Восток Соф (СИ) - "Мехри" - Страница 12

- И что по вашему я должна выбрать горе альтернативой от одиночества, а боль от старости? Я ведь все равно буду одинокой и старой, так почему же не оградить себя хотя-бы от их спутников. Неужели вы допустите, чтобы я жила с тем кто будет видеть во мне лишь рабочую силу.

— Мирали не такой человек.

— Не может у хорошего человека возникнуть желание брать вторую жену, когда первая так тяжело больна. Если только он не хочет принести в дом новую сиделку.

— Нет может! Это канон нашего общества и ты хорошо это знаешь.

— Как он может стать мне хорошим мужем, когда его жена медленно умирает? К тому-же у него два взрослых детей которые меня ненавидят. Я не смогу жить с ними. Нет, я не хочу. Я не буду!

Вбегаю в дом и запираюсь у себя в комнате.

Меня охватила скорбь, как будто я осиротела. От меня хотят жертвы, которую я не в силах исполнить. Я чувствую себя овечкой, которую осознанно несут к палачу.

Моя семья конечно уступает в материальных превосходствах, перед семьей директора. Но ведь это не мерило истинного счастья. Моя семья отличается той гармонией, которую он не смог создать. В моей семье есть огромный оазис любви. И я хочу того-же. Хочу обыкновенной гармонии и чуточку уважение к себе. Разве я не достойна свободы и нет такого закона в священном писании, чтобы дочерей выдавали замуж насильно, против их воли.

— Где этот закон? Мне хочется спросить у отца. — Где сказано, что девушка не имеет право на одиночество?

Но я не могу сказать этого, даже вопреки сильному порыву, потому что воспитана в строгих традициях этих вымышленных законов. Предоставленная самой себе, уткнувшись в подушку, я долго рыдаю, пока не входит мама.

— Пора ужинать, не то останешься без еды.

В этот раз ужин прошел в полном молчание лишь изредка мама пыталась развеять тяжелую атмосферу. Но отец был таким же угрюмым и задумчивым до конца. На его строгом лице был отпечаток грусти. Допив свой чай он встал, а мы с мамой начали убирать.

— Надеюсь ты понимаешь, что обязана принять правильное решение. Я не допущу, чтобы отец устыдился из-за тебя.

— Но мама.

— Не надо давить на мою жалость. Мать всегда имеет право указать дочери на правильный путь. Я лучше тебя знаю жизнь. Мы позволяли тебе много вольностей и теперь в твоей голове бродят всякие романтические мысли, но жизнь это не фантазии, а реальность.

Я стою у стола и не верю что все это говорит моя мама.

Может и Ка скоро придет ругать меня.

— Он мне не нравится, мама!

— Нет в мире идеальных людей. Всякий имеет пороки и всякий может ошибиться. И я требую чтобы ты бросила свои бредовые мысли.

— Но они не такие мама.

— Я сказала все.

— Мне очень жаль, но я не могу послушаться тебя ведь речь идет о моей жизни. Я не смогу прожить всю жизнь с отвращением в душе.

— Я не вижу здесь ничего отвратительного. Тебе что будет мало собственного дома, профессии врача, хорошее положение в обществе? Чего еще ты хочешь?

— Любви, уважения и порядочности. Вот чего я хочу. Времена изменились мама и я не должна повторять старых ошибок наших предков. Ты же знаешь, что я не смогу прожить с ним и день. Неужели вы хотите чтобы я вернулась к вам да еще и с прибавлением на руке. И как же я потом буду жить растить ребенка одна? Прошу тебя мама опомнись не поддавайся под влияния традиций. Лучше позволь мне получить профессию самой, а потом уже вели пойти на плаху.

Мои уговоры не дошли до мамы. И объяснить я толком ничего не смогла. Мама так же как и отец оказалась непреклонной. Ничего не оставалось, как объявить голодовку в знак протеста. С одной стороны я боялась вызвать гнев отца, с другой стороны настолько была уверена в его гуманности, что не могла даже представить, чтобы он поднял руку на меня.

— Привет Соф. Меня наконец выписали. Выходи на улицу и я через минуту тоже буду. Ты не представляешь, что мне нужно тебе сказать. Голос Нилу до глубины звучит интригующий. Я открываю дверь кладовки где два дня жила в самозаточение и убегаю на улицу. Всё это время родители молча выжидали моего срыва. Они не уговаривали меня, не ругали. Молчание с их стороны угнетало меня больше чем голод. Особенно мама вела себя чрезмерно хладнокровно. Она продолжала заниматься своими обычными домашними делами, пока я задыхалась от слёз.

