Безумие на двоих (СИ) - Гранд Алекса - Страница 31

– Спи.

Шепчет мне прямо в макушку Матвей, не желая развивать начатую мной тему, и я охотно ему подчиняюсь. В мгновение ока проваливаюсь в блаженную дремоту и уже не чувствую, как сводный брат заботливо натягивает на мои обнаженные плечи одеяло. Бережно скользит ладонью вдоль позвоночника и даже громкость своего дыхания сводит до минимума, чтобы меня не разбудить.

Так что я расслабленно нежусь в кольце его надежных рук и просто-напросто теряю счет времени. Не знаю, какое сейчас время суток, и нагло дрыхну, восстанавливая истраченные резервы организма. Не фиксирую никаких звуков и открываю глаза далеко за полдень.

Немного расстраиваюсь от того, что не обнаруживаю Зимина рядом. Глажу примятую подушку, до сих пор хранящую пряный запах его парфюма, и заворачиваюсь в простыню, не имея ни малейшего желания искать разбросанную по всему дому одежду.

Шлепаю на кухню босыми ногами и торможу на пороге, засматриваясь на голую спину Матвея. Взглядом очерчиваю лопатки, жадно спускаюсь ниже и заливаюсь стыдливым румянцем, когда он резко оборачивается и считывает мои даже самые потаенные мысли. Хмыкает самодовольно и дергает уголками губ.

– Дыру протрешь.

– Ага.

Попавшись с поличным, покладисто соглашаюсь и завариваю нам чай, пока Мот раскрывает коробку с фирменным логотипом и раскладывает еще дымящуюся пиццу по тарелкам. Плюхается напротив меня, поджимая под себя одну ногу, и изучает со скрытым подтекстом, вынуждая нервно ерзать на стуле.

– Хочу дни до приезда родаков только вдвоем. Никакого универа, никаких пар, одногруппников, преподов. Deal? *

Скорее утверждает, нежели интересуется моим мнением Матвей, и я охотно иду у него на поводу. Не выбираюсь никуда из нашего убежища-дворца, фланирую по комнатам в рубашке Зимина на голое тело и бываю в кровати намного чаще, чем у плиты.

Выжимаю максимум из нашего уединения, подсаживаюсь, как наркоманка, на терпкую волнующую близость и верю, что мы с Мотом всесильны, пока один-единственный телефонный звонок не нарушает кажущее незыблемым равновесие.

– Алло. Да. Что? Скоро буду!

С волнением выцарапывает из себя сводный брат, торопливо ныряет в черную потертую кожанку и замирает на миг, впиваясь пальцами в мои плечи.

– Хочешь, с мамой познакомлю?

______________

*Deal – в переводе с англ. – "идет?", "договорились?".

Мот

– Хочешь?

Повторяю на выдохе и до мерцающих кругов перед глазами молюсь, чтобы Сашка ответила «да». Больше не контролирую ситуацию, не выгребаю свалившуюся на меня информацию, подобную бомбе, в одиночку и отчаянно нуждаюсь в поддержке сводной сестры.

Боюсь окунуться в чан с проклюнувшейся надеждой раньше времени и одновременно отращиваю крылья, которые упорно тянут меня вверх вместе с трясущейся под моими ладонями Бариновой. Она как будто всем своим существом чувствует мое возбуждение, разделяет ажиотаж и едва справляется с тем, чтобы устоять на месте.

– Конечно, хочу!

Кивает исступленно головой, цепляет на себя первую попавшуюся толстовку и скатывается вслед за мной по лестнице, бойко стуча невысокими каблуками черных ботинок на рифленой подошве по ступеням. Самое светлое во мне открывает, залечивает старые раны и заставляет думать о том, что я больше не один в этом пасмурном хмуром мире.

Так что я нетерпеливо выкатываю из гаража байк, любовно поглаживаю его идеальные литые изгибы, помогаю Сашке зафиксировать шлем и больше не могу ждать ни одной минуты. Выезжаю на улицу с ревом и быстро набираю скорость, торопясь поговорить с маминым лечащим врачом и получить что-то гораздо более определенное и подробное, чем «наметились некоторые положительные сдвиги».

Об этих словах я мечтал несколько лет. Тысячи раз представлял, как мне позвонят из лучшей московской клиники и сообщат, что доктора ошибались, прогнозы врали, и самый мой близкий человек встанет на ноги и снова будет ходить. Без посторонней помощи, без инвалидного кресла. Как раньше.

