Открой глаза, Фемида! - Островская Екатерина - Страница 2

Лифшиц откинулся на спинку стула.

– Я узнал об этом чисто случайно. И сразу стал действовать согласно условиям нашего контракта. Начал искать ее племянницу, указанную как проживающую в Санкт-Петербурге Мара Давидовна Меергольц. Таких в нашем славном городе не оказалось. Слава богу, я обратился в одно разыскное агентство, которое выполнило всю работу.

– Агентство «ВЕРА», – уточнил Словоерсов.

– Ну да, – подтвердил Лифшиц, – именно его мне рекомендовали как надежное. Нашли они эту племянницу, сейчас ей шестьдесят два и зовут ее Иванова Мирослава Давыдовна, урожденная Маргелова. Моя американская клиентка все перепутала, но родство было подтверждено документально… Я связываюсь с родной дочерью ее сестры, той самой Мирославой Давыдовной, объясняю ей все. Говорю, прилететь не могу, мол, пандемия. Я, конечно, могу деньги вам отправить, имущество продать и еще немного отправить, но учтите, это процедура долгая, и вы должны сами вступить в права наследования на территории Соединенных Штатов, подождать там полгода, потом отдать тридцать пять процентов налога, перевести деньги в Россию, заплатить полтора процента за перевод, потом еще в российский бюджет тринадцать процентов подоходного. «Сколько же мне всего достанется?» – спросила бабка и начала объяснять, что у них с мужем двухкомнатная квартира, в которой живет дочка с мужем и двумя детьми, а сами они с супругом круглый год на маленькой даче, где холодно и нет ни водопровода, ни канализации. И тут мне пришла в голову замечательная мысль.

Лифшиц посмотрел на стоящую на столе перед ним бутылку вина и предложил:

– А давайте выпьем!

Бутылка стояла перед ним, но взял ее Словоерсов, начал разливать. А Лифшиц продолжил:

– И тут мне в голову пришла ну просто замечательная мысль. «Вы даете мне доверенность на представление ваших интересов на всей территории Соединенных Штатов и за их пределами, а также возможность распоряжаться наследством, с правом продажи имущества… А я все здесь, то есть в Штатах, реализую, и чтобы не платить налоги, покупаю вам в Петербурге трехкомнатную квартиру и загородный дом со всеми удобствами. У вас еще и деньги останутся, хватит на два автомобиля и не только. Бабка, естественно, обрадовалась. Я выполнил все, что им обещал. Вся операция мне обошлась в один миллион долларов, вместе с двумя автомобилями «шевроле каптива», которые я приобрел здесь – в России. Мало того, я еще им на два счета перевел по восемь миллионов рублей. Они так были обрадованы, плакали от счастья и целовали меня… Честно скажу, я тоже плакал.

– Ты-то сам что-то заработал? – поинтересовался Словоерсов. – А то столько трудов положил.

– Ну так, сущую мелочь, – признался Борис. – На счетах у старушки нашлось семь с лишком миллионов, драгоценности потянули на четыре… муж-то у нее не просто ювелиром был, который спаивал разорванные цепочки, замочки на сережках ремонтировал – он полвека скупал у репатриантов вывезенные из СССР уникальные вещи. Короче, общий мой доход после завершения контракта составил двенадцать с половиной мильонов таки баксов. Штаты, ребята, – это страна возможностей. Боже, благослови Америку! За это выпьем!

– Да, всем бы таких тетушек, – вздохнул Словоерсов.

– А у меня была как раз троюродная, – признался Владимир Васильевич, – только она была тетушкой не мне, а отцу. А для меня, стало быть, троюродной бабушкой. Незадолго до того, как папы не стало, она умерла, оставив нам дом в Сестрорецке.

– Так мы бывали там! – обрадованно вспомнил Словоерсов. – Мы к тебе ездили постоянно. То есть не к тебе, а на пляж – там до него ходу минуты три…

Последние слова были обращены уже к американскому другу.

– Да я же там тоже бывал, – признался Лифшиц.

Вот как раз его Высоков и не помнил.

