Пари на отличницу (СИ) - Гранд Алекса - Страница 36

– Есть! – победно воскликнул блондин, поднимая меня над землей и кружа так, что начинал протестовать не привыкший к подобным кульбитам вестибулярный аппарат.

– Егор, – когда меня соизволили вернуть на твердый пол, обхватила лицо парня обеими руками, заглядывая в хитрющие серо-серебристые глаза и все еще покачиваясь. Ловя за хвост ускользавшие мысли и все-таки формулируя вертевшийся на языке вопрос: – тебе Семенову не жалко?

– Она заслужила, – убежденно произнес Потап, стягивая с моих плеч набитый учебниками рюкзак и перевешивая его себе.

– Не думаешь, что перегнул палку?

– А с бассейном она не перегнула? – вопросом на вопрос ответил Егор, рубя на корню все возможные возражения и заставляя засунуть поглубже моралистские проповеди. Потому что, если признаться честно и перестать кривить душой, на его месте я бы поступила точно так же. Без зазрения совести использовала попавшее в руки оружие против тех, кто обидел близкого мне человека.

– Ты плохо на меня влияешь, – смеялась, утопая в мягком кожаном сидении полюбившейся мне ауди, и ничуть не сопротивлялась походу в кино вместо навевавшей беспробудную скуку и зевоту лекции. Слегка краснея, соглашалась на билеты в последнем ряду. И, не обращая внимания на раздраженные шепотки, целовала неугомонного, пробуждавшего те самые мурашки и бабочки блондина, пока у нас обоих не сбивалось дыхание.

Не хотела отлипать от Потапова и у подъезда, забив на нахохлившихся старушек, занимавших наблюдательный пост, независимо от пробиравшего до костей холода и сильного ветра, так и норовившего сорвать со случайного прохожего фуражку.

– До завтра, – прощалась, не пряча умиротворенной улыбки, и забирала у парня пакеты из рук. Планируя накормить девчонок пиццей с курицей и ананасом и даже не представляя, каких масштабов торнадо ждет меня дома.

– Есть кто живой? – я принялась расшнуровывать ботинки, опасно балансируя на одной ноге и очень переживая за сохранность ценного груза. Который, к слову, никто не торопился спасать.

Меня встретила лишь полутемная прихожая и тонкая полоска света, пробивавшегося из-под закрытой двери, ведущей на кухню. Попытки с десятой я-таки освободилась от коварной обуви с множеством крючочков и потопала на звук негромко споривших голосов, умолкших, стоило мне появиться на пороге небольшой комнатки.

– Налетай, – не придав значения воцарившейся тишине, я сгрузила ужин на стол, открывая крышку фирменной коробки и специальным ножом отделяя друг от друга аппетитные треугольники тонкого теста с обилием вкусной сочной начинки. Все еще пребывала в радужном настроении и купалась в эйфории после прогулки с Егором, так что попросту не заметила, как Оля украдкой стерла слезы с глаз, сминая в тонких пальцах бумажную салфетку.

– Я не голодна, – поспешно пробормотала Никитина, выходя в коридор и оставляя меня наедине с потупившей взгляд Миленкой, выводившей кончиком ложки круги на скатерти и подозрительно шмыгавшей носом.

– Мил, – я устало опустилась на стул, в момент растеряв весь запас накопленной радости. – Что успело случиться за время моего отсутствия, а?

Не умевшая врать, пышечка молчала, упрямо поджав губы и по-прежнему не поднимая низко опущенной головы. Движения ложки становились более резкими, невидимые круги – хаотичными.

– Курочкина, – я мягко позвала подругу, не собираясь отступать и твердо намереваясь докопаться до правды. – Я все равно узнаю.

– Ольку отчислили, – хлюпнула носом брюнетка, оставив в покое несчастную кухонную утварь и вытаскивая из кармана фланелевых домашних штанов помятый платок в бледно-голубую клетку.

– Как? У нее же не было хвостов? – надавила на виски, пытаясь собрать воедино кусочки разрозненно паззла. Не получалось никак, особенно, учитывая, что единственную и последнюю задолженность Никитина закрыла еще два года назад. – Да она и в списках-то не висела.

