Светочи Конфедерации. Книга вторая (СИ) - Лактысева Лека - Страница 8

— Ну, это еще не мерзость, мерзость ждет впереди.

— Спасибо, Мастер. Успокоили, — хмыкнула Лайона.

— Ладно, пойдемте. Проветритесь, подвигаетесь, получите новые впечатления. Физические упражнения на свежем воздухе — лучший душ для души, — «схохмил» неунывающий господин Гейбл.

Урок метания ножей начался со знакомства с видами боевых ножей и подбором такой модели, которая придется девушке по руке.

— Лайона, положите нож на прямую расслабленную ладонь. Почувствуйте его вес. Холод стали. Ощутите форму. Проведите пальцами вдоль рукояти и лезвия. Постарайтесь прочувствовать характер ножа, его внутреннюю энергию и стремление. Выбирайте те ножи, с которыми чувствуете внутреннюю гармонию, согласие, созвучие.

— Да, Мастер.

Около часа Лайона изучала боевое метательное оружие. Наконец, остановилась на четырех ножах модели «Шторм» с нейтральной балансировкой, метать которые, как выяснилось, можно было держа как за рукоять, так и за лезвие.

Наставник усмехнулся:

— Выбор отличный, Лайона. Но научиться метать именно такой нож будет сложнее, чем другие, поскольку остальные модели предполагают более простую технику броска. Может, передумаете?

— А в чем отличие?

— Этот нож нужно бросать так, чтобы он летел по прямой, не совершая оборотов в воздухе. Для этого придется поработать не только рукой, но и корпусом, и ногами. Другие модели имеют центр тяжести, смещенный в сторону рукояти или клинка и в полете совершают от одного до трех оборотов.

— Значит, я все же сделала правильный выбор. В магическом поле мне будет проще представлять себе нож, летящий по прямой, а не кувыркающийся в пространстве.

— Что ж, госпожа ученица. В ваших словах есть своя логика. Тогда берите выбранные ножи и следуйте за мной на полигон, там имеются стенды для тренировок.

Технику хвата за лезвие Лайоне оказалось освоить проще, чем хват за рукоять: во втором случае мешали навыки владения шпагой. Те же навыки мешали освоить правильное положение тела в пространстве: наработанные рефлексы требовали принять исходную стойку фехтовальщика, а требовалось совсем другая позиция. Так что первый вечер ушел целиком на то, чтобы Лайона запомнила стартовую позицию для метания и правильное положение оружия в руке.

— Лайона, об одном вас прошу, — заявил Натаниэл по окончании тренировки, — не пытайтесь пока представлять себе огненный нож в магическом поле. Вначале следует твердо закрепить навыки в материальном мире.

— Не буду! — клятвенно заверила Лайона господина Гейбла.

— Отлично. После ужина поработаем снова над частичным выходом в магическое поле. Вы уже научились видеть «теневым зрением», теперь предстоит обрести еще и «теневые руки».

Лайоне казалось, что она сегодня уже больше ни на что не способна, но… сама ведь согласилась с предложенной нагрузкой и даже просила о ней!

Мастер Натаниэл отпустил Лайону в половине десятого вечера с напутствием:

— Постарайтесь как можно раньше лечь спать, ученица. Завтра в шесть часов утра идем на пробежку и на полосу препятствий.

— А полоса зачем? — удивилась девушка.

— Если однажды, Лайона, вам придется бегать за несчастным человеком, одержимым какой-нибудь темной тварью — поверьте, гоняться за ним вы будете не по ровной беговой дорожке стадиона…

Добравшись после душа до постели, Лайона готова была уснуть сразу же, как голова коснулась подушки. Но услышала вызов своего видеофона, увидела на экране любимое лицо с темными глазами и бровями вразлет, и только в этот момент поняла, что за весь день вспомнила о муже от силы пару раз, да и то вскользь…

Поговорить долго не удалось: девушка настолько устала за день, что с трудом понимала, о чем пытается спросить или рассказать Валлиан. Тот быстро заметил это и, старательно скрывая собственное огорчение, распрощался с женой, пожелав ей доброй ночи. Лайона с благодарностью приняла это пожелание и тут же уснула…

Двадцать девять лет до Заговора на Левконии

Мир Файр Соул

Мелисента Кавейрос родилась маленькой, слабенькой и до ужаса невзрачной. Когда девочку показали матери — дородной женщине с яркой и довольно привлекательной внешностью — та возмутилась:

— Вы кого мне принесли? Это не мой ребенок!