Спускаясь по улице я думаю о подруге и себе. Наверное скоро и я побываю на ее месте. И это мое наказание за все грехи.

Прохожу четыре дома, а потом поворачиваю на право. Укрывшись посередине двух деревьев стоит наша тайная беседка, куда так часто мы любили приходить. И не ошибаюсь. Нилу выходит из беседки невероятно похорошевшая.

— Почему так долго.

— Извини.

На лице у Нилу сияет лукавая улыбка.

— Сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем тогда, в больнице.

— А вот ты не очень.

— Ах, ничего такого.

Мне интересно, что заставляет подругу улыбаться такой тайной улыбкой. Нилу садится по ближе и с опаской разглядывая прохожих.

— Он сегодня позвонил мне.

Мое сердце падает в пропасть.

— Как?!

Это было совсем не то чего я ожидала.

— Сначала позвонил его отец. Он сообщил моим родителям точную дату нашей свадьбы. Знала бы ты как я была счастлива. А потом мое счастье удвоилась, да что там, оно утроилось, умножилось на миллионы, когда он сам позвонил. Я подняла трубку с каким-то страхом, но услышав его голос тут же взлетела над облаками. Знаешь Соф мне было достаточно одного слова, чтобы вновь понять как сильно я люблю его.

Она обнимает меня и плачет от радости.

— Ах, Соф ты не можешь себе представить какое это упоительное чувство.

— И слава Богу, — шепчу я. — Хоть мы и подруги, но мы разные с тобой Нилу. Ты открытая честная с миром и добрая в сердце, а я реалистка и иногда непонимающая мир в котором живу.

— Не правда. В первую очередь ты девушка, а это значит, что в тебе бьется точно такое же любящие сердце, как и во мне. Мы в отличие от сильного пола, созданы Богом, чтобы спасать этот мир от разрушения и хаоса. Ты будешь моей свидетельницей?

Я конечно же хочу сказать да, но вдруг вспоминаю.

— Ты не знаешь одной детали.

— Какой же?

— Прости меня. Не отрицай, но тот грех, который ты совершила во имя своей любви отчасти и мой тоже. Видишь ли, твои родители обижались не только на тебя, они винили и меня в предательстве. И думаю что теперь они даже видеть не захотят меня.

Нилу встает с места и со всей горячностью смотрит на меня сердито.

— Кем ты считаешь моих родителей? Они конечно не такие, как твои. Я понимаю, что они даже суровы чем строги. Но они мои родители и раз смогли простить свою дочь, то смогут простить и ее подругу.

— Я не уверена в этом.

— Ты просто скажи, хочешь быть свидетельницей или нет?

— Конечно хочу, но не его невесты. Прошу не выходи за Вали.

— Что ты такое говоришь?!

— Ты не задумывалась, что он обманул тебя и если бы не твои родители, никогда бы не женился.

— Он любит меня и просто испугался.

В глубине души я ни как не смогла согласиться, но увидев, как она бледнеет, пришлось сказать.

— Прости наверное я не права.

— Ничего, я не обиделась. Мы уедем в города на четыре дня, а после возвращения начнем готовиться к свадьбе. Ты поможешь мне?

— С радостью, но мне кажется, что вы не успеете до 30 июня.

— А мне кажется что целый месяц это слишком долго. Но что это я совсем позабыла сказать. Сегодня я видела Амина, он кажется несчастным. Может быть он изменился?

— Меняются только лица, а души людей до самой смерти остаются прежними.

— Ты все еще ненавидишь его?

— Давай не будем об этом. Лучше расскажи какая будет свадьба?

Я понимаю, что моя проблема сейчас совсем неинтересна ей и принимаю тот факт, что от ныне Нилу должна быть центром внимания. А мне остаётся молча слушать. Но мысли находятся где-то вдалеке. На самом деле я ищу для нас пути спасения. Перебрав сотни вариантов ничего не нахожу. Думаю и снова впадаю в отчаяния. В итоге для себя останавливаюсь на том, чтобы поговорить с самим директором. Вся надежда остаётся на его понимание. Доказать ему, что не достойна всего, от того что не благодарна. Но мысли постоянно сбиваются с толку. А что если он не поймёт?