Горячее сердце, мертвый страж (СИ) - Бакулина Екатерина - Страница 1

1.

Выбор мертвого стража

У него нет имени. Он посланник Черного Дракона, личный страж и верный воин.

Одна половина лица отливает холодной гладкой сталью, другая — словно потрескавшаяся на солнце грязь, серая, в паутине мелких трещин. Один глаз — бескровный дымный опал и сверкающий изумруд радужки. Второй — мутновато-желтый, весь в лопнувших капиллярах, но живой. И я даже не знаю, на какую половину его лица страшнее смотреть, ту, которая уже давно стала мертвой, или ту, что застряла на полпути.

Он — чудовище. Противоестественное, мертвое, он куда больше голем, чем человек.

Он пришел за моей сестрой.

Его взгляд скользит по мне и по Айни, оценивая.

— Нет! Нет-нет-нет-нет… — говорит Айни шепотом, ее голос дрожит. — Я не пойду с ним! Я скорее умру!

В ее глазах стоят слезы, она держится из последних сил.

Сверкающий изумруд обращается к ней, пронзает насквозь. Но страж молчит.

— Он всего лишь охрана, — так же шепотом говорю ей я, и даже тише. — Он не сделает тебе ничего плохого.

— Я боюсь его!

Губы моей сестры отчаянно дрожат.

А у меня такое странное чувство, словно я видела этого стража раньше. Но ведь увидев — я бы запомнила, такое сложно забыть. Что-то едва уловимое… я пытаюсь понять.

Отец стоит совсем белый, с застывшим лицом, сам похожий на камень. Еще немного, и он потеряет любимую дочь навсегда, но выбора нет. Сайторин проиграл эту войну почти десять лет назад и теперь обязан платить.

Наместник Сайторина услужливо улыбается, кланяясь.

— Сайторин приготовил дары императору, милорд!

Рядом стоят сундуки с золотом, алмазы из Дакайских копий, красная пряность лиу-тинг и юная дочь лорда Иргато Найраха. Отец сжимает зубы, так же кланяется стражу.

А страж желает увидеть все сам. Он подходит ближе, открывает сундуки, запускает пальцы в алмазы, разглядывает. Его серое лицо ничего не выражает, я не могу понять, доволен ли он.

Страж кивает. И делает шаг к нам.

— Какая из них? — глухо говорит он. Его низкий голос пугает, заставляет дрожать… и завораживает нечеловеческой глубиной.

Вообще-то, меня не должно здесь быть, но Айни так боялась, что я решилась на это своеволье, а потом было слишком поздно, чтобы меня прогнать.

— Айни-Рин, — говорит отец.

Айни должна бы сделать шаг вперед, но я вижу, как у нее подкашиваются ноги, она не может.

Тогда я делаю шаг назад, оставляя ее впереди.

Айни затравленно оглядывается на меня, прижимает руки к груди.

Страж приближается.

— Почему эта? — спрашивает равнодушно. — Они ведь обе ваши дочери?

— Обе, — говорит отец.

— Айни-Рин моложе, — кланяясь, говорит наместник, — и красивее. Вы сами можете оценить, милорд. Мы хотим предложить императору только самое лучшее. К тому же, она невинна, послушна и умеет все, что положено уметь хорошей жене.

Мне кажется, или губы стража действительно чуть заметно кривятся в усмешке, а я-то думала, он не испытывает эмоций.

— Императору не нужна новая жена, — говорит он. — Ему нужно совсем другое.

Щеки Айни вспыхивают алым.

Ее заметно трясет.

— Невинность — сомнительное достоинство, — говорит страж еще. — Если она будет так же трястись в присутствии императора, то не сможет сделать то, что от нее требуется. Что же в этом хорошего?

Говорит это так, словно… я ведь знаю, что требуется от моей сестры. Но сейчас в его словах видится что-то свое, словно издевка. Я знаю, что официально девушка считается наложницей, но ведь не ради любовных ласк затевается это.

Страж разглядывает мою сестру. Так близко, словно обнюхивает. Слишком близко. Мне кажется, Айни сейчас упадет в обморок.

— Она привыкнет, — говорит наместник так, словно это его последний шанс заслужить милость. — У нее сильный дар, милорд,

Страж бросает на него быстрый взгляд.

