Завтрашний день кошки - Вербер Бернар - Страница 8

Пора задать ей трепку. Я с силой ударила передней лапой по стеклу. Она ударила тоже.

Я оскалилась, зашипела снова. Она оскалилась тоже.

Завязалась драка, мы царапали и лупили друг друга, к счастью, стекло защищало обеих от повреждений. Не то я бы выщипала усы этой дряни.

Повернулась к ней задом и вздернула хвост. Пусть знает, что я о ней думаю. Должно быть, она опять подражала мне.

Хорошенько ее унизив, я вернулась в гостиную, где домоправительницы все еще болтали без умолку. Пифагор бесследно исчез, я почувствовала себя обиженной и оскорбленной до глубины души. Почему он меня презирает? Из-за той облезлой кошки сверху? Из-за лилового пластмассового клапана во лбу, USB-порта, который помогает ему копить знания о людях?

В знак протеста я взобралась на колени к Натали, подставила ей свой прелестный лоб безо всяких клапанов, а потом животик. Его она тоже охотно почесала. Пусть все видят: мой домашний человек отлично выдрессирован и всегда готов услужить мне.

Вернувшись домой, я снова позволила Феликсу удовлетворить меня. Причем орала во всю мощь, не жалела голосовых связок, лишь бы Пифагор слышал, что мне и без него хорошо. Пусть пожалеет о том, что оттолкнул меня (уверена, его самка в любви – ничто по сравнению со мной).

Боюсь, я перестаралась, потому что на следующий день Натали посадила Феликса в плетеную корзину, куда-то унесла, а потом бедняга вернулся с повязкой пониже хвоста. В банке болталось заспиртованное нечто, поначалу я приняла это за бежевые вишневые косточки…

Каюсь, по моей вине с Феликсом обошлись жестоко и несправедливо. И все-таки я была довольна, что наказали его, а не меня.

К тому же Феликс мне абсолютно безразличен. Я влюблена лишь в Пифагора. Более того, я одержима им. Ведь он мудрец, знаток человеческих нравов и обычаев.

Тут у меня закралось пренеприятное подозрение, я даже вздрогнула. Что, если Пифагор относится ко мне, как я к Феликсу? Вдруг он смеется над моим невежеством? Считает низшим существом?

При этой мысли ревность к другой кошке разгорелась еще сильнее.

Встречу в другой раз, пусть не ждет пощады!

Яички Феликса плавали в банке, а он сидел возле нее и смотрел, будто его загипнотизировали.

Почему самцы так привязаны к своим мелким бежевым шарикам? Феликс наблюдал за ними, словно за рыбками, только шарики, в отличие от рыбок, не сновали туда-сюда, а медленно вращались, поскольку банка стояла рядом с обогревателем.

После операции Феликс безостановочно ел. И толстел. В глазах пустота. Он и раньше был безразличен к окружающему миру, а теперь и подавно.

Я, напротив, с возрастающим любопытством наблюдала за происходящим и внимательно следила с парапета балкона за соседним домом и школой с флагом. Ничего особенного мне не открылось, зато я заметила паутину в углу балкона и попыталась вновь наладить межвидовое общение.

Приблизилась к паукообразному существу средней величины коричневого цвета с восемью ногами и восемью глазами. Шла я мягко, неслышно и промурлыкала:

– Здравствуйте, паучок.

Невежа забился в угол, тогда я выпустила коготки, разорвала паутину и освободила муху, которая в ней жужжала. Та улетела, даже спасибо мне не сказала.

Думаю, что любой наш поступок вызывает одобрение одних и недовольство других. Жить и действовать – значит вторгаться в существующий порядок. Паука скрючило от ярости, и он задергался на обрывке паутины, болтавшейся на ветру. Я понимала, что теперь ему и вовсе не хочется со мной разговаривать, но упорно не отставала. Подошла совсем близко и собралась его потрогать, но тут отчаянное мяуканье привлекло мое внимание.

Голос я узнала.

Я немного перегнулась через перила, рискуя свалиться, и увидела вдалеке Пифагора – он вцепился в сук высокого каштана. И сидел там не по своей воле – внизу под деревом заходилась лаем огромная собака.

