Книга монстров (СИ) - Мо Энни - Страница 34

Вежливое, желающее добра чудовище сделает все, чтобы не навредить, но при необходимости эти морщинки разгладятся и из взгляда уйдет выражение мирного спокойствия. Интересно, с какими чувствами он топчется по судьбам людей? Лежит ли в закрытом ящике альбом памяти? Или он тут же забывает, прикрываясь великим благом для города?

— Никакого, — согласился Аттикус. — Не думай, что я не понимаю твоей неприязни ко мне и Ордену. Мы просим от тебя много, но многое и дадим в ответ. Возможно, ты не видишь, Дайан, не можешь посмотреть… в целом. Ты больше никогда не будешь прежней, жизнь твоя изменится навсегда. Ты вырастешь и будешь понимать мир не так однобоко. Что бы тебе ни казалось сейчас, перед тобой лежит много возможностей. И мы их многократно увеличим. Твоя обида не имеет никакого значения, она мешает тебе и не трогает меня. Мы так или иначе придем к тому результату, что нам нужен, но от тебя зависит — допустить ли в твою хорошенькую головку мысль, что мне можно довериться в определенных случаях и получить от меня помощь, или оказаться в беде одной.

— Хотите сказать, что помогать вы мне будете, только если я добровольно поделюсь информацией? — я подавила вспыхнувшую злость. Этот человек был одновременно мудр и мил, и жесток, как палач.

— Нет, всего лишь, что я могу не уследить за тобой и вовремя не помочь, когда не знаю, что у тебя на уме.

— А когда узнаете, то сможете использовать это против меня.

— Смогу, — кивнул он. — Но зачем мне это? Ты не враг, ты всего лишь еще один житель Фристады, которую мы храним от приливов времени. Подумай над тем, какая информация из твоих уст даст мне возможность тебе навредить. И не говори. В остальном же — я здесь, чтобы облегчить тебе задачу, а не усложнить. Помочь, а не уничтожить. А после — мирно расстаться. Тебе нужно только открыть глаза и увидеть, что я искренен.

Я кивнула, завороженная его словами и доброжелательным спокойствием. Аттикус действительно умел говорить красиво — как в книгах. Не верилось, что он не герой романа, а и правда существует. Выдумка, пришедшая из глубин моего разума и воплотившаяся в человека. Но как же мне с ним будет сложно. Нет, я не хотела ему верить, здравый смысл, державший мой разум в оковах, не допускал сомнений. Но и хотелось — на миг родилось ощущение, что, не заставь меня Тени ввязаться в эту авантюру, я доверилась бы без задней мысли. Как же трудно делить себя между разумом и чувствами.

— Позволь, я тебе это докажу…

Глава двадцать седьмая

Кабинет промагистра Ордена Теней, как будто вторя своему владельцу, тонул в предутренней грозовой мгле. Пришедший с моря шторм бушевал во Фристаде словно ребенок, в порыве бешенства раскидывающий игрушки по комнате, швырял в открытые балконные двери дождь, молодые листья и обрывки бумаги. Мы едва успели добраться до Цитадели, как город накрыла буря, и мне хотелось надеяться, что, может быть, она немного разгонит нависшую над Фристадой тьму.

— Он приходил пару дней назад к нам в общину, искал Самуэля, но так и не смог с ним пересечься. Он уже и тогда был напуган. Вольфгант настолько отличался от того человека, которого я видела в подземельях минуталей, как небо от земли. Никакой властности…

— Подожди, девочка, — резко прервал меня Рем. — Убери эмоции и говори по существу. У меня слишком мало времени.

За стенами кабинета резко загрохотал гром, и я вздрогнула, непроизвольно ища взглядом стоявшего в углу Аттикуса. Он словно перестал замечать меня, стоило озвучить просьбу об аудиенции у Высшей Тени. Доверие, о котором он так просил, рухнуло, хоть мы даже не выкопали яму для фундамента.

— Я не знаю, о чем он хотел говорить с Самуэлем, я была скрыта, он не видел меня. Потом он вышел на улицу и его прогнала одна… женщина, Вольфгант ушел и больше не возвращался. А сегодня я увидела его в городе и пошла следом….

Под тревожные звуки грозы и порывистого ветра сосредоточиться было сложно, в голове проносились обрывки событий, слов, мыслей, то и дело всплывало улыбающееся лицо Аттикуса на крыше торгового дома, горгульи, прорезающие ночную тьму горбатыми фигурами. Невыносимо хотелось спать и… я не знала что еще.

