Завтрашний день кошки - Вербер Бернар - Страница 2

«Мышка, мышка, вы здесь?»

Ее сердце отчаянно колотилось. Ни беспокойством, ни страхом это не назовешь: она была в настоящей панике!

Я наклонилась и увидела, что мышка спряталась в крошечной выемке, с мою лапку величиной.

Она вся дрожала, глазки вылезли из орбит от ужаса, ротик приоткрылся, хвостик прижался к лапкам.

Неужели это я ее так напугала? Не может быть, я же совсем юная, почти котенок…

Я осознала, что долгие годы вражды и непонимания между кошками и мышами не способствуют быстрому преодолению нашего взаимного недоверия. Вновь сосредоточилась, замурлыкала на низкой частоте и послала ей телепатическое сообщение: «Я вовсе не хочу вас убить и съесть. Давайте просто поговорим как два существа, наделенных разумом!»

Она попятилась, сильней вжалась в стену. Задрожала так сильно, что я различила лязг мелких зубок.

Я замурлыкала на средней частоте.

«Не бойтесь меня, мышка!»

Совсем не та реакция: она испугалась еще больше, сердечко забилось сильней, дыхание прервалось… И все равно я верила, что смогу ее переубедить.

«Неужели вам кажется, будто я способна…»

Но тут раздался выстрел, я вздрогнула. Стреляли не у меня дома, а где-то снаружи, на улице. За выстрелом последовали другие: неприятный резкий сухой треск. Послышались пронзительные вопли.

Я выбралась из подвала, поднялась на третий этаж, вышла из спальни на балкон и попыталась сверху разглядеть, в чем причина невообразимой суматохи.

Напротив моего дома возвышалось большое здание с сине-бело-красным флагом у дверей. Оттуда выбежали совсем маленькие люди, детеныши, а перед ними стоял взрослый человек в черном и угрожал им палкой, из которой вылетали с треском яркие вспышки.

Некоторые упали и больше не двигались. Другие разбежались с криками кто куда, а тот, в черном, все стрелял и стрелял из палки. Потом палка испортилась и больше не стреляла. Тогда он запустил ею в детенышей, кричавших и падавших на мостовую, а сам опрометью бросился прочь.

Большие люди догнали его и схватили у самых дверей моего дома. Принялись бить кулаками, пинать ногами.

Множество воющих машин подъехало со всех сторон, люди стонали, плакали, орали что есть мочи.

Черного скрутили и затолкали в самую шумную машину, у которой на крыше вращался синий огонек. Возле моего дома и здания с флагом собралась огромная толпа. Крики и вой наконец-то смолкли, но люди что-то еще тараторили, переговаривались громко, тревожно. Я видела, что их плотным облаком окутывает одно общее ощущение: боль. Один протянул говорящему черный мячик, другой светил на него какой-то штуковиной с лампой. Люди с мячиками лопотали на своем языке, пялясь в штуковину, затем лампа погасла.

Вновь завыл, завращался синий огонек, подъехал белый грузовик. Маленьких людей, что лежали на земле неподвижно, подняли, погрузили в кузов и увезли. Я инстинктивно впитывала волны беды и тьмы, исходящие снизу. Всем телом ощущала боль, злость, чувство несправедливости, что мучили столпившихся людей. Замурлыкала, чтобы очистить пространство вокруг. Происшествие глубоко потрясло и меня, я ведь воспринимаю все вибрации.

Странное поведение. Прежде я не замечала за людьми ничего подобного. Что же заставило их стрелять, вопить, падать, суетиться?

Я всегда любила людей, но в то время совсем их не понимала.

Люди непохожи на нас.

Отличаются от кошек даже внешне. Меня всегда удивляло, что передвигаются они на задних лапах в вертикальном положении, хоть это неудобно и лишает устойчивости. Люди крупнее нас, выше. Передние лапы у них оканчиваются широкими ладошками с длинными суставчатыми пальцами. Когти плоские и не втягиваются внутрь. Шкурку они прикрывают тканью. Прижатые овальные ушки располагаются не сверху, а по бокам. Усы чересчур коротки. Хвоста не разглядеть. Мяукать не умеют, издают гортанью странные звуки, шлепают губами, прищелкивают языком. Пахнут грибами. Большинство людей – шумные, неуклюжие существа с нарушенным чувством равновесия.