Неужели созданная моим воспаленным мозгом сказка постепенно становится былью?

Откидываю вверх визор и шумно тяну ноздрями воздух, все еще переваривая новые вводные. Не могу уместить в себе сонм противоречивых эмоций, выплескиваю их наружу и тону во всепоглощающей блаженной эйфории.

В мыслях я уже паркую мот у многоэтажного здания больницы, спрыгиваю с него и подаю Бариновой руку. Уверенно иду вместе с ней по коридорам и знакомлю с мамой, ни капли не сомневаясь в том, что Саша ей обязательно понравится. Что они моментально найдут общий язык и вдвоем будут пытаться меня перевоспитывать…

Я так глубоко погружаюсь в эту радужную параллельную реальность, что не сразу замечаю, как с неба начинает накрапывать дождь, который постепенно превращается в свинцовый неистовый ливень. Мощные струи беспощадно хлещут в лицо, стегают по груди и плечам, в считанные секунды пропитывают одежду влагой. И я с трудом различаю проносящиеся мимо дорожные знаки.

Крепко вцепляюсь в норовящий вильнуть руль и попадаю в самый худший кошмар, неотрывно преследующий меня.

Осень. Непогода. Мокрый асфальт.

– Матвей!

Не знаю, это в действительности кричит Сашка, или мне чудится. Хочу сбавить ход и съехать на обочину, но не успеваю.

– Матвей!

Все происходит слишком быстро.

Вылетевший из-за поворота массивный белый джип, едва нас не протаранивший. Взбрыкнувший байк, опрокинувшийся набок. И бесконечная лента серого полотна перед глазами.

А дальше безумная жуткая паника, огромной волной затапливающая сознание.

Боли не чувствую. Мучительно медленно перекатываюсь со спины на четвереньки и пытаюсь подняться. Все вокруг расплывается.

– Саша!

Сдергиваю с гудящей башки покореженный шлем и отбрасываю его в сторону. Стягиваю балаклаву. Отправляю ее туда же. Пальцами прикасаюсь ко лбу. Там что-то горячее, липкое, мокрое.

Плевать!

– Саша!

Отталкиваюсь от земли. Кое-как встаю на ноги. Тут же скручиваюсь. Упираюсь ладонями в колени. Тошнит.

Упорно запихиваю внутрь легких кислород. Дышу рвано. Сиплю. С трудом разгибаюсь. Делаю шаг, второй, третий. Покачиваюсь.

– Пацан, присядь. Ща скорую тебе вызовем.

– Не трогай меня! – ору на мужика, неизвестно откуда появляющегося и преграждающего мне путь. – Мне к ней надо!

 На этот короткий спор как будто последние силы истрачиваю, с титаническими стараниями отрываю подошву от асфальта и падаю набок, проваливаясь в темноту.

*   *   *   *   *

Тик. Так. Тик. Так.

Стрелка циферблата мерно ходит по заданному кругу. Отматывает секунды, минуты, часы. А я никак не могу разлепить налитые свинцом веки. Не могу пошевелить потяжелевшими конечностями. Не могу вырваться из коматозного сна, в который меня загнали какими-то препаратами.

 Сознание до сих пор бьется в иррациональной истерике. Проматывает на гребанном репите фрагменты автомобильной катастрофы. Окончательно деформирует то нормальное, что уцелело с прошлого раза.

И я испытываю ядовитое отвращение к своей персоне и накручиваю себя до предела прежде, чем выкарабкаться из медикаментозной дремоты и нащупать босыми ногами одноразовые больничные тапочки.

Сижу какое-то время на постели, справляясь с рвотными позывами, и далеко не сразу принимаю вертикальное положение. Со свистом выдыхаю и сначала бреду по кривой линии, потому что пол покачивается, как будто я на корабле. Затем обретаю уверенность и ускоряю шаг, запирая эмоции на замок.

Выяснить, что с Сашей. Остальное – после.

Повторяю негромко действенную мантру, отчего мышцы вспоминают свои функции, мотор торопливо разгоняет кровь, а клубящееся внутри беспокойство за сводную сестру открывает дополнительные резервы организма, о которых я и близко не знал.

Так что по коридору я если не бегу, то вполне стремительно передвигаюсь, хватая за грудки высокого мужчину, выскальзывающего из-за двери без таблички и номера.