были не согласны, могли свой текст составить. Отдельный.

Повисает молчание. Президент любил делать такие паузы, сильно воздействует на подчинённых.

— Какие выводы вы сделали из этой истории? — начинающий потеть министр образования мнётся, — нам нужны такие юристы, которые личную выгоду и корпоративную солидарность ставят выше закона? Почему я, президент страны, обязан выполнять все законы, а те, кто должен следить за их исполнением, нет?

— Игорь Валерьевич, — президент обращается к министру юстиции, относительно молодому, подтянутому лощёному мужчине, — это ведь ваши люди в будущем. Нужно вам такое пополнение?

— Ни в коем случае! — категорически отвергает немыслимое министр юстиции Долгов.

— Как вы считаете нужно поступить?

— Надо подумать, — Долгов с ходу выдаёт глубокомысленный рецепт, но не останавливается. Президент ждёт конкретных предложений.

— Всех отчислить, это излишне радикально, кх-м-м, — Долгов прокашливается, — но как-то наказать надо.

— Вот и подумайте вместе с Петром Васильевичем. Через пару дней жду ваши предложения.

19 апреля, суббота, время 18:30

Квартира Молчановых.

День рождения отмечаю. Пригласила Вику, Юльку и Пистимеева. Хоть один парень нужен на развод в наш курятник. Юльку тащить своего мелкокалиберного ухажёра с собой отговорила. С трудом. Не впишется, слишком много чести мелкому. Хотя объективно её Кирюшка мой ровесник, но слишком далека я от простого народа.

Пришлось применить убойный аргумент.

— Юляш, тебе так хочется подвергнуть его тяжелейшему испытанию? Увидит нас с Викой таких красивых, положит на нас глаз. Паренёк, сразу понятно, без тормозов в этом смысле. Я формально вообще ему ровесница. Да как бы на Эльвиру не засмотрелся… скажи тебе это зачем?