ГД. Книга четвертая (СИ) - Звездная Елена - Страница 1

Морозное воскресное утро, звон колоколов, крики мальчишек-газетчиков, запах свежей выпечки и… шепотки, шепотки, шепотки…

– … заявилась прямо в поместье Арнелов…

– … хороша секретарь уважаемой леди Арнел…

– … какой позор, обстряпала делишки со старым профессором Стентоном, а теперь убрала с пути и леди Арнел!

– … ох, эта мисс Ваерти, будь она неладна, далеко пойдет. Уж если ради нее мэр упрятал главу рода в сумасшедший дом!

Это были драконы. Почтенные леди, их компаньонки, дочери, гувернантки и прочие. Воистину, я пожалела, что отпустила мистера Илнера с мистером Уолланом у входа в парк, было бы лучше проехать до церкви в экипаже.

– И не лень им? – филосовско-риторически произнесла миссис Макстон.

– Увы, – нет, – я была подавлена, как произошедшим накануне разговором, так и всеми теми разговорами, которые ныне доносил до нас порывистый холодный ветер.

Очередной порыв ветра донес и очередной нелицеприятный обрывок чей-то фразы:

– … и вырядилась в голубой! Как можно применять столь дешевый трюк, пытаясь произвести приятное впечатление?!

И вот на этом выдержка моей всегда сдержанной экономки дала трещину.

Резко развернувшись, миссис Макстон мстительно воскликнула:

– А вам, мисс, явно зеленый к лицу!

Все окружающие нас драконицы оторопели в состоянии потрясения, меня же, миссис Макстон ухватила за локоть и повела вперед, существенно ускорив шаг.

И лишь когда мы миновали парк, и подошли к ступеням церкви, я не удержалась и поинтересовалась:

– Говоря «зеленый цвет», вы имели в виду зависть?

– О, нет, – миссис Макстон нахмурилась. – Все не так очевидно, когда дело касается драконов, моя дорогая. Зеленый у этих нелюдей – цвет потери невинности, а выражение «одарить зеленой юбкой», буквально означает лишить чести.

– О! – я была искренне потрясена. – А голубой?

– Голубой цвет здесь, как и в столице, означает желание произвести приятное впечатление, – сообщила экономка.

Я же нахмурилась – весь мой гардероб, пошитый для Города драконов, был преимущественно голубых и синих цветов.

– Ну, знаете ли! – мое негодование было вполне объяснимо.

– Дорогая мисс Ваерти, что плохого в желании произвести хорошее впечатление? – в свою очередь возмутилась миссис Макстон.

Действительно!

Однако, стоило нам подняться по ступеням храма, как нас встретила напряженная волнительная тишина.

Что ж, это была не первая воскресная служба, на которую мы пришли с миссис Макстон, однако же она была первой в Городе драконов, и еще никогда, абсолютно никогда нас в церкви не встречали со столь откровенным ожиданием.

И все же, несмотря на повышенное внимание, никакой угрозы не ощущалось, мы лишь вздрогнули, когда за нашими спинами с грохотом захлопнулись двери собора, но пастор мгновенно поспешил успокоить, и воскликнул, спускаясь к нам с алтаря:

– Проходите, проходите, мы ждали вас!

Проигнорировав его дружеский тон, окончательно утратившая доверие к этому городу миссис Макстон незаметно полезла в ридикюль, и я догадываюсь, что за новой баночкой своей свинцовой пудры. Я же, уверенная в своих силах, знала, что непременно сумею защитить нас обеих при любых обстоятельствах, а ко всему прочему – здесь не было драконов. Ни единого дракона. У драконов своя, иная религия, и встретить их в человеческом храме было бы странно.

– Проходите, – пастор, отец Ризлин, был заметно взволнован.

Но и мы взволновались не меньше, увидев, что нам выделили места на первом ряду слева от алтаря, именно два места, словно нас… ждали.

Мы с миссис Макстон робко устроились на выделенных нам местах, наши соседи предупредительно подали нам молитвенники, я лишь украдкой оглядела маленький скромный храм – сколь отличен он был от соборов столицы, да и службу вели лишь пастор в белом облачении и причетник, зажигающий свечи, и, как, впрочем, и все здесь, бросающий настороженные взгляды на нас с экономкой.

