Вик Разрушитель (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 66

На большой перемене меня неожиданно отозвал в сторону какой-то мальчишка из старшего класса. Он стоял за углом второго учебного корпуса и тайком смолил сигарету. Увидев меня, махнул рукой. Я узнал его. Вместе с Измайловым постоянно крутится.

– Здорово, дуэлянт! – сказал он, выпуская в меня дым. – Дело есть.

– Кому-то еще нос расквасить? – отмахиваясь от вонючих клубов, поинтересовался я.

Паренек хохотнул, как будто я великую шутку сказал.

– Тебя Егор хочет видеть.

– Какой Егор? – буркнул я, ощупывая в кармане яблоко. Мне почему-то захотелось съесть его, но я переборол это желание.

– Борзый больно, – ощетинился парламентер. – Егор Дубровский хочет, чтобы ты подошел к нему. Он в беседке напротив парника сидит, ждет.

– Пусть и дальше ждет, – я развернулся. – Собачек ручных у него здесь навалом. Хочет поговорить – мог бы и сам подойти.

– Ты охамел, голяк? – парень схватил меня за воротник костюма. – Совсем страх потерял? Тебя же Дубровские в порошок перемелют.

Резко перехватываю руку, как учил Сидор, и выламываю запястье. Парень взвыл и присел от боли. Свободной ладонью легонько бью по лбу, но почему-то голова нахального посыльного едва не слетела с шеи. Да что же такое? С чего у меня сила-то прибавилась?

– Вежливости не учили? – скрыв испуг, я сверху смотрю на извивающегося парня и отпускаю его. – Дергай отсюда. Передай своему хозяину, пес, что с людьми надо вежливым быть. Попросил бы нормально – пришел.

Бегунок исчезает за углом здания. Отсюда мне видно, как он бредет в сторону парника. Нисколько не жалею о своем поступке. Вбитые в голову приютские истины слишком сильны, чтобы перестраиваться на новый лад. Гимназия – такой же приют со своими законами подчинения и доминирования. Здесь этот Дубровский никто, обычный ученик, пусть и с клановой поддержкой. Даже после дуэли мне ничего не сделали. Насколько я знаю, Главы Домов Булгаковых и Дубровских разговаривали через посредников, не считая нашу стычку чем-то серьезным. Ну, подрались, кровь друг другу пустили, хотя Кирилл сделал серьезную ошибку, за которую мало что драть ремнем надо. Я фактически проиграл дуэль, но кровь не остановила Дубровского. И он снова ринулся в атаку. Имеет то, что имеет.

Перемена еще продолжалась. Площадка была забита галдящими учениками. Возле фонтана вижу пацанов из класса. Затеяли игру с девочками в прыгалки, расчертив мелом асфальт на квадраты. Федька Татищев махнул рукой, приглашая присоединиться, но я жестом показал, что не хочу, мельком отметив, что среди игроков нет Светы и Иланы. Неприятные мысли забегали в голове. Как бы девчонки друг другу глаза не выцарапали, деля меня. Очень уж озадачило поведение Рудаковой.

Я нырнул в покрытый желтым листом парк, покружил по дорожкам, внимательно поглядывая по сторонам. Нету. Странно, куда могли деться? Обычно во время большой перемены, когда хорошая погода, дворник Матвей никого не пускает в здание. Так что в классы никто не может проникнуть.

Вот еще одна дорожка с разбитым асфальтом. Корни деревьев уже начинают свою подрывную работу, разрывая покрытие на мелкие кусочки. Осторожно, чтобы не споткнуться, иду дальше. Впереди густые заросли декоративного кустарника, брошенного на произвол судьбы. Видимо, садовник махнул на него рукой. Работы и так хватает.

В кустах что-то белеет. И девичьи голоса, пока спокойные.

– И как это понимать? – ага, это Света. Знакомые холодные нотки так и расплескиваются по сторонам. – С чего вдруг бросилась защищать Вика? Яблоком его угостила. Раньше что-то такой заботливой не была!

– Он не твоя собственность! – голосок Иланы дрожит. Я ее понимаю. Все-таки Булгакова по статусу стоит выше дочери государственного служащего, пусть и военного. Я уже знаю, что у Рудаковой отец – боевой офицер, а сейчас в отставке. Семья ни в какой клан не входит. Точнее, он служит империи. – Разве запрещено угощать соседа по парте?

– Угощай, ради бога. Мне просто интересно: раньше голову в его сторону не поворачивала, а теперь улыбочки без конца!

– Ревнуешь, что ли?

– Не твое дело, коза!

Ох, как бы не вцепились друг другу в волосы. У Иланы-то роскошная коса, получше чем у Светы. Жалко будет, если испортит.

