Выбери любимый жанр

Шабоно - Доннер Флоринда - Страница 23


Изменить размер шрифта:

23

— Я люблю эти плоды, если их сварить; по вкусу они похожи на… — сказала я и только теперь сообразила, что не знаю перевода слова «картошка». Я села. Склонив набок голову и чуть приоткрыв рот, Ритими крепко спала. — Идем купаться, — позвала я, пощекотав ей нос травинкой.

Ритими уставилась на меня невидящим взглядом; у нее был немного растерянный вид, как у человека, только что видевшего сон. Она лениво поднялась, зевая и потягиваясь, как кошка. — Да, идем, — сказала она, вешая корзину за плечи. — Вода унесет прочь мой сон.

— Тебе приснилось что-то плохое? Она задумчиво на меня посмотрела и отвела волосы со лба. — Ты стояла одна на вершине горы, — сказала она неуверенно, словно припоминая. — Тебе не было страшно, но ты плакала. — Взглянув пристальнее, Ритими добавила: — А потом ты меня разбудила.

Как только мы свернули на тропу к реке, нас догнал Этева. — Достань-ка листьев пишаанси, — велел он Ритими и повернулся ко мне: — Идем со мной.

Я пошла следом за ним через вновь расчищенный участок леса, где уже была высажена банановая рассада и среди щепок от срубленных деревьев уже проглядывали первые ростки. Расстояние между ними выдерживалось от десяти до двенадцати футов, что позволяло взрослым растениям не затенять в будущем друг друга, а лишь касаться листьями.

Всего несколько дней назад Этева, Ирамамове и прочие близкие родственники Арасуве помогали ему отделять боковые побеги от огромного материнского бананового корня.

С помощью сплетенной из лиан и толстых листьев и снабженной лямками волокуши они притащили тяжелые отростки к месту новой посадки.

— Ты что, нашел мед? — спросила я с надеждой в голосе.

— Не мед, — ответил Этева, — а кое-что ничуть не хуже. — Он указал туда, где стояли Арасуве и двое старших его сыновей. Они по очереди пинали ногами старое банановое дерево. Из многослойного зеленого ствола сотнями выпадали личинки.

Как только Ритими вернулась из леса с листьями пишаанси, мальчики стали подбирать извивающихся червей и складывать на грубые широкие листья. Арасуве развел маленький костер. Один из его сыновей, крепко упершись ногами в землю, держал овальную по форме деревяшку, в то время как Арасуве с поразительной скоростью вращал между ладонями зажигательную палочку. Воспламенившаяся древесная труха подожгла термитник, поверх которого уже был набросан сухой хворост.

Ритими обжаривала личинок не больше минуты, пока листья пишаанси не чернели и не становились ломкими.

Раскрыв один сверток, Этева послюнил указательный палец, обкатал его в жареных личинках и преложил все это мне. — Это вкусно, — настаивал он, видя, как я отворачиваюсь. Пожав плечами, он дочиста облизал палец.

Ритими с набитым ртом тоже взялась меня уговаривать снять пробу. — Как ты можешь говорить, что они тебе не нравятся, если ты их даже не пробовала? Взяв двумя пальчиками сероватую, еще теплую личинку, я положила ее в рот. Они ничем не отличаются от улиток, говорила я себе, или от жареных устриц. Но когда я попыталась проглотить личинку, она прилипла к языку.

Вынув ее изо рта, я подождала, пока наберется достаточно слюны и проглотила личинку, словно пилюлю. — По утрам я не ем ничего, кроме бананов, — заявила я Этеве, подсунувшему мне сверток с личинками.

— Ты же работала на огороде, — сказал он. — Тебе надо поесть. Когда нет мяса, вполне сойдет и такое. — И он напомнил, что мне нравились муравьи и сороконожки, которыми он меня иногда угощал.

При виде его полного надежды лица у меня не хватило духу сказать, что они мне нисколечко не нравились, хотя сороконожки и напоминали по вкусу хорошо прожаренные кусочки овощей. С трудом пересилив себя, я проглотила еще несколько жареных личинок.

Следом за мужчинами мы с Ритими двинулись через лес к реке. Плескаясь в воде, ребятишки пели песню про тапира, который упал в глубокий омут и утонул. Мужчины и женщины растирались листьями; их тела гладко и золотисто блестели на солнце. Сверкающие капли на кончиках темных волос играли в его лучах, как алмазные бусины.