Началась служба. Мы вознесли молитвы господу, зачитали параграф священного писания «О целомудрии и морально-нравственном поведении», помолчали, воздавая минуту скорби всем павшим, вновь помолились о благоденствии всех ныне живущих, а после пастор с громким звуком бабах захлопнул молитвенник, и упираясь руками о трибуну, несколько мгновений стоял, опустив голову так, словно собирался с силами. Пастор был немолодым мужчиной, в его густых волосах осталось немного темных волос и казалось, будто снег застыл между прядей. Лицо священнослужителя хранило печать внутреннего достоинства и твердости, губы твердо сжаты и… становилось совершенно очевидно, что именно сейчас, в наше святое общение с богом, вмешается суровая действительность.

Так и вышло.

– Паства, дочери и сыновья этого ужасного города, позвольте представить вам единственного достойного мага Вестернадана. Мисс Анабель Ваерти!

На последних словах, пастор вскинул голову и взгляд его был направлен прямо на меня. Мне сделалось не по себе, миссис Макстон так же, а потому, она как-то даже придвинулась ближе, готовая закрыть меня своим телом, в случае малейшей на то необходимости.

– Поверьте, не стоит, – заметив ее маневр, грустно улыбнулся отец Ризлин, – мы не несем угрозы девице, кою вы столь явственно опекаете, мы ищем надежды у мага, давшего отпор драконам этого города.

И в храме стало столь тихо, что отчетливо можно было расслышать, как воет ветер, вновь хозяйничающий в городе.

Тишину нарушила миссис Макстон, что было крайне нетипично для нее – религиозная женщина обыкновенно шикала на меня, едва у меня возникало желание обсудить что-либо во время службы, священников она слушала, едва не приоткрыв рот, словно сам Господь разговаривал с ней, а любое действие пастора воспринималось священным, но… не в этот раз. Сейчас, вместо ожидаемой кротости и покорности, миссис Макстон, нахмурившись, с грохотом захлопнула свой молитвенник, и грозно вопросила:

– Я так понимаю, на несчастную сосланную в этот проклятый город девочку, вы собираетесь навесить еще и обязанность добиться восторжествования справедливости?!

Гнев ее был столь существенен, что отец Ризлин оторопев, не нашелся, что сказать на это, но… помощь требовалась не ему.

– Мой мальчик, – с самого конца первого ряда поднялась женщина, одетая в траур и скорбь, и едва слышно произнесла: – Мой мальчик пропал уже двое суток как. Две ночи он не спит в своей кроватке, я не сплю, просиживая ночи и дни подле нее, а мой бедный муж бледной тенью мечется по дорогам и проулкам, в поисках нашего сына.

И она пошатнулась, но кто-то из сидящих рядом удержал.

– Полиция бездействует, – едва слышно сказал отец Ризлин, – у них есть гораздо более важные… дела, – горькой усмешки пастор не сдержал. – Мальчика если и начнут искать, то лишь через трое суток, таковы правила.

И он посмотрел на меня так, что стало совершенно очевидно – я действительно последняя надежда. И даже миссис Макстон не нашлась чем возразить.

Я же осторожно закрыла молитвенник, передала его безмолвно сидящей экономке, и ей же сказала:

– Миссис Макстон, вы возвращаетесь домой.

– Мисс Ваерти! – домоправительница возмущенно вскочила. – Я так понимаю, вы определенно возьметесь за это дело, и, увы, не могу винить вас за это, но я ни в коем случае и никак не оставлю вас одну, даже не надейтесь!

– Вам придется, – очень тихо возразила я.

Поднявшись в свою очередь, обернулась к пастве, скрытой полумраком чадящих свечей, и попросила:

– Мне потребуется девушка, моего телосложения, моего роста, и, по возможности, с моим цветом волос.

Все с того же правого первого ряда поднялась девушка, и взволнованно проговорила:

– Вероятно, я подойду.

– Так подойдите же! – миссис Макстон несмотря на понимание, всего происходящего, воистину не желала скрывать раздражения.