Артуриана (СИ) - Старкина Виктория - Страница 13

Что совсем уж необычно, Гвиневера и ее отец были христианами — поборниками новой религии, исповедовали ее истово и верили всем сердцем. Мне не понравилось, что Артур берет в жены девушку, верующую в Единого, в тот же миг вспомнились мне слова Морриган, которая говорила, что Артур бросит вызов старым богам, не об этом ли вызове шла речь?

В своих песнях барды и сказители часто с восхищением воспевали золотые волосы Гвиневеры. Скажу, что это было ложью, — никаких золотых волос у нее не было и в помине, ее волосы были светлее моих, но напоминали скорее бронзу с небольшим золотистым отливом. А вот глаза, необычного, почти бирюзового цвета, приковывали всеобщее внимание и были очень красивы. Большие, чуть вытянутые к уголкам, казалось, они занимали половину прекрасного нежного личика, на котором, однако, осталось место и для изящного носика, и для губ, способных очаровать любого.

Глава 7. Эскалибур

Я не испытывала радости, узнав о браке Артура, не одобряла его выбор, помнила и о страшном предсказании, но не ощущала и ревности. И все же ревность тысячью ураганов ворвалась в мое сердце, едва лишь только дошли до меня слухи, что красота юной жены короля не оставила равнодушным никого, и особенно — сэра Ланселота, моего возлюбленного, о котором мечтала с самого детства, с той первой встречи в поместье Компер.

Сначала слухи показались мне смешными, и я от души расхохоталась, узнав о подобных россказнях — как, быть того не может! Только не Ланселот! Ланселот предан королю! Кроме того, давно известно, что несмотря на необычайную любовь прекрасных дам, он остается равнодушен уже столько лет, и потому никак невозможно, чтобы он имел какие-то виды на свою королеву. Позже мне подумалось, что Ланселот избрал ее дамой сердца, ведь нужно биться на турнирах, так почему бы не во славу прекрасной правительницы! А народ как всегда подозревает дурное, что ж, это свойственно людям, они судят по себе. Где им, с их темными душами и мрачными страстями, понять возвышенные чувства рыцаря, столь одаренного всеми талантами, как сэр Ланселот Озерный!

Однако слухи не прекращались, доходили до нашего двора чаще и чаще, и однажды я не выдержала. Оставшись ночью в своих покоях, попросила служанок удалиться и забрать маленького Ивейна, а сама распустила волосы и зажгла белые восковые свечи.

Разместив между тремя свечами кристалл, я опустилась на колени и вглядывалась в его поверхность, пытаясь различить ответы на волновавшие меня вопросы.

Вскоре увидела площадь Камелота, король и его юная супруга, которая, я вынуждена была признать, и правда, была хороша собой, стояли рука об руку на ступенях замка. Рыцари на площади седлали лошадей. Среди них я заметила и Ланселота. Он прижался к лошадиному боку и устремил взгляд на королеву. Мне хватило одного мгновения, чтобы узнать этот взгляд — именно о таком я мечтала, но ни разу он не подарил его мне. Сейчас он смотрел так на жену господина, и к своему ужасу я заметила, что Гвиневера отвечала таким же страстным взором. На миг мне стало жаль Артура — все женщины, желанные для него, по иронии злого рока выбирали иную любовь. Могло ли быть иначе, когда Ланселот рядом! Разве можно заметить кого-то еще, когда есть он! Я вздохнула, но вместе с грустью в моем сердце шевельнулась и злость, почувствовала ростки ненависти, которые в это самое мгновение пустили корни и начали свой неудержимый рост. Почему кому-то достается все, а кому-то ничего! Мало этой женщине, что она стала королевой величайшего из государств, получила достойнейшего из мужей, но нет! Она похитила сердце самого прекрасного мужчины на свете, того, кому столько лет принадлежало мое! Говорят, насильно мил не будешь. Что ж. Это мы еще посмотрим. Но чтобы достичь тех целей, что поставила я пред собой много лет назад, — нельзя сидеть в далеком северном замке, на краю земли! Нужно выбираться отсюда! Выбираться и отправляться в Броселианд, чтобы завершить свое превращение, чтобы стать самой могущественной колдуньей всех времен! А заодно и узнать у старика-Мерлина состав волшебного зелья, которое приготовил он в свое время для Утера Пендрагона!

