Краденая магия. Часть 1 (СИ) - Кащеев Денис - Страница 38

Я наконец посмотрел в нужном направлении: на аллею дворика и в самом деле вступил японец. Настолько типичный, насколько это только можно вообразить: в традиционном кимоно, широких черных штанах-хакама и пиджаке-хаори, полы которого соединял завязанный декоративным узлом шелковый шнур (некогда, увлекшись каратэ, по касательной я задел и остальную культуру Страны Восходящего Солнца — отсюда и экзотические словечки. Ну да не суть).

Итак, кимоно, хакама, хаори… Узкие восточные глаза. Выбритый лоб, пучок волос на затылке… Только пары изогнутых мечей за поясом не хватало для полноты картины!

Угадать возраст азиата — та еще задачка, но, на первый взгляд, выглядел японец молодо — нашим ровесником или, может, чуть постарше.

Все разговоры во дворе мигом смолкли — притих даже пень Воронцовой.

Тем временем, японец остановился посреди дороги и вдруг поклонился — не кому-то конкретно, просто вдоль аллеи.

— Разрешите представиться, — на чистейшем русском языке проговорил он затем звонким, хорошо поставленным голосом. — Меня зовут Тоётоми Ясухару. Я самурай из Осаки. Имею честь поступать в Федоровский кадетский корпус. Надеюсь на ваше расположение, милостивые государи и милостивые государыни!

На несколько секунд среди дубов повисла мертвая тишина, кажется, даже задувавший с Яузы ветерок перестал шуршать в дубовых кронах. А потом — вроде бы, откуда-то со стороны компании молодой графини, но точно не из ее уст, отчетливо прозвучало:

— Ну и макака!

Не расслышать этого японец не мог, не понять — тоже, с его-то чистым русским. Однако ни один мускул на лице азиата не дрогнул. Повторно поклонившись, Тоётоми Ясухару выпрямил спину и, прямой, как палка, двинулся в сторону пятого чертога. Уже вслед ему кто-то заливисто свистнул, но самурай не обернулся и с шага не сбился.

— Как-то это… нетолерантно совсем, — удивленно заметил я, когда японец наконец скрылся в дверях казармы.

Заговорил не я один — весь дворик буквально взорвался многоголосым гомоном.

— Ну да, — кивнула Надя — без особого, впрочем, негодования. — Можно было и малость повежливее с ним.

— Малость повежливее, чем обозвать макакой? — хмыкнул я. — Это как? Господином макакой?

— Японцев в Империи не любят, — пожала плечами Морозова.

— Да, я заметил.

— Мы с ними воевали — еще недавно совсем, — принялась объяснять девушка. — И не то чтобы прям вот успешно. Особенно поначалу. Чуть не потеряли Порт-Артур. Это потом, когда на Японию попер Китай, а с востока, из Америки, начали поджимать тамошние духи, они сперва запросили мира, а затем их так называемый Император и вовсе согласился принести России вассальную присягу. Я слышала, о последней в самой Японии так и не было публично объявлено: даже наоборот, официально они над нами чуть ли не победу отпраздновали. Но мы то знаем правду. И в Китае знают — и больше на острова не лезут. Как и Америка. Ну и японские князья — даймё — тоже, конечно, в курсе. А большинство простых самураев — нет… Но, наверное, не те из них, что приезжают поступать в Федоровскую кадетку… — задумчиво добавила она, чуть помолчав.

— А зачем тогда едут-то? При таком к ним отношении? — спросил я.

— Меня спрашиваешь? Я живого японца сегодня в первый раз увидела!.. — развела руками Надя. — Вообще, как-то многовато всего у меня сегодня в первый раз… — добавила она, сбавив тон. — И случившегося, и не случившегося…

Пока я раздумывал, что бы на это сказать, с аллеи меня внезапно окликнули:

— Молодой князь Огинский-Зотов?

Я вскинул голову: почти у самого нашего пня стоял кадет-черномундирник.

— К вашим услугам, — степенно кивнул я.

— Вас ожидают у господина заместителя начальника корпуса по вопросам воспитательной работы, майора Алексеева, — оттарабанил кадет. — Извольте незамедлительно пройти в кабинет номер тринадцать главного корпуса!

— Э… А зачем? — не удержался я от вопроса.