Сиамец шипел и выгибал спину, но что мог поделать поджарый немолодой кот с немецкой овчаркой в четыре раза больше него?

Уловила волну ужаса, исходящую от собрата.

Никаких колебаний. Помочь ему могла только я.

С собаками я познакомилась в приюте, где прошло мое детство. Я услышала дикий лай и спросила маму, почему эти животные так отвратительно шумят? «Потому что боятся, что их не заберет отсюда человек-хозяин», – объяснила мама. Я сочла это нелепостью. Неужели они не могут обойтись без человека? У них что, нет самоуважения? Они не способны ценить одиночество и свободу? Им непременно нужен хозяин, который бы ими управлял?

Мама мне растолковала, что мы хозяева людей, а люди – хозяева собак.

Тогда чьи хозяева собаки? Мама ответила: «Хозяева блох, которые селятся у них на спине, потому что псы не соблюдают личную гигиену и не вылизываются как следует».

Потом, гуляя вокруг дома, я обнаружила, что собаки настолько примитивные существа, что оставляют какашки прямо на улице, посреди тротуара. Они их не закапывают! У них нет элементарных стыдливости и чистоплотности.

Но сейчас мне надо было срочно прогнать вредную псину, которая напала на моего соседа. Дерзкая импровизация, взвешенная стратегия должны скомпенсировать разницу в нашей весовой категории.

Я спустилась вниз и вылезла через мою особую дверцу на улицу. Быстренько засеменила к месту происшествия. Для начала, чтобы отвлечь овчарку, выгнула спинку, зашипела и замяукала.

Собака обернулась, и я заняла боевую позицию. Сфокусировала взгляд, сузила зрачки, усы распушила, клыки напоказ, шерсть дыбом, задние лапы подобрала для прыжка, хвост опустила, чтоб улучшить аэродинамику.

Я уловила во взгляде овчарки сомнение. Чтобы окончательно переключить ее внимание на себя, я прыгнула на крышу ближайшей машины и, глядя сверху вниз, угрожающе взвыла:

– Я тебя не боюсь!

Взмахнула когтистой лапой в воздухе:

– Выходи на бой, псина!

Овчарка бросилась за мной в погоню.

Хоть я гибкая, ловкая, быстрая, но у меня нет навыка носиться по улицам. И должна признать: у собак мускулы куда крепче. Я мчалась по мостовой, расстояние между нами сокращалось.

Куда, спрашивается, смотрели люди-хозяева? Подумать только, оставили огромную собачищу одну, без поводка и присмотра!

Я мгновенно оценила опасность и сделала ставку на свои преимущества. Я ловко лавирую. Меня не заносит на виражах, поскольку, в отличие от собак, я умею выпускать когти. Свернула на улицу, покрытую асфальтом, и запетляла под колесами стоящих машин.

Громким лаем собака постоянно сообщала мне, где находится: оборачиваться не нужно.

Я продолжала петлять, то и дело выбегая на обочину проезжей части, где стремительно мчались машины. Собака растерялась: как меня ловить, если ее саму могут сбить? Пару раз машины едва ее не задели. Потом в нее врезался скутер. Пес заскулил, заворчал и больше не гнался за мной.

Я обернулась и издали промяукала:

– Эй, псина! Где ты? Неужели устала?

Потом спокойно затрусила обратно, поглядывая по сторонам: восхищаются ли другие коты моей победой в гонке? Поймав их взгляды, я бы с горделивой скромностью вскинула голову. Скромный триумф, но все-таки я надеялась, что какой-нибудь свидетель расскажет о нем всей округе.

Едва ли это мимолетное столкновение коренным образом изменило бы отношения между кошками и собаками, но псам время от времени полезно напомнить, что люди служат нам не зря.

Когда я вернулась, Пифагора и след простыл. Ни малейшей благодарности. Обидно! Вернулась домой раздосадованная. Феликс спросил, где я была, но я не ответила.

Только ночью, когда наши домоправительницы уснули, я услышала зов из соседнего дома. Немного подождала, а потом все же высунула кончик носа.

Пифагор был у себя, на парапете балкона.

Я взобралась на парапет своего, и мы обнюхали друг друга издалека.

Он показался мне весьма импозантным: голубоглазый, изящный, с изысканной посадкой головы.