Империя. Исправляя чистовик (СИ) - Марков-Бабкин Владимир - Страница 50

Был подтвержден также экстерриториальный статус нашего причала в Монако.

Вообще же, день прошел в разговорах с тестем, в консультациях между нашими, итальянскими, болгарскими, греческими, черногорскими, сербскими, румынскими внешнеполитическими, оборонными и транспортными ведомствами, для чего я прихватил с собой из Бухареста и Белграда представителей означенных структур, включая начальника квартирмейстерского управления Объеденного Штаба Союзных Сил на Балканах генерал-адъютанта Свечина.

Конечно, главными темами была объявленная Румынией война Венгрии, со всеми ее перипетиями и нюансами. Собственно, война, как таковая, еще толком не началась, стороны обменивались довольно вялыми взаимными ударами и занимались в основном мобилизацией и сосредоточением сил, а все это требовало многих дней.

Наибольшими оптимистами были румыны, которые по-прежнему предавались мечтаниями и шапкозакидательскими настроениями о скорой победе. Сербы, после моей душеспасительной беседы с Александром, проявляли известную осторожность, но было ясно, что если покажется, что Венгрия зашаталась, то сербская армия бросится вперед, пока, предпочитая объявить частичную мобилизацию. Болгары в свою очередь вели ожесточенные подковерные консультации с представителями Бухареста, намекая на существенную военную помощь (прямую или косвенную) в обмен на возврат Болгарии Южной Добруджи. Пока же, в подкрепление своих слов, сообщили о решении также начать частичную мобилизацию и запись «добровольцев».

Аппетиты Греции, и, понятно, Черногории были значительно скромнее, но и они бросали плотоядные взгляды на север. Мой итальянский тесть пока ничего такого не заявлял, но уступая давлению военных и элит Римской Империи, отдал приказ начать переброску к границе с Венгрией нескольких дивизий и о приведении в повышенную боевую готовность частей, дислоцированных в районе Удине и Триеста.

В общем, все всё хотели, желательно сразу и побольше!

Но без консультаций с моим царственным кузеном Вилли и без достижения понимания о «красных линиях» для каждой из сторон в ситуации вокруг Венгрии, спустить с цепи псов войны я не мог себе позволить. Так что мои дипломаты сейчас спешно договаривались с Берлином о месте срочной встречи с кайзером где-нибудь в Швейцарии, раз уж я оказался в Италии.

А удержать наших союзных псов на привязи было не так просто, даже не взирая на весь мой вес и авторитет на этой пацанской стрелке. И одно обстоятельство сильно подкрепляло позиции воителей. Дело в том, что известия об официальном объявлении войны и объявление всеобщей мобилизации на всей территории Венгерского королевства всколыхнули серьезные волнения в Трансильвании, местами переходящие в открытые столкновения. Неспокойно было и в других национальных частях Короны Святого Иштвана, так что, определенный резон в рассуждениях румынских стратегов о том, что венгерская армия рухнет изнутри, в общем-то, был. Но посмотрим, в августе 1914 года у всех тоже был повышенный оптимизм.

Отдельно обсуждался вопрос организации встречи НРС на высшем уровне в Белграде. Это тоже была непростая задача, учитывая, что мы не шашлыки есть собирались. Так что и дипломатам, и канцеляриям монархов, и было над чем попотеть. Александр настаивал на проведении саммита в Белграде, а я ему обещал ее организовать и провести так, чтобы…

В дверь постучались. Мой огромный кабинет в Палаццо Венеция был таких масштабов, что мне пришлось орать, чертыхаясь про себя и проклиная все на свете:

– Да!

Кого-то принесла нелегкая. Хорошо бы для разнообразия вести были хорошими.

Появился мой руководитель спецсвязи в Риме полковник князь Искандер:

– Ваше Всевеличие, шифрограмма от Государыни.

О, Господи! Вот за что мне это все? Чует мое сердце, что письмо просто напичкано отнюдь не просто с приветиками от супруги.

Киваю.

– Благодарю вас, Александр Николаевич. Вы свободны.

Тот отдал честь и четко по-уставному развернулся, и отправился в далекий путь на выход из кабинета.

Шифрограмма была немногословной.

«ОБЪЯСНИСЬ. МАША».

Я хмуро отложил лист.