Старая Хайяма жестом велела мне сесть рядом с ней на большом валуне у края воды. Подозреваю, что я стала предметом особых забот бабки Ритими, и та сочла делом своей чести во что бы то ни стало меня откормить. Хайяма пеклась о том, что бы мне всегда было чем перекусить в любое время дня, впрочем, как и всем детям в шабоно, которых хорошо кормили, чтобы они росли крепкими и здоровыми.

Она всячески потакала моей неутолимой страсти к сладостям. Стоило кому-нибудь найти сладкий густой светлый мед нежалящих пчел, — а только такой и давали детям, — как старая Хайяма заботилась о том, чтобы мне дали хотя бы попробовать. Если в шабоно приносился мед от черных жалящих пчел, Хайяма тоже добывала для меня кусочек.

Таким медом лакомились только взрослые, так как, по мнению Итикотери, у детей он может вызвать тошноту и даже смерть. В то же время Итикотери считали, что не будет никакой беды, если я буду есть оба вида, поскольку они никак не могли для себя решить, взрослая я или ребенок.

— Съешь вот это, — предложила мне Хайяма несколько плодов сопаа. Эти зеленовато-желтые плоды были величиной с лимон. Я разбила их камнем (пытаясь на манер Итикотери разгрызать плоды и орехи, я уже сломала зуб) и высосала сладкую белую мякоть, выплюнув коричневые семечки. Липкий сок склеил мне пальцы и рот.

Маленькая Тешома забралась ко мне на спину, а на голову водрузила ручную обезьянку-капуцина, с которой не расставалась ни днем, ни ночью. Зверек обвил мне шею длинным хвостом так крепко, что я чуть не задохнулась.

Одна мохнатая лапка вцепилась в мои волосы, а другая замельтешила перед лицом, стараясь выхватить у меня плод. Боясь проглотить обезьяньи шерстинки и вместе с ними вшей, я попыталась стряхнуть зверька. Но Тешома и ее любимица радостно завопили, решив, что я с ними играю. Тогда, опустив ноги в воду, я попробовала стащить через голову майку. От неожиданности девочка и обезьянка отскочили в сторону.

Ребятишки повалили меня на песок и сами плюхнулись рядом. Хихикая, они один за другим стали прохаживаться у меня по спине, а я полностью предалась благостному ощущению маленьких прохладных ступней на моих наболевших мышцах. Напрасно я пыталась уговорить женщин помассировать мне шею, плечи и спину после многочасовой работы на огородах. Как бы я ни старалась показать им, что это хорошо для тела, они давали мне понять, что хотя им и нравятся эти прикосновения, но массажем занимается только шапори, когда человек болен или околдован. К счастью, они ничего не имели против того, чтобы дети топтались у меня по спине. Для Итикотери было совершенно непостижимо, чтобы кто-то мог получать удовольствие от такого варварского обращения.

Рядом со мной села на песок Тутеми и стала разворачивать сверток пишаанси, который дала ей Ритими. Ее огромный живот и набухшие груди, казалось, удерживались на месте только туго натянутой кожей. Она никогда не жаловалась на боли или тошноту; не бывало у нее и никаких причуд с едой. Напротив, для беременной женщины существовало столько табу по части еды, что я часто недоумевала, как они при этом умудряются рожать здоровых младенцев. Им не разрешалось есть крупную дичь. Единственным источником белка для них были насекомые, орехи, личинки, рыба и определенные виды мелких птиц.

— Когда у тебя будет ребенок? — спросила я, погладив ее живот.

Сосредоточенно сдвинув брови, Тутеми на какое-то время задумалась. — Эта луна придет и уйдет; другая придет и уйдет; потом придет еще одна, и до того, как она исчезнет, я рожу здорового сына.

Я усомнилась. По ее подсчетам оставалось еще три месяца. А по моему, она готова была вот-вот родить.

— Выше по реке есть рыба, такая, как ты любишь, — сказала, улыбаясь, Тутеми.

— Я сейчас быстренько поплаваю, а потом пойду с тобой ловить рыбу.

— Возьми меня с собой плавать, — стала упрашивать меня Тешома.

— Тогда оставь обезьянку на берегу, — сказала Тутеми.

23
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Доннер Флоринда - Шабоно Шабоно
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело