Проклятие лорда Фаула - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 38

• Предыдущая
• 38/121
• Следующая

Пока Кавинант разглядывал комнату, Барадакас воткнул по факелу в каждую внешнюю стену и зажег их, потирая руками наконечники и что-то тихо бормоча. Затем он на несколько минут удалился в соседнюю комнату и вернулся с подносом, уставленным бутербродами с сыром, большими гроздьями винограда и деревянным кувшином. Между двумя стульями он установил маленький трехногий столик, поставил на него поднос и жестом предложил Кавинанту сесть.

При виде еды Кавинант почувствовал, как он голоден: в течение последних двух дней он не ел ничего, кроме алианты. Он смотрел, как Барадакас на мгновение склонился над пищей, затем сел. Следуя примеру хозяина, он сделал сандвичи из сыра и винограда, поместив их между ломтями свежего хлеба, и щедро налил себе из кувшина вина. В первые минуты он ничего не говорил, увлекшись едой. Однако он не забывал о том, кто хозяин этого дома и что произошло между ними.

Предоставив кувшин с вином в полное распоряжение Кавинанта, Барадакас убрал со стола остатки пищи. Затем, вернувшись из соседней комнаты, где, видимо, хранились запасы провизии, он сказал:

— Ну что ж, Неверящий, чем я еще могу быть тебе полезен?

Кавинант сделал большой глоток вина, затем спросил как можно небрежнее:

— Ответь. Ты был готов размозжить мне голову — там, полчаса тому назад. И мне показалось, что тебе здорово досталось при этом… От этого высокого дерева. Почему ты пригласил меня сюда?

Мгновение Барадакас колебался, словно раздумывая, как много он может позволить себе сказать. Затем удалился в другую комнату, вернулся с гладким посохом почти шести футов длиной и сел на кровать напротив Кавинанта. Разговаривая, он начал полировать белое дерево посоха мягкой тряпочкой.

— На то есть много причин, Томас Кавинант. Тебе нужно место для сна, а мой дом находится ближе всего к залу сердца дерева, чем у остальных, и это существенно, если человек не привык лазить по деревьям. Кроме того, ни твое, ни мое присутствие не обязательно на Совете, который сегодня ночью определит меры в плане оказания тебе помощи. Этиаран знает Страну — она скажет все, что касается вашего похода. А Саронал и Ллаура в состоянии оказать любую помощь, какую она попросит.

Глядя на руки хайербренда и в его светлые, проницательные глаза, Кавинант ощутил странное чувство, будто его снова проверяют — и что поединок с ломильялором был лишь началом экзамена, задуманного Барадакасом. Но под воздействием вина его страхи и напряжение улетучились; он чувствовал себя спокойно и твердо, сказав:

— Ну, говори дальше.

— Само собой разумеется, что мое предложение гостеприимства можно расценить и как извинение. Я был готов нанести тебе травму, и это мое нарушение клятвы Мира требует искупления. Если бы ты показал себя слугой Серого Убийцы, то было бы достаточно просто взять тебя под стражу. А травма могла бы лишить Лордов шанса проверить тебя. Так что в этом отношении я был не прав. И стал еще больше не прав, когда ты поднял ломильялор и его огонь нанес мне удар. Я надеюсь, что мне удастся исправить мою глупость.

Кавинант почувствовал искренность хайербренда, однако чувство, что его опять проверяют, не только не развеялось, но даже обострилось. Не отрывая взгляда от Барадакаса, он сказал:

— Ты все еще не ответил на мой вопрос.

Барадакас, казалось, ничуть не удивился этому и спросил:

— Разве нужны еще какие-нибудь причины? Ты в чем-то упрекаешь меня?

— Ты все еще проверяешь меня, — проворчал Кавинант.

Хайербренд медленно кивнул.

— Возможно. Возможно, так оно и есть. — Он встал и, уперев посох одним концом в пол, в последний раз провел по нему тряпицей. Потом сказал: — Смотри, Томас Кавинант — я сделал для тебя посох. Когда я начинал его делать, то думал, что делаю для себя. Но теперь я знаю, что это не так. Возьми его. Возможно, он поможет тебе, когда любая другая помощь или совет будут бессильны. — Увидев в глазах Кавинанта вспыхнувший вопрос, он продолжил: — Нет, это не высокое дерево. И все-таки он тоже не плох. Позволь мне подарить его.