И вот что? Сильно здрасьте? Что я должен отвечать и главное по поводу чего?

В некотором раздражении подхожу к окну. За окном Вечный город. Ох, Маша-Маша, хоть и русская уже, но истинная римлянка. Утонченная не только в моде, но и в интригах, изобретательная не только в постели, но и в плетении кружев. Всяких кружев – политических, экономических, общественных. И прочих всяких. Всегда столько слоев и смыслов, что диву даешься.

Вот фактически одной телеграммой поставила меня в раскоряку. О чем она? О Мостовской? О Мишке и Джованне? О том, что я, хотя не планировал этот вояж изначально, потащил сыновей по всей Европе и в самом Риме устроил шоу с днем рождения старшего сына? О чем-то еще? Или, быть может, она просто хочет, чтобы я еще раз объяснился ей в любви?

Это как в том одесском анекдоте про телеграмму: «Волнуйтесь. Подробности письмом».

Как гадать и как угадать?

Мне, конечно, со стороны могут сказать, как так-то, семнадцатилетняя девочка крутит сорокалетним мужиком? Ну, крутить не крутит, на это ей ума хватает, но и не считаться с ее мнением я тоже не могу. Начиная от того, что она мать двоих моих детей, включая Наследника Престола, заканчивая тем, что огромная часть имперской машины завязана на нее лично.

И потом, ей уже восемнадцать. Почти.

Да и вообще – зачем мне дома проблемы? И в семье, и в целом.

И ведь, главное, чувствую я что напортачил. Много где. И есть по поводу чего задать вопрос «ОБЪЯСНИСЬ». Неоднократно. Но как угадать по поводу чего, дабы и лишнего не «объяснить». Интересно, Аликс могла бы Николаю прислать такую изящную и утонченно потенциально опасную шифрограмму? Или устроила бы истерику на пять листов? Впрочем, какая мне, в принципе, разница.

Я распахнул настежь окно. Поздний вечер.

Рим-Рим. Вечный город.

Люблю я дочь твою. Всем сердцем люблю. И за душу, и за отношение, и за любовь страстную, и за ум острый. Но иной раз…

Стук в дверь. И при луне нет мне покоя.

– Да!

Нарисовался мой личный камердинер и начальник личной же тайной разведки барон Елизаров.

– Евстафий?

– Государь. В приемной Светлейший Князь Михаил Романов-Мостовский. Дозволите ему войти?

Нормальный поворот. Что это он ко мне на ночь глядя? Тем более без Георгия? Они же не разлей вода!

– Проси.

Через минуту пред ясны мои очи является юный дед. При полном дворцовом параде. Склоняет голову.

– Государь.

Вот Георгий бы просто сказал: «Привет, пап» и чмокнул бы в щеку и плюхнулся на диван, но этот, нет, упорно не хочет именовать меня отцом. Паршивец, эдакий! В кого, интересно, я пошел такой упрямый?

Но зачем-то же пришел, тем более один. Тем более в форме. На ночь глядя!

– Не спится?

– Никак нет, Государь.

Встаю ему навстречу и делаю приглашающий жест на диван.

– Что ж, присаживайся, рассказывай.

Мишка сел на краешек дивана, и, слегка тушуясь, спросил:

– Государь, дозволено ли мне будет написать одно письмо? И не вызовет ли это какого-нибудь международного скандала? И, вообще, будет ли это уместным, ведь…

Мой юный дед запнулся, явно подбирая слова.

Интересное начало.

– Кому письмо?

– Принцессе Джованне Савойской…

Он вдруг покраснел, а уши просто запылали.

О_о, пропал боец…

– Хм, а что в письме?

Мишка совсем уж стал пунцовым.

– Ну, просто… Глупости всякие… Я потом могу показать, если надо.

Отрезаю.

– Я, Михаил, чужую личную переписку не читаю. – Ну, разве что в виде докладов разведок, ОКЖ, Департамента полиции, всяких служб безопасности и бумаг Евстафия. Но это другой случай. – Тем более не читаю личные письма своих детей. Если захочешь посоветоваться, то приходи, я всегда тебе рад.

Тот кивнул. Помолчав, он тихо спросил:

– А мы долго еще будем в Риме?

Пожимаю плечами.

– Это зависит от обстоятельств. Может еще день-два.