Мама всегда говорила: «Опасайся людей! Они непредсказуемы».

Тут я разглядела: сквозь толпу, скопившуюся у моего дома, пробивается мой «домашний человек».

Моя домоправительница – очаровательная человеческая самка. У нее длинная блестящая каштановая грива, стянутая симпатичной красной резинкой.

Ее зовут Натали. Она с трудом протиснулась в дверь с громадной картонной коробкой в руках. Я бросилась к ней под ноги, стала кружить вокруг, тереться, деликатно ее покусывать, давая понять, что я здесь и всегда готова помочь.

От неожиданности Натали зашаталась, едва не упала, но все-таки из последних сил удержалась на задних лапках и затараторила нечто непонятное. Я смогла различить лишь собственное имя: Бастет (изучив ее манеру обращаться ко мне, я сделала вывод, что так она называет меня). Судя по интонации, Натали не прочь поиграть. Я отошла в сторонку, притаилась, прыгнула, застав ее врасплох. Вот теперь она растянулась во весь рост на полу и выронила коробку. Согласитесь, ходить на двух лапах вместо четырех – глупейшая затея и абсолютно дурная привычка.

Я опять потерлась о нее и замурлыкала, ожидая, что Натали меня приласкает, отблагодарит за смешной розыгрыш, дружескую подначку, свидетельство нашего с ней глубокого и полного взаимопонимания. Однако она лишь пробормотала что-то на человечьем непонятном языке. Тут я догадалась, что Натали тоже потрясена ужасным происшествием снаружи. Продолжая отвлекать ее, я предложила новую игру: вцепилась в ее спустившийся носок, уже изрядно мной покусанный, – запах людского пота горьковат, но вполне приятен. Натали не откликнулась, встала на задние лапы и бросилась к коробке, чтобы проверить, не разбилось ли содержимое.

Поглядела внутрь, успокоилась и потащила коробку в гостиную.

Что за странная новая игрушка, тяжеленная, громоздкая? Наверное, там большущий плюшевый зверь, или кукла с колокольчиком, или даже гигантский моток электрических проводов! Обожаю грызть провода!

К моему величайшему разочарованию, Натали извлекла из коробки гладкий скучный черный прямоугольник. Целых полчаса прилаживала его на стену. Когда закончила, я вспрыгнула на стол, потянулась к нему, разглядела поближе, прикоснулась, обнюхала.

Сплошная ровная поверхность, холодная, унылая. От нее не исходило никаких волн.

Я нарочито зевнула, показывая, что подарок совершенно мне не понравился.

В отличие от меня Натали всерьез увлеклась новой вещью, прямо тряслась от нетерпения.

Она нажала кнопку, прямоугольник покрылся разноцветными мелькающими пятнами, стал издавать непривычные звуки. Натали села в кресло напротив, взяла узкую черную коробочку, навела на прямоугольник и начала менять на нем пятна и звуки.

Я зевнула еще выразительней и вдруг почувствовала, что ужасно проголодалась. Не люблю быть голодной!

Вместо того чтобы немедленно меня накормить, беспечная домоправительница уставилась в настенный светильник, будто бабочка, завороженная огоньком свечи.

Я сосредоточилась, постаралась проникнуть в ее разум, уловить эмоции. Натали была расстроена, подавлена. Я пригляделась повнимательней к цветным пятнам на прямоугольнике и различила крупные бежевые людские лица, затем бегущие фигуры, машины… Сфокусировала взгляд, узнала утреннюю сцену, за которой сегодня наблюдала с балкона. Вот здание с сине-бело-красным флагом. Вот черный человек, его поймали и засунули в шумную машину с синим вертящимся огнем на крыше. Узнала и звуки: гладкий прямоугольник передавал торопливую, сбивчивую человеческую речь.

Дольше всего показывали детенышей, что неподвижно лежали посреди красных луж. Взрослый человек говорил все быстрее, он явно злился.

Я настроилась на одну волну с домоправительницей: смотрела ее глазами и слушала ее ушами. Наши сознания слились, и я внезапно поняла, что малыши в сияющем окне не просто лежат себе на мостовой – они мертвы!

Выходит, люди не бессмертны.