Шабоно - Доннер Флоринда - Страница 34

• Предыдущая
• 34/61
• Следующая

Меня разбудил внезапный порыв ветра; он принес с собой запах дождя. Я села и начала слушать как тяжелые дождевые капли шлепаются на пальмовую крышу. Привычные голоса сверчков и лягушек создавали непрерывный пульсирующий фон жалобным крикам ночных обезьян, похожим на флейту голосам лесных куропаток. Совершенно явственно я услышала шаги, а потом треск веток.

— Там кто-то есть, — сказала я, растормошив Этеву.

Он подвинулся к переднему шесту хижины. — Это ягуар ищет лягушек на болотах. — Этева чуть повернул мою голову налево. — Вот его запах.

Я несколько раз потянула носом воздух. — Не чувствую я никакого запаха.

— Это дыхание ягуара так воняет. Вонь такая сильная, потому что он ест все сырое. — Этева снова повернул мою голову, на этот раз направо. — Послушай, вот он возвращается в лес.

Я снова легла. Проснулась Ритими, протерла глаза и улыбнулась. — Мне приснилось, что я поднялась в горы и видела водопады.

— Завтра мы туда и пойдем, — сказал Этева, снимая висевший на шее мешочек с эпеной. Он отсыпал немного порошка на ладонь и одним глубоким вдохом втянул его в ноздри.

— Ты сейчас будешь петь заклинания хекурам? — спросила я.

— Я буду просить лесных духов, чтобы они нас оберегали, — ответил Этева и тихо запел. Его песня, уносимая ночным ветерком, казалось, проникала сквозь тьму. Я не сомневалась, что она дошла до ушей духов, обитающих в четырех углах земли. В угасающем костре тускло светились уголья. Голоса Этевы я уже не слышала, но губы его все еще шевелились, когда я уплывала в глубокий сон.

Вскоре я проснулась от тихих стонов Ритими и тронула ее за плечо, решив, что ей привиделся какой-то кошмар.

— Ты тоже хочешь попробовать? — промурлыкала она.

Я удивленно открыла глаза и увидела улыбающееся лицо Этевы; он занимался с ней любовью. Какое-то время я смотрела на них. Движения тел были настолько согласованными, что казалось, они не двигаются вовсе.

Без малейшего смущения Этева оставил Ритими и встал передо мной на колени. Подняв мои ноги, он их слегка распрямил, прижался щеками к икрам; его прикосновение было как игривая ласка ребенка. Не было объятий, не было слов. Но меня переполняла нежность.

Этева снова перебрался к Ритими, положив голову между ее и моим плечами.

— Теперь мы и в самом деле сестры, — тихо сказала Ритими. — Внешне мы непохожи, зато внутри мы теперь одинаковые.

Я прижалась к ней покрепче. Ветерок с реки, пробежавший под нашей крышей, был как ласка.

Розовый свет зари осторожно спустился на кроны деревьев. Ритими и Этева направились к реке. Я вышла из хижины и вдохнула воздух нового дня. На заре лесная темень уже не черная, а голубовато-зеленая, как в подземной пещере, куда свет проникает сквозь скрытую расщелину.

Брызги росы ласковым дождем омывали мое лицо, когда я отводила в сторону листья и лианы. Красные паучки с волосатыми лапками поспешно латали свои серебристые паутины.

В дупле трухлявого дерева Этева нашел соты с медом.

Выжав последние капли в наши рты, он бросил соты в наполненный водой калабаш, и позже мы пили сладкую воду.

Мы взбирались по заросшим тропам вдоль маленьких водопадов и стремительных речных потоков, ветер от которых развевал наши волосы и раскачивал бамбуковые заросли на берегу.

— Вот это я и видела во сне, — сказала Ритими, распахнув руки, словно желая обнять все огромное пространство воды, летящей перед нами в глубокий и широкий водоем.

Я осторожно пробралась на темные базальтовые камни, выступающие среди водопадов и долго стояла под струями, подняв руки, чтобы смягчить оглушительную силу воды, ниспадающей с прогретых солнцем высот.

— Белая Девушка, выходи! — крикнул Этева. — Не то духи быстрой воды нашлют на тебя болезнь.

Ближе к вечеру мы сделали привал у рощицы диких банановых деревьев. Среди них я обнаружила авокадо. На нем был только один плод, причем не грушевидной формы, а круглый и большой, как мускусная дыня, блестящий, словно восковой. Этева подсадил меня до первой ветки, и я медленно поползла за плодом, висящим на самой вершине.

