Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 29

Скелтон вопросительно посмотрел на Элен. Та быстро кивнула. На руках парня защелкнулись наручники. Кронберга грубо толкнули к большой бочке с водой.

- Прямо как в Гуантанамо, - заметил он с ухмылкой.

По знаку Скелтона один из охранников схватил парня за волосы и погрузил его голову в бочку. Некоторое время Кронберг стоял неподвижно, но когда воздух в легких закончился, его тело стало извиваться, вырываться, однако его крепко держали стальным захватом. Наконец, его голову отпустили, он стремительно выпрямился, судорожно хватая ртом воздух.

- Понравилось? – улыбнулась Элен. – Теперь будешь говорить?

Ответом ей был убийственный взгляд светло-серых глаз, от которого Элен невольно отступила на шаг, и семиэтажный русский мат.

- Теперь ты понимаешь, что не выйдешь отсюда, пока всё не расскажешь, - снова вернув себе невозмутимость, произнесла она. – Или не выйдешь отсюда вовсе.

С мокрых, блестящих волос Кронберга по лицу стекала вода, затекая ему в глаза, отчего он моргал и морщился. Но даже сейчас его взгляд не терял своей силы. Казалось, этот взгляд – полный ненависти – существует отдельно от человека. Убей Кронберга, этот взгляд все равно останется. Как улыбка чеширского кота из «Алисы в Стране чудес».

- Я-то выйду отсюда, - тяжело дыша, проговорил он. – Выйду. А если не выйду, то выйдет кое-что другое.

- Что? – насмешливо подняла бровь Элен. – Эти твои видеозаписи? Да, будет очень неприятно. Но не думай, что это станет для нас катастрофой. На всякий случай, у меня уже готово заявление для прессы: да, в нашей жизни с Томом Бреннаном за долгие годы далеко не все было гладко, но, тем не менее, мы…

- Можешь не продолжать, - криво усмехнувшись, прервал ее Кронберг. – Нет, моя дорогая. Я знаю, что доказательствами адюльтера тебя не прошибешь. Есть еще кое-что…

- Так, я вижу, ты еще не понял, - Элен дернулась, это произошло почти инстинктивно, словно она страшилась чего-то, что мог произнести Кронберг. – Еще раз!

Матиаса опять схватили за волосы, он широко раскрыл рот, стараясь захватить побольше воздуха, и вновь его голову силой погрузили в воду. Элен и Скелтон молча смотрели, как корчится, извивается его тело, как парень пытается вырваться. Охранники продолжали его держать. По телу Кронберга начали пробегать конвульсии. Один из охранников вопросительно посмотрел на Скелтона. Тот перевел взгляд на Элен. Та отрицательно покачала головой.

- Держать! – приказала она.

- Он захлебнется окончательно, - попытался возразить Скелтон.

- Держать! – в голосе Элен проскользнула истерическая нотка.

Казалось, она боялась снова увидеть перекошенное ненавистью лицо Кронберга.

- Отпустить! – гаркнул Скелтон.

- Держать!

- Отпустить, я сказал! Ты что, не понимаешь, мы должны выбить из него информацию, а уж потом…

Между тем тело Кронберга обмякло.

- Ебать! - прорычал Скелтон и бросился к парню.

Он повалил Кронберга на пол, повернул на живот, перекинул его через бедро, засунул ему два пальца в рот и надавил на корень языка. Несколько мгновений, которые показались Скелтону вечностью, Кронберг не реагировал, но затем его тело стало содрогаться, появились рвотные движения, начался кашель. Изо рта начала течь вода. Скелтон продолжал надавливать на корень языка, похлопывая ладонями по спине Кронберга, несколько раз он сжал с боков грудную клетку парня.

Элен наблюдала за этими манипуляциями с нескрываемым отвращением.

- Мы должны сначала выбить из него инфомацию! – заметив ее взгляд, повторил Скелтон. – Личные эмоции сейчас недопустимы!

Элен молчала. Она знала, что Скелтон прав. Кронберга нельзя было убивать, пока он все не расскажет. Но она чувствовала, что физически не выносит присутствия этого сопляка, не выносит взгляда его серо-голубых глаз.

Наконец, Кронберг открыл глаза. И снова его взгляд был направлен на Элен.

- Если я сдохну, - процедил он сквозь зубы, - ты сразу узнаешь все… Я тебе личное письмо пришлю. С того света.