— И зачем же абитуриента могут вызвать к Алексееву, — показушно закатив глаза — будто бы в размышлении — протянул черномундирник. — Может быть, чаю с баранками испить? Да нет, едва ли… Или выгнать к духам с волчьим билетом в зубах? Вот, сие уже похоже на правду! — зловещим тоном возвестил он.

— Это, наверное, из-за жалобы Воронцовой! — попрыгунчиком вскочила на ноги Надя. — Я пойду с тобой и все им объясню…

— Если паче чаяния майор Алексеев пожелает видеть вас, сударыня — непременно о сем уведомит, — сухо заявил кадет. — А являться в кабинет номер тринадцать без вызова… Я бы вам, сударыня, категорически сего не советовал!

С этими словами, разом потеряв к нам с Морозовой всякий интерес, черномундирник отвернулся и удалился по аллее.

в которой я следую совету своего фамильяра

Несмотря на предупреждение вестового кадета, в главный корпус Надя поперлась вместе со мной.

Всю дорогу до кабинета номер тринадцать я, как умел, ее отговаривал, силясь убедить Морозову, что для тревоги нет причин. Мало ли что там наплел черномундирник? Может… Может, этот майор Алексеев просто знал нашего Сергея Казимировича и теперь желает выразить мне свои соболезнования? Чем он хуже Светлейшего князя Романова, в конце концов?

— Ну так тем более будет правильно прийти вместе! — заявила на это девушка.

— Тебя отдельно вызовут, — предположил я. — Наверное, так тут положено…

— Ради памяти Сергея Казимировича можно и исключение сделать!

— Все же лучше подожди меня здесь, — пытался настаивать я. — Вон, у стенда, — указал я рукой на выставленный у входа в главный корпус щит со списком зарегистрированных абитуриентов. Возле каждой из полутора сотен фамилий там значилось количество набранных баллов — пока у всех нули, кроме некоего «Крикалева Евгения, потомственного дворянина» (прочесть соответствующую строчку мне помог Фу). У этого бедолаги было «минус 6». Тоже куда-то не туда зашел?

Аккурат в момент, когда мы проходили мимо, в конце списка добавилась новая строчка, прочесть которую я не потрудился, но понял, что информация на стенде обновляется автоматически. Ну, автомагически.

— Если вдруг схлопочу штраф — сразу об этом узнаешь, — выдавил усмешку я, кивнув на стенд.

— Тогда уже поздно будет, — упрямо мотнула головой Надя.

Так или иначе, к майору Алексееву мою спутницу ожидаемо не пустили.

Стой возле кабинета обычная охрана, Морозова наверняка попробовала бы через нее прорваться, но доступ здесь контролировался при помощи магии. Сюрприз, да? В итоге я прошел в дверь свободно, а девушку отсекла невидимая, но непреодолимая стена. Кажется, Надя все же попыталась ее продавить, но не преуспела и в конце концов отступила.

Признаться, я лишь облегченно выдохнул — что бы ни ждало меня в кабинете номер тринадцать, прятаться за спиной у Морозовой я не собирался.

Майор Алексеев оказался старичком — по меньшей мере за шестьдесят. Сухоньким, седовласым и с виду совсем не страшным. Мундир на нем был зеленый, эполеты — серебряные.

На просторах своего кабинета (только от двери до стола, который занимал майор, требовалось пройти добрый десяток шагов) на фоне развешенных по стенам карт с разноцветными стрелочками, набитых книгами шкафов, двух больших глобусов и портрета Императора в золоченой раме заместитель начальника корпуса просто-таки терялся. Прежде, чем отыскать глазами хозяина в недрах кресла где-то под упомянутым портретом, мне пришлось озадаченно оглядеться.

— Господин майор, абитуриент молодой князь Огинский-Зотов прибыл по вашему вызову! — доложил я, переступив порог — нужную формулировку мне заранее подсказал Фу.

— Ну что же вы так, молодой князь?! — сразу с упрека начал майор.

Нет, ни о каких таких соболезнованиях в связи с кончиной Сергея Казимировича речь Алексеев вести явно не собирался.

— Прошу прощения, господин майор: как именно — так? — не дождавшись пояснения, вынужден был уточнить я.

— Только подали заявление о зачислении в корпус — и уже грубо нарушаете правила внутреннего распорядка, — соблаговолил сообщить хозяин кабинета.