– Не обзывайся! – голос Иланы дрожит. – Ты тоже хороша, Булгакова! Зачем так говоришь? Вик для вас все равно игрушка. Вы его не усыновили, а только опекаете! И к чему такое внимание с твоей стороны? Чтобы другие не перехватили?

Ого! Ловко Рудакова вывернулась!

– Так надо, – Света смягчилась. – Я приглядываю за Волховским по просьбе отца. Чтобы по неопытности глупостей не натворил. Вроде поводыря.

Ну, это мне не ново. Знаю, поэтому и не возмущаюсь. Хотя сердце неприятно дрогнуло и заныло.

– И вообще, он мне как-то безразличен, – хмыкает «сестра». – Хочешь, дружи с ним. Так глупостей меньше сотворит. Он, кстати, на Наташку Тучкову заглядывается.

– Да ты что! – ахнула Илана, мгновенно забыв про вражду. – Она же старше Волховского на два года!

Ах ты, мелкая интриганка! И ничего я не заглядываюсь! Да, приятная девушка, не чета вам, дурочкам безмозглым! Едва сдерживаюсь, чтобы не запулить в кусты яблоко. Сдерживаюсь. Фрукт не виноват, как и Рудакова. Вот только понять не могу ее внезапного интереса ко мне. Хоть убей, не пойму! Надо еще немного послушать, вдруг Илана раскроет свою тайну. А Светка-то? Эх, сестричка! Разочаровала меня! Просто приглядывает, значит?

А эти… Понизили голоса чуть ли не до шепота. Уже подружились, лисички! Плюнув с досады, пошел обратно, держа руки в карманах штанов. Честно сказать, расстроила меня Светлана. Как будто предательство за спиной обнаружил. «Безразличен»! Вот, значит, как? А я надеялся, что девчонки сцепятся из-за меня, волосы повыдирают друг у друга. Слюни подбери!

– А вот и он! – насмешливый голос выводит меня из задумчивого состояния. На скамейке сидит Егор Дубровский с двумя своими свитскими, учащимися в его классе. Оба – здоровенные лбы, что сразу наводит на мысль о второй ипостаси парней: их готовят к работе телохранителями при Егоре. Так и будут всю свою жизнь прикрывать хозяина. Ребята из вассальных родов. Фамилий, правда, не знаю. И Егор не спешит представлять их передо мной, жалким дворянчиком. – Может, остановишься и поговоришь? А то намеков накидал бедному Сереже, что он нажаловался на тебя. Зачем обижаешь моих людей? Псом обозвал. Шею едва не свернул.

– Хамло он, – я остановился. – Пусть благодарит, что я сегодня добрый. Да он пес и есть. Ручная собачонка при тебе.

Дубровский закинул ногу на ногу и с прищуром посмотрел на меня.

– Присматриваюсь к тебе, и понять не могу: ты настолько смел или глуп, малыш? Думаешь, за спиной Булгаковых тебе будет все время спокойно? Запомни одну вещь, Волховский: ты не в Роде, и в любой момент тебя могут выбросить на помойку. Не знаю, по каким причинам тебя опекают, но я докопаюсь до истины.

– А тебе зачем? Я тебя чем-то разозлил? Убить хочешь?

– Нет, – усмехнулся Егор. – Ко мне недавно Светка Булгакова подходила, узнавала, нельзя ли тебя взять в техническую группу пилотов. Интересно стало. Ты в самом деле хочешь управлять УПД?

– Хочу, – признался я.

– Я могу поговорить с руководителем секции, и тебя возьмут, – Дубровский с улыбочкой смотрит на меня. Свитские же – как на врага. Дай им приказ, тут же разорвут на мелкие кусочки. – Есть у тебя жилка, Волховский, зубами выгрызешь свое… если дать тебе такую возможность.

– Сам себе противоречишь, – я усмехаюсь.

– Нисколько. Хочу тебя получше узнать. Вдруг подружимся?

– Ты из княжеского рода, а я сирота. У нас не может быть дружбы. Старшие не позволят.

– Ну, я же не буду всю жизнь под крылом родителей жить, – у Дубровского в глазах интерес. – Вдруг да пригодишься. Ты еще не передумал? Пойдешь в команду?

– Передумал, – отвечаю честно. – Буду выступать в индивидуалке.

Свитские откровенно заржали. Кажется, они знали о чем-то больше меня.

– Серьезно? – Дубровский тоже улыбнулся. – А кто будет твоим инструктором? Кого возьмешь в команду? Таких же нахальных пацанов? Самое-то главное забыл сказать! За индивидуальное выступление платят взносы, кстати. Думаешь, Булгаковы выложат за тебя денежку?