Он посмотрел в сторону и увидел женскую спину за соседним столиком. Стройная девушка. Лица Владимир не видел. Она сидела с молодым мужчиной, и пара о чем-то негромко беседовала. Девушка с каштановыми волосами была в черном облегающем платье с разрезом на спине. Хотя, скорее, волосы были цвета темного ореха. Сидела она прямо, выгнув немного спину и положив ладони на колени, словно ожидая, когда к ним подойдет официант и принесет заказанные блюда. Официант с подносом и в самом деле тут же появился, и Владимир Васильевич отвернулся.

– Ты женат? – поинтересовался Словоерсов.

– Как раз нет, – ответил американский миллионер. – Сейчас думаю на эту тему, но кандидатуры пока нет. Меня, правда, теперь все знакомые пытаются познакомить со своими молодыми и не очень одинокими родственницами: все как будто пронюхали, что у меня появились деньжата.

– Это точно, – согласился Словоерсов, – от богатых людей совсем иной запах исходит.

Он взял со стола бутылку и начал разливать.

Высоков обернулся, чтобы снова посмотреть на девушку, и столкнулся с ней взглядом, но она продолжила разговор со своим визави. Девушка была хороша. Так красива, что у Владимира Васильевича защемило сердце от зависти к чужому счастью. На соседнем столике приглушенно охнула бутылка шампанского.

– Ребята, – торжественно произнес Лифшиц, – сейчас конец апреля. Уже травка на газонах, деревья скоро начнут распускаться. Давайте замутим что-нибудь!

– В каком смысле? – не понял Владимир Васильевич.

– Устроим пати на твоей даче. Пригласим девушек, поставим музычку, потанцуем…

– У меня там мама постоянно проживает.

– Так отвези ее в город на пару-тройку дней.

– Я подумаю, – ответил Высоков, точно зная, что ничего этого он не хочет, потому что наверняка Лифшиц, а скорее всего, Дима Словоерсов, обзвонит всех сокурсников и объявит, что Володя приглашает всех оттянуться по полной в своем загородном доме.

– Хороший ход ты придумал, – вернулся к прежнему разговору университетский приятель, обращаясь к Борису, – раз, раз и в дамки! А я тут уголовными делами занимаюсь. Да были бы дела! Если бы я защищал какого-нибудь олигарха, взяточника губернатора или народного артиста, который кого-нибудь задавил по пьяни?! А то какая-то мелочевка все время: кто бабушку обокрал, кто соседку по пьяной лавочке изнасиловал у нее же в доме после совместного распития. Сам он и не помнит ничего, а шесть лет ему корячиться.

– Шесть лет? – не поверил Лифшиц. – Гуманное у вас законодательство. У нас в Штатах просто посмотрел на девушку, так она сразу полицию вызывает. А если собственную подчиненную в бар пригласил, то… Один мой знакомый, у которого своя, заметьте, юридическая фирма, вышел из туалета и не заметил, что у него ширинка расстегнута. Так все его сотрудницы тут же стали снимать это на свои телефоны. Но он-то молодец, догадался, что к чему, и сразу помчался к своему портному и при двух свидетелях составил акт, что у него сломалась молния. Время, естественно, указал в акте и причину поломки – китайская, мол. Вернулся в свой офис, а там все бабы хихикают, радуются, что в харасменте обвинят своего работодателя и снимут с него по полной…

С соседнего столика на пол упал бокал и разбился. Все сразу обернулись и стали смотреть на парочку.

– Как вы смеете мне такое предлагать? – с возмущением начала шептать девушка в черном платье. – Что я могу о вас подумать?

Она хотела выскочить из-за стола, но молодой человек удержал ее за руку, и схватил он ее, очевидно, очень крепко, потому что девушка поморщилась.

– Отпустите! Мне больно!

Но мужчина продолжал ее держать.

Высоков поднялся и шагнул к соседнему столику.

– Отпустите! – произнес он спокойно. – Если вы этого не сделаете, сейчас я вызываю наряд. Вас задержат и предъявят обвинение по сто тридцать третьей статье. А я уж прослежу, чтобы наказание было максимальным – один год лишения свободы.

– Базара нет, – ответил молодой человек и отпустил девушку.

Она бросила на Владимира Васильевича быстрый взгляд.

– Спасибо.

Схватила свою сумочку и бросилась к выходу.

– Я вас предупредил, – сказал Высоков молодому человеку и поспешил за девушкой.