Но рассказывала, то и дело повышая голос в попытках перекричать бушевавший шторм, о Совете Лесных чад, показательном отречении от Вольфганта, тьме, что окружила меня в Поющем лесу, вымощенной камнем тропе и драгоценностях.

В какой-то момент хмуро глядящий на меня Рем поднялся с кресла и принялся ходить, не обращая внимания на притихшего Аттикуса и порывы ветра, гуляющие по кабинету, словно им древние каменные стены не были помехой. А и не были. Шторм поглотил Фристаду, накрыл мягкими ладонями и сжимал в ожидании, когда она захлебнется. А вместо Фристады тонула я, с трудом заставляя себя говорить, и искала взглядом Аттикуса, ускользающего от меня, будто наваждение.

— Забавно, — буркнул Рем, услышав о тайниках Вольфганта. — Сдается мне, это старый особняк отшельника Эвергрина. Надо наведаться в эти развалины, хотя Вольфгант уже выгреб оттуда все ценное. Но любопытно, что шаман Лесных чад устроил тайник в месте, куда ни за что не сунутся сами Чада. Эвергрин мечтал быть Аскетом, но что-то у него не срасталось, а точнее, он был богат, но непроходимо труслив и туп. Я бы не сказал, что и братья отличаются разумом, но, как известно, всему есть предел. Зато особняк весь залит освященной водой.

— Вольфганта это пугает? — спросила я, потому что мне показалось, что именно в особняке его слегка отпустило. — Или Лесных чад?

— Нет, разумеется, — недовольно бросил Рем, не поворачиваясь ко мне, — они же не восставшие. Просто не полезут туда, где наследили Аскеты. Еще любопытнее, где Вольфгант награбил все то, что там хранил. Чада не пользуются любовью настолько, чтобы им тащили пожертвования. Впрочем, не так интересно, в какой канаве гниют бывшие хозяева этого барахла, как то, что он собирался сделать на капище...

— Я не знаю, что такое капище, — призналась я, следя за мельтешащим Ремом. Он был встревожен и не скрывал этого, как не скрывал до этого раздражение от моего присутствия. — Но Вольфгант настойчиво просил защиты Совета и капище, он готов был унижаться и бороться до конца, но Виктория…

— Послала его в пасть к тварям, — оборвал меня Рем. — Весьма ожидаемо от такого умного шамана, как она. Она давно возглавляет Совет и она единственная из Чад, в ком можно найти голос разума. Предсказуемо. Как предсказуемо и то, что Совет был в курсе всех ритуалов. Мы так и предполагали, теперь предположения подтвердились. Совет и Виктория отказали Вольфганту в убежище и помощи, и это тоже более чем предсказуемо, потому что, скажи Вольфгант где-то, что они одобряли его художества, а по сути — попытку переворота, и наши братья… — Рем демонстративно провел ладонью перед лицом в показушном почтении перед Аскетами, насколько я видела, Аттикус его не поддержал. — Наши братья окружат их проклятое капище и сожгут его, и никто им не скажет ни слова. Да, Дайан, капище — место языческих ритуалов. На будущее: лучше туда не суйся. Ничего хорошего для тебя там нет.

— Хотелось бы мне в таком случае знать, где сейчас сам Раскаль и на что он теперь похож, — отозвался Аттикус из темного угла. Он задумчиво рассматривал книги. — Ты видел, что происходит, Рем, ты слышал, что рассказала нам Дайан, Вольфгант теряет над ним контроль и увязает в этой связи как в болоте. Если Виктория ему не поможет, чудовище его пожрет.

— А оно того и хочет? — слабо спросила я. — Виктория говорила, что Древесный бог уже не тот, которому они поклонялись, что в нем часть Вольфганта и его смерть может дать слишком непредсказуемые последствия. Какие?

— Кто знает, девочка, — отозвался Рем, и кабинет залило яркой вспышкой молнии, а спустя несколько секунд воздух задрожал от раскатов грома. — Некоторые вопросы можно разрешить только с помощью экспериментов. Но токены горели в нескольких места одновременно, Виктория одобряла действия Вольфганта, пока в воздухе не запахло жареным. Им не нужен Раскаль и теперь не нужен Вольфгант, а значит, все меняется.