— Хм, — говорит он тихо, берет Айни за подбородок правой рукой, приподнимает к себе. — Ты боишься меня?

По ее щекам текут слезы. Она не выдерживает, зажмуривается, губы дрожат. Еще немного, и дернется прочь. Но пока воспитание и страх держат ее, она старается. Она послушная дочь.

Какое-то время страж смотрит, словно изучая. Потом отпускает. Айни чуть не падает без сил, отступает, покачнувшись.

На ее подбородке остается бордовая капелька крови, немного смазанная. И капелька на пальцах стража. Он смотрит на эту кровь, растирает, потом просто вытирает об себя.

— Дар действительно хорош, — говорит он. — Но слабый контроль.

Айни всхлипывает.

Меня тоже трясет, но от злости. Какое право он имеет так издеваться над ней?! Это недостойно! Она еще не может защититься в полной мере.

— Вам не нравится, милорд? — наместник искренне озабочен и готов услужить. У него свои представления справедливости.

— А вторая? — говорит страж. — Что с ней не так?

Страж подходит ко мне, остановившись в полушаге. И теперь уже заглядывает мне в глаза. Так близко, что я чувствую его запах — железа и раскаленного камня. Совсем нечеловеческий.

И я упрямо смотрю на него, не отводя взгляд. Но когда он протягивает руку, желая коснуться меня, я отстраняюсь, отступаю. Я не боюсь, но мне неприятно, передергивает, когда ко мне тянется серая, потрескавшаяся рука. Это скорее отвращение, чем страх. Я чувствую смерть, притаившуюся где-то там, этот человек и не жив, и не мертв окончательно, и это… так неправильно… до дрожи.

Его левая рука в перчатке. Мне все кажется, с левой рукой что-то не так, черный узел магии стянулся у ладони.

— Вы же видите, милорд, — чуть резковато говорит наместник, мной он недоволен. — В ней никакого почтения. Она явилась сюда, хотя ее никто не звал, не пожелала уйти. А теперь ведет себя… так! Она не достойна этой чести.

Меня бы выгнали сразу, но побоялись устраивать скандал перед лицом посланника императора. Отец скорее отдаст и меня заодно, чем опустится до семейных разборок в присутствии чужих, это недостойно высоких ринай.

Раньше посланнику предлагали всех молодых девушек Дома на выбор, теперь решение принимается заранее. Сейчас решает моей отец.

— Чести? — глухо говорит страж, его лицо все так же ничего не выражает, но я слышу иронию в его голосе. — Вы преданный слуга императора, наместник?

— Да, несомненно.

— У вас есть дочери, наместник? Вы бы с радостью отдали одну из них? Сомневаюсь, что с радостью. Так что, давайте, оставим разговоры о чести. Хочу знать только, на чем основан ваш выбор.

— Я помолвлена, — отвечаю раньше, чем наместник успевает сделать это за меня. Я не хочу лжи, а правды он сейчас не скажет.

Страж заинтересованно приподнимает бровь. Хотя, на самом деле, бровей у него нет, ни волос, ни ресниц, но это движение отлично читается.

— Весомый аргумент, — соглашается он. — И кто же твой избранник?

Я вижу, как лицо наместника бледнеет, он хочет остановить меня. Но я не вижу смысла скрывать.

— Маро Хакнил, — говорю я, глядя прямо стражу в глаза. В его живой, покрасневший мутноватый глаз. Почти с вызовом.

И страж ухмыляется. Такая неприятная, неестественно кривая ухмылка, на разных половинах лица уголки рта расходятся в стороны совершенно по-разному, словно два разных человека сшиты в одно целое. До дрожи.

Он ухмыляется, а глаза остаются холодны.

— Ваш сын, наместник? — говорит страж. — Значит, вы решили принять это удар на себя?

Не ирония даже, а едкий сарказм.

— Это вопрос еще не решен, — испуганно говорит наместник и почти пригибается под взглядом моего отца, съеживается, разом пожалев о своих словах.

— Не решен? — тихо говорит мой отец, но так, что даже у меня сердце в пятки уходит. — Что это значит?

Наместник белеет окончательно. Он обычный человек, с едва заметной каплей дара, все его влияние и власть опираются лишь на величие и волю императора, который возвысил его. Власть моего отца опирается на личную силу ринай, Зеленого лорда Сайторина.