Сон ведьмы - Доннер Флоринда - Страница 30
- Предыдущая
- 30/53
- Следующая
Он взглянул на меня так, словно не ожидал, что я задам ему вопрос. Но в следующий момент он рассмеялся, — она хотела ошеломить тебя, — сказал он, наливаясь гордостью, — она безупречный медиум, — слегка улыбаясь, он прикрыл утомлённые глаза, по-видимому, смакуя какое-то бесценное видение.
А потом он мягко вытолкнул меня на улицу и без слов закрыл за мной дверь.
На секунду я опешила и остановилась у дверей Леона Чирино. Я знала, что потеряла счёт времени в течение сеанса, но всё же не ожидала, что ночь прошла и что ночью шёл дождь. Однако уже рассвело, а на тротуаре блестели лужи.
Где-то далеко закричал попугай. Я огляделась. Через дорогу, словно тень, под эвкалиптом у цементных ступеней, ведущих на холм, стояла Мерседес Перальта. Я подбежала к ней.
Предвидя мои вопросы, она коснулась моих губ пальцами, затем низко согнулась и подняла небольшую свежесломанную ветвь, лежавшую на земле. Она была мокрой от ночного дождя. Донья Мерседес встряхнула её; аромат эвкалипта, заключённый в сотне капель, обрушился на мою голову.
— Нам лучше уйти, — сказала она, но повела меня не домой, а на холм.
В воздухе стоял запах гниющего ковыля. Вокруг нас не было ни души.
Лачуги на холме выглядели брошенными. От широких ступеней, как от ствола, ветвилось множество тропинок. Мы свернули на одну из них и вскоре остановились перед жёлтым домиком, покрытым листами рифлёной жести.
Передняя дверь открывалась прямо в спальню. Узкая опрятная постель стояла в середине комнаты. На стульях стояли экзотические горшки с лохматыми папоротниками. Под потолком висели бамбуковые клетки с канарейками. На кованых крюках, вбитых в стены, болтались брюки, жакеты и накрахмаленные рубашки.
Из-за ярко окрашенной занавески, которую я сперва ошибочно приняла за настенное украшение, вышел мужчина.
— Эфраин Сандоваль! — воскликнула я, горя желанием узнать, что делает здесь человек, в лавке которого я покупаю свои блокноты и карандаши. Я хорошо знала его и его жену-немку, у которой речь и манеры были более венесуэльскими, чем у кого-либо. Вместе с двумя дочерьми они жили на площади над магазином канцелярских и радиотелевизионных товаров, которым он владел.
Ему было сорок, но лёгкое сложение и тонкие черты лица намного молодили его. Раскосые тёмные глаза, обрамлённые длинными ресницами, ярко сияли. Как всегда, его одежда была безукоризненной; но этим утром он весь пропах дымом сигар.
— Вы были на сеансе? — спросила я его недоверчиво.
Прижав палец к губам, он пригласил нас присесть на кровать.
— Я сейчас вернусь, — пообещал он и исчез за занавеской. Вскоре он вернулся, держа в руках бамбуковый поднос с едой, тарелками и приборами.
Он взял свободный табурет, поставил на него поднос и пышными движениями метрдотеля обслужил нас чёрными бобами, рисом, пизангом, острым шинкованным мясом и кофе.
В нервном ожидании я переводила взгляд с одного блюда на другое, предвкушая обсуждение спиритической встречи, — музия скоро лопнет от любопытства, — сообщила донья Мерседес, её глаза дьявольски сверкнули, — она хочет знать, почему ты живёшь здесь, когда у тебя есть славная квартира над твоим магазином в городе. Мне бы хотелось, чтобы ты рассказал ей, почему.
— Ты этого хочешь? — безразлично спросил Эфраин Сандовал. Доедая последние бобы, он медленно жевал некоторое время, затем встал, подошёл к окну и открыл его. Взглянув на бледное предрассветное небо, он повернулся и осмотрел меня, — наверное, у тебя есть какая-то причина тому, чтобы узнать нечто обо мне? — добавил он вопросительным тоном.
— Да, это так, — ответила донья Мерседес, — поэтому, не смущайся, когда она придёт в твой магазин мучить тебя твоей историей.
Эфраин Сандоваль робко улыбнулся, наклонив свой табурет, и прислонился к стене. Его взгляд блуждал по комнате. В его глазах было столько глубины, что казалось, будто он забыл о нашем присутствии.
