Война Иллеарта - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 5

• Предыдущая
• 5/129
• Следующая

А смерть его освободила Кавинанта из Страны.

Кавинант ткнул онемелым пальцем в грудь водителя грузовика, тщетно стараясь ощутить его, почувствовать его реальность.

— Послушай, — сказал он. — Насчет выпивки я серьезно. Но я тебе должен сказать, — он сглотнул, потом принудил себя произнести слова. — Я — Томас Кавинант. Тот самый прокаженный.

Шофер пыхнул сигарой. — Конечно, парень. А я Иисус Христос. Если ты хочешь промотать денежки, то так и скажи. Но не надо мне этой чепухи о прокаженном. Ты точно такой же, как все.

Кавинант некоторое время хмуро смотрел на мужчину. Затем решительно сказал:

— Ну, в любом случае, я еще не сломился. Пока еще. Пойдем. Они вместе двинулись ко входу в ночной клуб. Он назывался «Дверь», и, соответствуя своему имени, заведение имело широкие металлические ворота, выглядевшие как портал при входе в подземное царство. Ворота были освещены слабым зеленым светом, но в центре было освещенное белой лампой пятно — плакат со словами:

Заключительный концерт

Новая песенная сенсация Америки

Сьюзи Терстон

И была фотография, пытавшаяся изобразить Сьюзи Терстон очаровательной. Но фальшивый блеск отпечатка превратился от времени в неопределенно серый. Кавинант провел небрежный ВНК, призвал все свое мужество и вошел в ночной клуб, сдерживая дыхание, будто входил в первый круг ада.

Клуб внутри был переполнен; прощальное выступление Сьюзи Терстон привлекло большое внимание. Кавинант и его спутник заняли единственные места, которые смогли найти — за небольшим столиком у сцены. За этим столом уже сидел мужчина средних лет в поношенном костюме. По тому, как он держал стакан, можно было предположить, что он пьет уже в течение заметного времени. Когда Кавинант спросил разрешения присоединиться к нему, он будто и не заметил их. Круглыми глазами он пялился в направлении сцены и выглядел важным как птица.

Водитель бесцеремонно проигнорировал его. Он развернул стул спинкой к столику и сел, широко расставив ноги, как бы упираясь грузом своего живота в спинку стула. Кавинант занял оставшееся место и подвинулся поближе к столику, чтобы его кто-нибудь случайно не толкнул, проходя между столами.

Непривычное для него скопление народа беспокоило и тревожило его.

Он тихо сидел, занятый самим собой. Страх разоблачения бился у него в висках, он держал себя собранно и глубоко дышал, будто сопротивляясь приступу головокружения. Окруженный людьми, которые не обращали на него внимания, он чувствовал себя уязвимым. Он очень многое поставил на карту. Но они были людьми по внешнему виду такими же, как и он. Он подавил страстное желание бежать. Постепенно он осознал, что его спутник ждет, когда же он сделает заказ.

Чувствуя себя совершенно больным и беззащитным, он поднял руку и подозвал официанта. Шофер заказал двойное виски со льдом. Мрачное предчувствие на миг парализовало голос Кавинанта, но потом он заставил себя заказать джин с тоником. И сразу же пожалел о своем заказе: джин с тоником были напитком Джоан. Но он не стал ничего менять. И едва смог сдержать вздох облегчения, когда официант ушел.

Весь съежившись от беспокойства, он заметил, что заказанное подали почти молниеносно. Обходя стол, официант поставил три напитка, включая стакан с чем-то, напоминающим просто спирт, для мужчины средних лет, сидевшего вместе с ними. Подняв бокал, шофер опрокинул в себя половину, сделал гримасу и пробормотал: «Бодрящая водичка». Выглядевший торжественным мужчина влил в себя спирт одним движением, только кадык его разок дернулся.

Частью своего сознания Кавинант задумался, не будет ли он в итоге платить за всех троих.

Он неохотно глотнул джин с тоником и почти задохнулся от неожиданного гнева. Лимонный привкус напитка живо напомнил ему алианту.

Как трогательно! Он совсем смешался. В наказание себе он выпил остаток джина и подал знак официанту принести еще. Он внезапно решил напиться. Для второго захода официант принес опять три напитка. Кавинант мрачно смотрел на компаньонов. Затем все трое выпили, как будто молча вызывая друг друга на спор.