После — направиться в Камелот. Настала пора навести порядок в королевстве, довольно Артур распустил и свою жену, и своих рыцарей, отныне все будет иначе! Нужно лишь выбраться из опостылевшего Регеда!

С этими тревожными мыслями я уснула.

Наутро мятежные стремления показались безумными, и я попыталась жить так, как и жила все эти годы. Но время шло, и с каждым днем все сильнее мечтала я о свободе, стены дворца казались ненавистной темницей, которую я желала покинуть. Однако за столько лет бездействия магические силы мои ослабли, нельзя и думать о том, чтобы использовать их для побега. Кроме того, здесь были мой муж и мой сын. Правда обоим, как оказалось, я была не нужна.

Король Уриен все чаще появлялся на людях со своей новой фавориткой — юной Арвен из знатного рода Карадогов, а однажды в порыве откровенности признался, что отчаянно желал бы развода, чтобы взять свою возлюбленную Арвен в законные жены и породниться с ее семьей. Его удерживает лишь скандал, который может разразиться: если Артур узнает, что его сестру оставили ради другой, разгневается! Кроме того, как же быть с Ивейном?

— Ивейн и раньше не так уж нуждался в матери, — ответила я. — А теперь все время проводит со наставниками, которые обучают мальчика военным наукам. Мы никогда не были близки, мать не нужна ему. Да и тебе я обуза, муж мой. А потому — скажи Артуру, что я покинула твой дом сама, а удержать ты меня не мог, потому что никому не под силу удержать могущественную колдунью. Передай ему от моего имени, что ведьма не создана для брака, ведьма должна быть свободна, как ветер, и потому я ушла от супруга и вернулась домой, под сень Броселианда. А оказавшись в Камелоте, клянусь подтвердить, что каждое твое слово — правда. Ты же требуй, как брошенный муж, развода, никто не посмеет отказать, видя твое горе. Выдержи положенный срок, а после вступи в брак с новой супругой, и, надеюсь, он будет счастливее прежнего.

Растроганный этими словами, король Уриен прижал мои руки к губам и покрыл их поцелуями. И в скором времени я собрала вещи, каковых по-прежнему было немного, платья да склянки с зельями, погрузила их в повозку, простилась с мужем, сыном и пасынками, ставшими к тому моменту уже взрослыми юношами и участвовавшими в турнирах и поединках, и отправилась туда, куда звало сердце — домой, в Броселианд. Я ехала и меня согревало сознание, что феи и дриады, глядящие в Зеркало, уже знают, что я направляюсь туда. Они ждут под сенью волшебного леса. Ждут с нетерпением и радостью.

Однако прежде чем поведаю я о своем возвращении, следует упомянуть об одном событии чрезвычайной важности, которое случилось до того, как покинула я дворец короля Уриена: за несколько лет до того.

Как-то ради забавы Артур вызвал на поединок одного из вернейших своих рыцарей — сэра Пелинора, бывшего в прошлом королем островных государств к югу от Альбиона, но признавшего Артура своим господином и занявшего место за Круглым столом. Сэр Пелинор благоразумно отклонил предложение короля, но разгоряченный молодой правитель, который, когда входил в раж, не знал удержу, настаивал снова и снова, и однажды сэр Пелинор дал согласие. Они вышли на поединок и сражались, говорят, это была славная битва, собравшая бесчисленное число зрителей. В пылу борьбы сэр Пелинор забыл, что бьет не врага, но своего короля, и дерутся они не ради победы, но забавы ради. И нанес он противнику удар невероятной силы. Но Артур отличался ловкостью и мастерством, и если бы другого такой удар сразил наповал, то король сумел отразить его и подставить меч. И однако клинок, тот самый меч-в-камне, что привел его однажды на трон, разломился и более был не пригоден к сражению. Артур опечалился настолько, что прервал битву. В поломке меча суеверный король увидел недобрый знак и попросил немедленно отправить сокола за Мерлином, хотел спросить совета у волшебника.

Старый чародей явился ко двору, выслушал историю клинка, сообразив, что большое, слишком большое значение придал Артур этому событию и счел его знаком недобрым. Так же, как и я, Мерлин не одобрял невесту-христианку, а потому предупредил короля, что если тот отвернется от старых богов, то боги — отвернутся от него. Понимая, что душа короля разрывается меж двух огней: верностью религии своих предков и слезными мольбами юной жены, Мерлин решил, что старые трюки лучше новых. Теперь он знал, как укрепить веру короля в древние верования друидов.