Бедный Павел. Часть 2 (СИ) - Голубев Владимир Евгеньевич - Страница 11

Но теперь, теперь мне требовалось решить, как именно их использовать. Варианты были. Виновные в убийствах были казнены, остались те, кто были виновны в мятеже и заговоре. Их необходимо наказать так, чтобы все поняли, что правление Правящих Императорских Особ, как мы с мамой именовались на официальном уровне, будет строгим и жёстким, но справедливым, и заботиться мы будем, в первую очередь, об интересах государства.

— Ну что, Никита Иванович, Вы определились, как я должен наказать Вас за проступки Ваши? — начал я наш разговор.

Панин выглядел уже значительно лучше, он ещё казался немного подавленным, но взгляд его уже был твёрд, голос тоже:

— Ваше Императорское Высочество! Я считаю совершенно необходимым примерно наказать меня, аки заговорщика и преступника против престола и государства! И если уж не казнить примерно, то отправить тогда на войну простым солдатом, где я мог бы погибнуть с честью и так искупить кровью прегрешения свои! Или же направить меня с миссией дипломатической в ту же Англию, или Пруссию… — голос его всё набирал и набирал мощь, и последнее предложение он уже просто пророкотал, наливаясь наглостью, чувствуя, что самое страшное уже миновало.

— О-о-о, Никита Иванович! Вы думаете, что так Вы можете искупить свою вину? — я выдал в голос презрения и насмешки — Нет, любезный мой! Вы будете наказаны! Будете наказаны примерно и престрого! Чтобы никто и никогда даже не заподозрил, что в государстве нашем можно государя не то что свергнуть, а даже оскорбить безнаказанно. Подойдите сюда!

Он подошёл, твёрдо ступая, готовясь узнать о своём наказании.

— Итак, Никита Иванович! Вы будете лишены дворянства, а равно и всех чинов своих и орденов, так же как ваши соучастники! Вы согласны, что это справедливо?

— Да, Ваше Императорское Высочество! — очень мрачно согласился со мной Панин.

— Хорошо, далее, у вас отняты будут все поместья, дома и всё прочее имущество! Вы все будете разжалованы в солдаты. У вас не останется ничего, что выделяло бы вас среди прочих подданных наших. После чего я считаю нужным определить подданного своего, солдата Панина Никиту Ивановича к отправке для дальнейшей службы на Камчатку! — вот тогда он в лице переменился.

— Как же… Как же Камчатка?!

— Как только опубликован будет Указ, — я продолжал говорить, не изменяя тона, — Вы незамедлительно, проследуете, вместе с прочими осуждёнными — бывшими офицерами и солдатами, кои, нарушив присягу и предав долг свой, пусть и будучи обманутыми Вами лично, совершили измену империи — на место своей дальнейшей службы и проживания.

— Как же я…

— Как же там Вам жить, Вы хотели спросить, душа моя? Вы там начнёте жить заново! Каждому из бывших дворян будет предоставлено право взять с собой некоторое количество дворовых людей из своих бывших поместий, но крестьянам будет дана вольная грамота, сразу по прибытии на место! Кроме того, вы будете снабжены достаточным количеством провианта и фуража на несколько лет, в течение которых вы должны будете обеспечить себя сим самостоятельно. Дополнительно вам будет оставлено необходимое количество инструмента, вооружений и боеприпаса. Вы должны хорошо себе представлять, с какими целями вы отправитесь на столь дальние окраины Империи нашей!

Когда же Вы добьётесь процветания вверенной Вам в управление территории, то Вам, как и отличившемся в сём деле, будут возращено дворянское достоинство. Смотрите! — и я развернул перед ним карту, которая была предоставлена мне в Академии наук.

Исследования Камчатки, как и иных земель на севере и востоке России велись планомерно и постоянно, и сводились воедино тщанием покойного Ломоносова, который всегда считал, что будущее наше лежит именно в тех землях. При Сенате создан был особый Северный кабинет, во главе которого был поставлен бывший непримиримый соперник Михаила Васильевича, а с некоторых пор его друг — Фёдор Миллер[11]. Так что, труд великого Степана Крашенинникова[12] не пропал даром, и в него ежегодно вносились изменения на основе новых исследований.

