Львиное сердце - Акимова Анна - Страница 12

Инга наконец увидела его, заулыбалась, помахала рукой, подошла… Когда он, вытянув из-за спины, сунул ей свой букет, она заметно удивилась и смутилась, но цветы взяла, поблагодарила… Не обрадовалась, нет, и он огорчился этому…

Сегодня было воскресенье, и народу в кафе было много, но свободный столик все-таки нашелся. Они взяли кофе с густой рыжей пенкой, вазочки с мороженым и устроились друг против друга.

– Как ты? – спросил Баженов, внимательно глядя на Ингу. Она была не такая, как вчера, не только внешне, но и внутренне. Она была напряженная, натянутая как струна.

– Спала плохо, – пожаловалась Инга. – Думала, что как лягу, так и провалюсь, а ворочалась почти до утра, а потом еще кошмары снились.

Она не стала рассказывать Баженову о гнетущем чувстве тревоги, так и не отпускавшем ее со вчерашнего дня. Как рассказать другому человеку о том, чего сама ни понять, ни толком объяснить самой себе не можешь?

Вчера, ложась в постель, она думала, что к утру все пройдет, она поспит, расходившиеся нервы успокоятся, и она проснется прежней – спокойной и веселой. Но не получилось. Она долго не могла уснуть. Как только закрывала глаза, в голове начинала крутиться бешеная карусель – мелькали чьи-то лица, слышались обрывки слов, под колеса машины стелилась дорога, солнце бликовало и лезло в глаза, ноги несли вперед, не разбирая дороги, ветки кустов хлестали и царапали лицо, сердце суматошно колотилось в груди, а горло хрипело, заглатывая воздух. Человек с черным лицом вставал на пути, поднимал руку, и пуля летела прямо в сердце. Ужас подкидывал ее, она садилась в постели и не могла отдышаться…

Немного успокоившись, она ложилась и старалась понять, что с ней происходит. Там, в лесу, она и испугаться толком не успела. Не потеряла разума, вела себя вполне адекватно. Делала все, что нужно – бежала, пряталась, спасалась… Спаслась… Почему сейчас, когда все позади, она похожа на истеричку, на сумасшедшую? Это что, посттравматический синдром?

Ответа на этот вопрос не было. Она снова закрывала глаза, и все повторялось. Это была самая длинная ночь в ее жизни…

Под утро ей удалось заснуть, но лучше бы совсем не спать, потому что она увидела кошмар. Ей приснилась Наташка Земляникина.

Наташка сидела на огоньковой поляне, распустив длинные волосы до земли. У нее всегда были длинные волосы, но чтобы настолько, Инга не помнила. Волосы окружали Наташку плащом, пряди стелились по траве, шевелились, то ли от ветра, то ли сами по себе. Почему-то они были седые и светились лунным светом. И вообще, это была ночь, наполненная холодным, синим светом луны. Огоньки, росшие на поляне, казались черными, и на голове у Наташки был венок из черных огоньков…

«Ягодка, ты почему седая, – спросила Инга. – Это модно, что ли?»

«Это потому, что я теперь дриада», – ответила Наташка и, протянув руку, коснулась Инги.

Прикосновение было ледяным, холод пополз по руке, подкатил под сердце. Инга испуганно отшатнулась, а Наташка смеялась и повторяла: «Дриада, дриада…»

Инга проснулась в холодном поту. Сон непонятный и неприятный, его хотелось поскорее забыть, но он не забывался. Это явно был один из тех ярких снов, которые не забываются годами. Бродя в тот день по дому, она то и дело ловила обрывки этого сна, всплывающие в сознании, – черные огоньки на белом и слово «дриада», то самое, которое она слышала от Наташки наяву в кафе. Оно почему-то беспокоило, царапало ее…

Слово казалось Инге противным, похожим на коричневого мохнатого червяка… Почему Наташка в ее сне произнесла именно его? Этого слова вообще не должно быть в ее лексиконе. Наташка – человек простой и, увы, малоначитанный, а слово «дриада» – старинное, редко употребляемое в современном языке… Инга и сама смутно помнила, что оно означает, хотя благодаря Ангелише читала много и разного… Что-то сказочное, вроде русалки… Она даже залезла в энциклопедию. Да, дриада – мифическое существо, лесная нимфа. Понятно, русалка, только сухопутная… Противное слово, от него веяло тухлой мистикой, нежитью… Забыть бы, да не забывается, засело в мозгу…

Инга не стала рассказывать всего этого Баженову. Сейчас, в его присутствии, ей полегчало, она снова стала прежней. Ну или почти прежней…

– А ты как? – спросила она, принимаясь за мороженое.