Персоналу родильного дома с трудом удалось убедить молодую маму, что ошибок не было, что у нее на руках — ее собственное дитя, а не подкидыш.

Под давлением неопровержимых доказательств женщина согласилась, что ребенок — ее, но дочь невзлюбила с первого взгляда. Даже кормить дитя отказалась: неприятно было прикладывать к своей красивой белой груди это сморщенное похрюкивающее и влажно чмокающее существо со скошенным подбородком и неожиданно большим для маленького личика губастым ртом.

К раздражению матери, ребенок оказался не только некрасивым, но еще и невероятно беспокойным: Мелли постоянно хныкала днем, кричала по ночам, плохо спала и часто срыгивала, не набирала вес и доставляла массу беспокойства самим фактом своего существования.

То ли потому, что дочь была некрасива, то ли потому, что с ней было слишком много хлопот, но отец Мелисенты оставил свою жену и новорожденную дочь через двенадцать месяцев, как раз накануне первого дня рождения девочки. Естественно, мать тут же обвинила в этом своего ребенка. И это обвинение стало главной темой разговоров матери при общении с дочерью.

— Это ты, ты виновата в том, что твой отец оставил нас! — слышала Мелли ежедневно и, даже еще не понимая смысла слов, угадывала по интонациям: мама, главный человек в ее жизни, за что-то злится на нее, Мелли. Значит, она, Мелли, в чем-то виновата. Что-то с ней не так.

Что с ней не так, Мелисента поняла, когда подросла.

— Это же надо было, чтобы у меня родилась такая… невзрачная дочь! — вздыхала мать. — Ты с твоей внешностью мужа никогда не найдешь. Разве можно полюбить такое? Даже твой отец не смог вынести твоего безобразного вида и ушел от нас! Вот как я могла удержать его рядом, если он каждый день видел тебя?!

Мать стыдилась брать дочку с собой в магазины и в гости к друзьям. Старалась не показываться с девочкой на людях: даже в детский сад, а потом и в школу, старалась не заходить лишний раз: провожала девочку до того места, откуда были видны ограда и ворота в ней, и говорила: «Ну, иди!» Проследив издалека, чтобы ребенок вошел в ворота, женщина тут же уходила: работать, развлекаться, знакомиться с мужчинами — искать свое личное счастье. Личное счастье не складывалось: те мужчины, которых хотела мать Мелисенты, не интересовались ею, а тех, которые хотели ее, женщина считала недостойными своего внимания.

То ли от неустроенности и неудовлетворенности, то ли от частых посиделок с подругами и потенциальными мужьями в барах и кабаках, но женщина постепенно пристрастилась к спиртному, стала еще более раздражительной, несдержанной в словах и поступках, начала иногда поднимать руку на Мелли, которой к тому времени исполнилось двенадцать лет.

Возможно, девочка и не поверила бы словам матери, если бы все вокруг не подтверждали справедливости ее слов. С Мелисентой никто не хотел дружить, принимать в свою компанию, никто не хотел сидеть с ней за одним столом. И это при том, что девочка первые двенадцать лет своей жизни всегда была одета с иголочки. Надо отдать должное матери: на одежду для нелюбимой, в общем-то, дочери, она никогда не скупилась, да и кормила хорошо.

— Женщина, которую всевышний обделил красотой, должна уметь одеваться со вкусом, — вещала мать. — Стильная одежда, прическа и макияж — это хоть какая-то возможность скрыть недостатки внешности. Хотя тебе, Мелли, даже это вряд ли поможет.

К подростковому возрасту Мелисента твердо усвоила несколько вещей.

Первое: главное для женщины — найти мужчину, завоевать его любовь и удержать его подле себя всеми возможными способами.

Второе: некрасивая женщина вряд ли способна получить сердце мужчины, даже если будет прилагать к этому все свои усилия.