Вытерев рот тыльной стороной руки, шофер наклонился вперед и сказал:

— Парень, мне следует предупредить тебя. Деньги-то твои. Я могу пить, пока ты не окажешься под столом.

Чтобы дать возможность третьему вступить в разговор, Кавинант ответил:

— Я думаю, что наш друг намерен обойти нас обоих.

— Что, такой мелкий мужик вроде него? — В тоне шофера был юмор и предложение соперничества. — Да ну? Не может быть.

Но выглядевший торжественным человек все равно не признал факт существования водителя, даже глазами не отреагировал. Он так и сидел, уставившись на эстраду, как в бездну.

Через какое-то время взгляд его обратился на стол. Кавинант снова заказал, и через несколько минут официант выставил перед ними третий заход — снова три напитка. На этот раз шофер остановил его. Он шутливо, как бы подразумевая, что говорит и за Кавинанта, указал пальцем на третьего мужчину и сказал:

— Надеюсь, вы знаете, что мы не собираемся платить за него.

— Конечно, — скучно ответил официант. — Он заказал сразу. И заплатил вперед. — Презрение, казалось, сжало его лицо. — Ходит сюда каждый вечер просто посмотреть на нее и напиться до ослепления.

В это время кто-то еще позвал его, и он ушел.

Третий мужчина по-прежнему ничего не говорил. Медленно выключили освещение, и на переполненный клуб опустилась пелена тишины и ожидания. И вот в этой тишине сидящий с ними за столиком мужчина тихо пробормотал: «Моя жена». Луч света осветил центр сцены, и из-за кулис вышел ведущий. Сзади от него музыканты занимали свои места — небольшой ансамбль, небрежно одетый.

Ведущий с ослепительной улыбкой начал свою речь. «Лично мне особенно печально представлять вам нашу малышку, потому то она сегодня с нами в последний раз — во всяком случае, ее долго не будет. Она уезжает отсюда туда, где знаменитости становятся все известнее. Мы здесь, в „Двери“, долго не забудем ее. Вспомните, как мы слышали ее в первый раз. Леди и джентльмены, мисс Сьюзи Терстон!»

Пятно освещения поймало певицу, когда она выходила на сцену, неся в руках микрофон. На ней был костюм из кожи — юбка, которая оставляла открытой большую часть ног, и жакет без рукавов с бахромой на груди, которая подчеркивала ее формы и их колыхание. Ее светлые волосы были коротко подстрижены, глаза были темные, обведенные запавшими кругами, как в синяках. У нее была полная и располагающая фигура, но лицо противоречило этому: вид его был как у заброшенного беспризорного. Чистым хрупким голосом, который годился бы для мольбы, она с вызовом спела серию любовных баллад так, как если бы это были песни протеста. Аплодисменты после каждого номера были громкие, и Кавинант содрогался при их звуке. Когда серия песенных номеров была закончена и Сьюзи Терстон удалилась на перерыв, он был уже в холодном поту.

Джин, казалось, совсем не влиял на него. Но ему была нужна какая-то моральная поддержка. С видом отчаяния, он опять позвал официанта сделать еще заход. К его облегчению, официант принес напитки скоро.

Одолев свою порцию виски, шофер целеустремленно наклонился вперед и сказал:

— Я думаю, что разгадал эту сволочь.

Торжественно выглядевший человек по-прежнему не замечал своих товарищей по столу. Он снова с болью пробормотал: «Моя жена».

Кавинант хотел удержать шофера, чтобы он так прямо не говорил о сидящем рядом человеке, но прежде чем он мог отвлечь его, тот продолжил:

— Он делает это всем назло, вот в чем дело.

— Назло? — беспомощно отозвался Кавинант. Ему не хватало осмысленности. Насколько он мог сказать, их компаньон — без сомнения счастливо или по крайней мере прочно женатый, и без сомнения каким-то образом возымел безнадежную страсть к беспризорного вида женщине у микрофона. Такое случается. Раздираемый ожесточенной верностью и упрямой необходимостью, он не мог ничего поделать, кроме как мучиться в поисках облегчения, напиваясь до бесчувствия, глядя на то, что он желал, но чего не мог и не должен был иметь.

• Предыдущая
• 5/129
• Следующая