– Я‐то как раз лег и провалился. А ты спросила у тетушки, откуда она знает того мужика, который нас вчера подвез?

– Спросила… Говорит, старый знакомый, встречались много лет назад, а потом как-то потерялись… Александр Александрович Сарычев. Представляешь, они полные тезки, оба Александры и оба Александровичи! Он Сан Саныч, она – Сан Санна!

– А как они встречались? Просто как знакомые или… непросто?

– Не знаю, Аля как-то неохотно об этом говорила, я не стала слишком напирать…

– А почему у нее нет своей семьи? Симпатичная тетка, на тебя похожа…

Инга, пропустив тонкий комплимент мимо ушей, отхлебнула кофе и задумчиво поковыряла ложечкой мороженое.

– Наверное, из-за меня, – со вздохом призналась она. – Когда родители погибли, мне четыре года было, и сироту хотели отдать в детдом. Але тогда исполнилось всего девятнадцать, ей не хотели меня отдавать… Но Аля за меня сражалась и выцарапала у службы опеки! Ну и бабушка еще помогла, мамина мама. Она тогда работала в городской администрации, занимала немаленький пост. Она сама не хотела меня брать – маленький ребенок, обуза… Но и допустить, что родную внучку поместят в детский дом, тоже не могла, вот и нажала на все педали… Ну а Аля… С ребенком не очень-то погуляешь, романы покрутишь… Наверное, поэтому она осталась одна… Не знаю, я ее никогда не спрашивала…

Они немного помолчали, а потом Инга спросила:

– Ты думал о том, что случилось вчера? Ты что-нибудь понял, придумал, что нам делать?

Баженов одним глотком допил кофе.

– Думал, – вздохнул он. – Но придумать ни фига не смог… Сложно все. По-хорошему, нам следует обратиться в полицию. Но я проанализировал ситуацию и пришел к неутешительному выводу: это нам ничего не даст…

– Почему ты так думаешь? – удивилась Инга. – На нас напал вооруженный шизофреник, он хотел нас убить. Мы знаем, как его зовут, эта Настя и Наташкин сосед называли имя – Владик. Только не Владислав, а как-то по-другому… Ну, не важно… И фамилию называли – Оброков…

Баженов поморщился.

– Ты думаешь, мы все там расскажем и нас по головке погладят и почетную грамоту дадут? Фиг! Для полиции такие дела – головная боль. Во‐первых, мы лица его не видели и не можем утверждать, что это Владик, или как его там… Даже если выяснится, что он, ему ничего не будет. Его все равно признают невменяемым. Насильно в психушку не посадят – это сейчас негуманно. А тут и богатый-влиятельный папочка Владика подключится, который уверен, что сынуля его – ангел во плоти! Ты слышала, что этот сосед Натахин говорил? Господин Оброков, мол, считает, что Владик совершенно неопасен, и ограничивать его свободу не намерен! Мы ни-че-го не добьемся! А времени и нервов потеряем – мама не горюй!

– Но он может еще на кого-то напасть!

– Ну-у… судя по всему, до нас он ни на кого не нападал. Там, в поселке этом, тишь да гладь да божья благодать! Это мы с тобой ему чем-то не понравились…

Они надолго замолчали. Баженов не отрываясь смотрел на Ингу. Она глубоко задумалась, упершись глазами в вазочку с остатками мороженого.

– Гусь, – наконец подал голос Баженов. – Тебе еще кофе принести?

– Леша, – Инга машинально поскребла ложечкой по дну вазочки и, отодвинув ее, подняла на Баженова черные глаза. – Ты лучше знаешь Ягодку. Скажи, насколько ей свойственно вот так позвать гостей и слинять, не предупредив?

– Натали? – удивился Баженов. – Это вполне в ее духе! Да у нее вообще ветер в голове гуляет, что он ей занесет, то и творит! Чего это ты сейчас?.. Нам не о ней думать надо!

– Но позвонить-то она должна была! – упрямо гнула свое Инга. – Меня беспокоит, что она не позвонила! И зажигалку ее мы нашли! Как она там оказалась? Боюсь, с Наташкой что-то случилось! Знаешь, я ей сегодня с самого утра звоню, а она недоступна…