— Смотрите, Никита Иванович! Смотрите, будущий глава Камчатки! Здесь размечены места, что Вам непременно пригодятся!

— А коли не получится у нас?

— Так помрёте от голода или холода! — со смехом отвечал я ему! Вот здесь его перекосило! — Плакать сильно не будем, только вот усилий жалко будет, но что же тут поделаешь — мы, что можем для вас сделаем, а дальше уж вы сами! — и я снова ласково так засмеялся.

А что он думал, в сказку попал? На курорт едет? Ага, прям сейчас! Мне, конечно, хотелось, чтобы у него получилось, но вот большую ставку на это делать не хочу. Даже если помрут все, то не от моей руки — не справились, и всё.

— Но, дорогой Никита Иванович, я всё-таки думаю, что Вы справитесь. И Вы — человек способный, и люди у Вас — образованные и энергичные, и деваться вам, собственно, некуда. Понятно?

— Да, Ваше Императорское Высочество! — мрачно, осознавая, наконец, перспективу, отвечал бывший мой учитель.

— И ещё, душа моя! Вам надобно жениться!

— Что? — вот, и ещё раз его перекосило! Инфаркта от него я не ждал, уж больно он жизнь любил, и помереть в такой момент не мог.

— Чтобы у Вас ещё причины были успеха добиваться, Никита Иванович, господин солдат Панин! Жена, а, ежели бог даст, то и детки значительно воли к жизни и успеху прибавляет. Есть кто на примете? — тот уже, как рыба, ртом воздух хватал, но головой отрицательно помотал.

— Тогда вот есть Анастасия Матвеевна Дмитриева-Мамонова, девица четырнадцати лет от роду, дочь Матвея Васильевича, который по глупости своей оказался вовлечён в Ваш заговор. Он свойственник Григория Александровича Потёмкина, который радеет за него по-родственному. Так что, не желаете ли на ней жениться? — вот так и супругу этому старому жуиру и сибариту нашёл. Кстати, удивительное дело, но у них действительно большая любовь случилась, м-да…

Уже через две недели первые обозы переселенцев тронулись в путь. За это время с картами, описаниями и планами жития на Камчатке были ознакомлены и братья Панины, и Захар Чернышёв, и бывший генерал-майор Бибиков, что был правой рукой Петра Панина в военной части заговора, а также братья Куракины.

Саша Куракин, мой верный соратник, отказался раскрыть перед обществом свою истинную роль в заговоре. Он не хотел оставить родственников в сложном положении и собирался разделить с ними невзгоды. Что же, он был готов оставаться моим верным конфидентом и другом. Я в личной беседе просил его беречь себя и помнить, что этот его поступок не считаю предательством, и он может рассчитывать на моё полное расположение, даже если у него лично на Камчатке не получится показать свои таланты.

Так вот, этим людям надлежало управлять этими неосвоенными землями. Нами в обсуждении определены были места для поселений, продовольственных складов, бухт в которых будут организованы порты для снабжения столь большой группы людей. Были указаны и немногочисленные места, пригодные для земледелия, и поселений рыбаков, на которых и должна лечь основная нагрузка по обеспечению продовольствием населения.

К первой же группе ссыльных позднее должны будут присоединиться четыре ученика Болотова. Они обучат новопоселенцев, как вести земледелие и животноводство в суровых условиях Камчатки и особенно выращивать картофель. К переселенческому каравану присоединятся четыре сотни вольных переселенцев — архангельских рыбаков и корабельщиков, которые должны будут учинять верфь на самом полуострове для строительства судов. Без флота организовать снабжение на постоянной основе было бы затруднительно, а уж организовать рыбные промыслы без кораблей…

Планировалось, что переселенцы дойдут до Охотска и переправятся на Камчатку на имеющихся там судах. Доплыть до Камчатки по морю представлялось пока невозможным — почти кругосветное плаванье. Но меры по прокладке морского пути туда — Северного морского пути — предпринимались практически непрерывно уже много лет.