– Значит, нашлись. Или нашли, – не хотя поправилась Курочкина, наконец, встречаясь со мной сочувственным взглядом. И, глубоко, шумно выдыхая, призналась: – Олька перед деканатам с отцом Егора столкнулась, он просил тебе привет передать.

– И Никитина, как настоящая подруга, решила мне ничего не говорить, – мечты о спокойном уютном ужине канули в лету, аппетит пропал вместе с жалкими остатками веры в людей. Ну а деятельная натура требовала предпринять что-то немедленно, не позволяя сидеть сложа руки и тонуть в унынии.

– Сплошной сумасшедший дом! Одна не ест ничего, скоро за шваброй спрятаться сможет. Вторая в ночь куда-то сбегает, – жалобно причитая, Миленка передала мне сумочку, ключи и широкий вязаный шарф, спасавший от пронизывающего осеннего ветра. – Шапку возьми, заболеешь!

Последний призыв в одно ухо влетел, в другое вылетел, а я уже мчалась по лестнице, лишь чудом не сбив с ног Зинаиду Ивановну. За что получила несколько отборных проклятий вслед и обещание натравить на наше доблестное трио участкового. Регулярно заглядывавшего на огонек в злополучную квартиру на пятом этаже и сетовавшего на излишнюю вредность соседей. Вынужденного по факту каждого вызова составлять не нужную никому, даже его начальству, отписку и никогда не отказывавшегося от домашней выпечки Курочкиной. 

– Ждем Степана Терентьевича завтра на чай, – бросила через спину кипевшей праведным гневом старушке, не останавливаясь и через пару мгновений выскакивая в пустой темный двор.

Считала минуты в переполненном вагоне метро, подгоняя движущийся в своем обычном ритме состав. Огибала не торопившихся людей, как будто нарочно замедлявших шаг. Перескакивала ступеньки эскалатора, как будто опаздывала на вечерний рейс в Париж. И совершенно не чувствовала холода, выбираясь на улицу и подставляя лицо под мощные струи хлеставшего наотмашь дождя. Забиравшегося за шиворот, за несколько минут пропитавшего пальто насквозь и не желавшего стихать, пока я вспоминала, на каком перекрестке нужно свернуть.

 – Привет, – когда я добралась до жилища Потапова, у меня уже зуб на зуб не попадал, замерзшие ступни неприятно покалывало, а очки запотели, мешая как следует рассмотреть встревоженного парня.

– Вик, тебя кто-то обидел? – заботливые пальцы бережно ощупали мое лицо, ну а я не удержалась и накрыла их своими. Впитывая такое необходимое тепло и потихоньку отогреваясь, если не снаружи, то изнутри точно.

– Не меня, – я послушно вошла внутрь, позволяя Егору стащить с моих плеч потяжелевшее мокрое пальто прежде, чем зачастила, захлебываясь. Как ни старалась, не могла утихомирить вышедшие из-под контроля эмоции, перемежая импульсивный рассказ нецензурными эпитетами, которыми бы непременно восхитился грузчик в порту. И не стеснялась в выражениях, описывая, что я думаю о поступке Потапова-старшего.

– Вик, выдохни, – блондин крепко прижал меня к себе, не заботясь о том, что капающая с волос вода вмиг промочит его белоснежную футболку, и тихо, но непреклонно произнес: – сегодня мы никуда не поедем.

– Почему? – выпустила разочарованный вздох, намереваясь добиться необходимого результата мольбами, криками, шантажом, в конце концов, но Егор меня опередил. Затыкая рот голодным, неистовым поцелуем, окунувшим в водоворот чистого, неприкрытого желания и выбившим из головы абсолютно все мысли. Забыв обо всем, и о причине своего столь позднего визита, в том числе, я сосредоточилась на волнующих, будоражащих кровь ощущениях. Поэтому едва смогла разобрать сказанное, как если бы оно доносилось сквозь плотную дымку.

– Потому что сейчас с отцом разговаривает мама. И, уж поверь, я ему не завидую.

Егор

Как-то легче дышится, когда точно

знаешь, что в мире есть другие

такие же придурки. Моей крыше

приятно съезжать в сопровождении

чужих крыш, выбравших примерно

то же направление движения.

(с) «Большая телега», Макс Фрай.