Кавинант покачал головой.

— Сначала закончи свою проверку.

Внезапно Барадакас поднял посох и изо всей силы ударил им по дереву у себя под ногами. Вся огромная ветвь мгновенно содрогнулась, словно ее встряхнул внезапный порыв ветра; ветки тихонько затрепетали, и жилище подкинуло, словно суденышко на штормовой волне. Кавинант испугался, подумав, что дерево падает, и ухватился за стул в панике. Но все закончилось так же внезапно, как и началось. Барадакас устремил свои светлые глаза на Кавинанта и сказал:

— Тогда слушай меня, Неверящий. Никакой тест правды не превосходит по силе того, кто его проводит. А я ощутил твою силу. За всю историю учения лиллианрилл никто из хайербрендов не подвергался насилию со стороны высокого дерева. Мы — друзья Одного Дерева, а не враги его. Но по сравнению с тобой я слаб, как ребенок, — я не могу силой вырвать из тебя правду. Несмотря на то, что я проверял тебя, ты можешь оказаться самим Серым Убийцей, который вернулся, чтобы повергнуть во прах всю жизнь Страны.

Обозленный подобным предположением, Кавинант процедил сквозь зубы:

— Это смешно.

Барадакас подошел ближе, не отрывая пристального взгляда от глаз Кавинанта. Кавинант скорчился под этим взглядом, он чувствовал, как хайербренд исследует самые отдаленные уголки его сознания, которые он хотел бы утаить, не раскрывать для посторонних глаз.

«И что может быть у меня общего с этим ублюдком Фаулом? — с горечью подумал он. — Я вовсе не собираюсь быть у него мальчиком на побегушках».

Глаза Барадакаса на мгновение расширились, и он попятился назад, словно увидел нечто, поразившее его своей силой. Опустившись на койку, он сидел там некоторое время, рассматривая свои дрожащие руки, держащие посох. Потом он сказал, тщательно подбирая слова:

— Действительно. Когда-то, быть может, я стану достаточно мудрым, чтобы знать, на что можно полагаться. Теперь же мне требуется время, чтобы понять. Я доверяю тебе, друг мой. В последнем испытании ты не обречешь нас на смерть. Ну так что? — Он снова протянул Кавинанту посох. — Примешь ли ты мой дар?

Кавинант ответил не сразу. Его тоже бил озноб, и он тоже должен был взять себя в руки, чтобы ответить без дрожи в голосе:

— Почему? Почему ты доверяешь мне?

Глаза хайербренда блестели, словно он готов был заплакать, но на губах его была улыбка, когда он сказал:

— Ты — человек, который знает цену красоте.

Кавинант некоторое время переваривал этот ответ, потом отвернулся.

Его охватило какое-то смешанное чувство стыда; он казался себе нечистым, запятнанным перед лицом доверия Барадакаса. Но потом он вновь взял себя в руки. Двигаться. Выжить. При чем здесь доверие? Резким движением он протянул руку и взял посох.

Тот был кристально чистым на ощупь, словно его вырезали из самого здорового дерева самые благородные руки. Кавинант сжал его, пристально разглядывая, словно тот мог вернуть ему утраченную невинность. Чуть позже Кавинант с удивлением поймал себя на том, что зевает. Только сейчас он осознал, насколько устал. Он попытался подавить свою слабость, но попытки привели лишь к тому, что зевота его усилилась.

Барадакас отреагировал на это доброй улыбкой. Он встал с койки и жестом указал на нее Кавинанту.

Кавинант не собирался засыпать, но как только он принял горизонтальное положение, выпитое им вино, казалось, ударило в голову, и он почувствовал, как все вокруг поплыло в такт мерным колебаниям ветвей огромного дерева, качающихся на ветру.

Спал он как убитый, тревожимый лишь воспоминаниями о намерениях хайербренда, о его вопрошающих глазах и об ощущении, какое он испытал, когда ломильялор ускользал из его пальцев, как бы крепко он их ни сжимал. Проснувшись утром, Кавинант почувствовал, как болят у него запястья — словно он всю ночь боролся с нечистой силой.

Он открыл глаза и увидел Этиаран, которая сидела у противоположной стены комнаты и ждала. Увидев, что Кавинант проснулся, она встала и приблизилась к нему.

• Предыдущая
• 38/121
• Следующая