— Но какой смысл рассказывать ей это? — наконец спросил он, не глядя на донью Мерседес, — это ничем не примечательная история. Скорее даже банальная.
— В ней есть смысл, — сказала она, — музия сейчас выслушивает разные истории. Твоя интересна тем, что ты никогда не делал ничего против того, что должно было случиться. Ты просто был здесь, положившись на высший порядок.
— И всё же я не вижу, как история Фриды Герцог может помочь Музии, — настаивал Эфраин Сандоваль.
— Это уже её забота, — сухо сказала Мерседес Перальта. Она встала с кровати и поманила меня за собой.
Эфраин Сандоваль, кажется, хотел возразить ей, но вместо этого лишь кивнул головой, — как ты уже знаешь, у меня есть большой дом в городе, — сказал он, поворачиваясь ко мне. Он обвёл рукой вокруг себя, — и всё же я иногда живу здесь. Именно здесь я могу ощутить присутствие Фриды Герцог, той, кто невольно дал мне всё, что я имею, — он подошёл к окну, но прежде чем закрыть его, как-то неопределённо взглянул на донью Мерседес: — ты дашь мне сегодня очищение?
— Конечно, — засмеялась она, — не думай о Музии. Она уже видела, как я делаю это.
Эфраин Сандоваль секунду колебался, затем, по-видимому, испугавшись, что ему, возможно, не хватит времени, быстро снял пиджак и лёг лицом вниз на постель.
Мерседес Перальта вытащила из кармана маленькую бутылочку, белый платок, две свечи и две сигары. Она тщательно разложила их на полу у кровати, затем зажгла одну из свечей, раскурила сигару и глубоко затянулась. Слова заклинаний, окутанные дымом, вырывались из её рта с каждым выдохом. Злая улыбка пробежала по её лицу; она подняла белый платок и маленькую бутылочку, наполовину наполненную микстурой из ароматной воды и нашатыря. Она обильно смочила платок и сложила его в идеальный квадрат.
Вдохни! — приказала она и одним быстрым и точным движением поднесла платок к носу Эфраина Сандоваля.
Бессвязно бормоча, он несколько раз изогнулся в тщетной попытке сесть. Слёзы покатились по его щекам, его губы в волнении скривились в напрасной мольбе. Донья Мерседес удерживала его на месте совершенно без усилий, просто увеличивая давление своей руки на его нос. Вскоре он отказался от борьбы, сложив руки на груди. Совершенно изнурённый, он лежал тихо и неподвижно.
Донья Мерседес зажгла вторую сигару. Тихо шепча молитву, она попросила дух Ганса Герцога защитить Эфраина Сандоваля. Последние несколько затяжек дыма она вдула в свои чашечкой сложенные руки, а затем провела пальцами по его лицу, сложенным рукам и ногам.
Услышав странный звук, я испугалась и оглянулась. Комнату наполнял дым, и из этого тумана появилась фигура, не более чем тень или волна дыма, которая, казалось, парила рядом с кроватью.
Глубокий сон Эфраина Сандоваля прерывался громким храпом и заклинаниями. Мерседес Перальта встала, сложила все свои вещи и окурки сигар в свой карман, затем повернулась к окну и открыла его. Указав своим подбородком на дверь, она приказала мне следовать за ней.
— С ним будет всё в порядке? — спросила я, когда мы вышли. Я никогда не присутствовала на такой короткой встрече.
Он также хорош, как и в другие годы, — заверила она меня, — каждый год Эфраин Сандоваль приходит на такую спиритическую встречу, — она обвела рукой вокруг себя, — здесь бродит дух Фриды Герцог. Эфраин верит, что она принесла ему счастье. Вот почему он держит эту хижину, в то время как его семья живёт в городе. Это, конечно, не так, но его вера никому не вредит.
Фактически она приносит ему облегчение.
— Но кто такая Фрида Герцог? — спросила я, — и кто такой Ганс Герцог?
Ты ещё попросила его дух покровительствовать Эфраину.
Донья Мерседес зажала мне рот, — Музия, имей терпение, — сказала она.
— Эфраин со временем расскажет тебе об этом. Я же добавлю только одно. Для Эфраина колесо случая было повёрнуто не Фридой Герцог. Да, она была причиной. Но сделал это призрак. Призрак Ганса Герцога.
Донья Мерседес тяжело опёрлась на меня. Мы медленно спускались с холма, — скорей бы добраться до моего гамака, — прошептала она, — я умираю от усталости.
- Предыдущая
- 30/53
- Следующая