Элен внешне была спокойна. Угрозы едва не захлебнувшегося мальчишки были туманными, бессвязными, они ничего не значили. Она в своей жизни слышала угрозы куда более реальные и страшные. Но ей вновь стало не по себе.

- Ты все и о себе узнаешь… и о своем сыночке, - продолжал истекать ядом Кронберг, опять перейдя на русский. – Ага, ага, о том самом. Которого ты еще в России родила, да там и забыла. Или помнишь? – он прищурился. – По-омнишь. Вижу, что помнишь. Я его тоже помню. Редкостной тварью был, - хмыкнул он. – Яблочко от яблоньки недалеко падает. Какова мамаша, таков и сынуля. Это не ты часом своего сынка наркотой накачала, да за руль посадила, а он в дерево-то и влетел?

Тут от ледяного хладнокровия Элен не осталось и следа. Ее глаза расширились и буквально полезли из орбит. Она одним прыжком, как пантера бросилась на лежавшего на полу Кронберга и схватила его за горло.

- Ты кто, блядь?? – заорала она по-русски. – Что ты знаешь о моем сыне??

- Все знаю, - Кронберг смачно плюнул в лицо Элен. – Всё! Твой сынок такая же блядь, как и ты! Да кого ты еще родить могла?

Элен со всей силы дала Кронбергу оплеуху. Тот дернулся (руки его по-прежнему были скованы наручниками), но лишь зло рассмеялся.

- А лапа у тебя потяжелее будет чем у твоего муженька. Он тоже очень старался. Видно, ты на нем хорошо тренировалась. Но так, как у тебя, у него не получается.

- Что. Ты. Знаешь. О моем. Сыне, - отчеканила Элен.

- Что знаю? – ухмыльнулся Кронберг. – Ну, что мозгов у него не было. А вот жопа была хорошая. Я ебал его в эту жопу. Сына твоего в жопу ебал.

Элен, позабыв стереть с лица плевок Кронберга, закатила ему новую пощечину.

- Сукой был твой сынок, как и ты, - продолжал Кронберг с той же ухмылкой, против которой были бессильны любые пощечины. Да хрен с ним, все равно он уже на том свете тебя дожидается. А вот о тебе он рассказывал… И не раз. Знаешь, была у него такая черта: как его трахнешь, так его сразу на откровения тянет. Он в постели мне много чего рассказывал. Например, как тебя, мамочку свою родную, ненавидит. Ненавидит просто до рвоты. Ага. Ну, извини, ты заслужила. Он ведь рассказывал мне, как ты его бросила, когда ему был всего то ли год, то ли два, не помню уже. Рассказывал, что ты была блядью из Торфянска, чуть ли не на трассе у дальнобойщиков сосала. Потом его папашу – Вальковского - охомутала, богатенького хера из Москвы, сына ему родила, чтоб прикрутить к себе покрепче. А потом твои планы изменились, подцепила себе педика богатого из Штатов и к нему укатила. Да-да, это твой сынуля мне рассказывал. Он тебя, родную мать, блядью называл, и это еще самое приличное слово. Он твое имя без мата вообще не произнес ни разу. Кстати, он даже похож был на тебя. И внешне, да и по ухваткам… Редкостная тварь, чтоб ему на том свете на одной сковороде с тобой крутиться!

Эти слова подействовали на Элен как красная тряпка на быка. Она понимала, что превращается из американской бизнес-вумен в простую базарную бабу, но ничего не могла с собой поделать. Кронберг безжалостно ударил ее в самое больное место, и Элен банально «закоротило».

- Да что ты можешь знать, тварь! - заорала она, влепив Матиасу новую пощечину. - Это его отец, подонок, у себя оставил! У него тогда вся сила была - связи в ментовке, в КГБ - повсюду! Он меня родительских прав лишил, к родному ребенку не подпускал!

- И правильно делал. Такую суку как ты к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя!

- Заткни хлебальник, выблядок! Я все делала, чтобы с сыном хотя бы увидеться! А он, его отец, мне говорил: если узнаю, что ты к нему приблизишься, убью и его и тебя! А мой муженек бывший мог, я его знала! Знаешь, скольких он на тот свет отправил?

- А ты сама лучше что ли? И не вешай мне лапшу на уши, что ночей не спала, о сыне думала! Ты сладко пила и ела тут, в Штатах! Мне это твой сын говорил! А он сначала все мечтал, что мама вернется, а потом возненавидел тебя до мозга костей! С этим и сдох! А ты живи с этим, блядь!