Я так жаждала добраться до этого зеленого шарика, что не обратила внимания на предательский треск хрупких веток под ногами. И как только я схватила плод, ветка, на которой я стояла, обломилась.

Этева хохотал, пока по щекам у него не потекли слезы.

Ритими, тоже смеясь, соскребала раздавленное авокадо с моего живота и бедер.

— Я чуть не покалечилась, — сказала я, задетая их беззаботным весельем. — Может, я ногу сломала.

— Не сломала, — заверил Этева. — Земля тут покрыта сухими листьями и мягкая. — Он собрал в ладонь немного раздавленной мякоти и заставил меня съесть. — Говорил я тебе не стоять под водопадом, — серьезно добавил он. — Духи быстрой воды сделали так, что ты не обратила внимания на опасность от сухих веток.

Пока Этева соорудил хижину, день растаял без следа.

В лесу стоял беловатый туман. Дождя не было, но роса при малейшем прикосновении крупными каплями стекала с листвы.

Мы снова спали на банановых листьях, согревая друг друга телами и впитывая тепло небольшого костра, который Этева поддерживал всю ночь, время от времени подталкивая ногой ближе к огню горящие поленья.

Еще до зари мы тронулись дальше. Густой туман все еще окутывал деревья, и кваканье лягушек доносилось до нас словно издалека. Чем выше мы взбирались, тем беднее становилась растительность, пока, наконец, не остались лишь трава да камни.

Мы выбрались на вершину изъеденного ветрами и водой плато, этого реликта иной эпохи. Лес внизу еще спал под одеялом тумана. Загадочный, непроходимый мир, всю огромность которого невозможно постичь извне. Сев на землю, мы молча стали дожидаться восхода солнца.

Как только небо на востоке заиграло багрянцем и пурпуром, я в благоговейном порыве вскочила на ноги. Послушные ветру облака разошлись, дав место поднимающемуся солнечному диску. Розовый туман волнами катился над деревьями, подсвечивая сумерки глубокой синевой, разливая по всему небу зеленые и желтые тона, пока оно наконец не стало прозрачно-голубым.

Я оглянулась на запад, где облака меняли очертания, уступая потокам света. На юге небо было подернуто огненными полосами и громоздились подгоняемые ветром светящиеся изнутри тучи.

— Вон там наше шабоно, — сказал Этева, показывая куда-то вдаль. Схватив за руку, он развернул меня на север. — А там течет большая река, где проходят пути белого человека.

Солнце подняло одеяло тумана. Река золотой змейкой блеснула сквозь море зелени, и я совершенно затерялась в этом необъятном пространстве, казавшемся частью иного мира.

Я хотела говорить, крикнуть во весь голос, но не было таких слов, чтобы выразить мои чувства. Взглянув на Ритими и Этеву, я увидела в их глазах глубокое понимание того, что со мной творится. Я распахнула руки, словно желая обнять эту волшебную границу между лесом и небом. Я чувствовала, что нахожусь на краю пространства и времени. Я слышала, как трепещет свет, как шепчутся деревья, ветер доносил до меня далекие голоса птиц.

Внезапно я поняла, что вовсе не из-за отсутствия интереса, а вполне сознательно Итикотери никогда не расспрашивали меня о прошлом. В их глазах я не имела личного прошлого. Только так они могли воспринимать меня не как некую диковинку. События и связи из прошлого начали стираться у меня в памяти. Не то чтобы я стала их забывать, — я просто перестала о них думать, ибо в лесу они теряли всякое значение. Подобно Итикотери, я научилась жить настоящим. Время было вне меня. Оно стало чем-то, пригодным только на короткий момент. Попользуешься им, и оно снова погружалось в себя и становилось неощутимой частицей моей внутренней сущности.

— Ты так долго молчишь, — сказала сидящая на земле Ритими. Подтянув колени, она обхватила их руками, уперлась подбородком и пристально посмотрела на меня.

— Я думала о том, как я здесь счастлива, — сказала я.

Улыбнувшись, Ритими немного покачалась вперед и назад. — Однажды когда-нибудь я пойду собирать дрова, а тебя со мной рядом не будет. Но я не стану печалиться, потому что сегодня, перед тем как войти в шабоно, мы раскрасим наши тела оното и будем радоваться, глядя, как летят попугаи вдогонку за уходящим солнцем.

• Предыдущая
• 34/61
• Следующая