Маги и мошенники - Долгова Елена - Страница 55
- Предыдущая
- 55/93
- Следующая
«Верному слуге и дорогому другу, Людвигу фон Фирхофу, государь Церена, император Гаген желает здравствовать.
Сим посланием, переданным с надежными людьми – известным тебе латником пехоты Генрихом Ладером и альвисом по имени Бенинк, извещаю, что миссия твоя в Толоссе исчерпана и приказываю не медля ни часа вернуться назад – к нашей милости и в наше полное распоряжение.
Если лицо, известное тебе под именем Адальберта Хрониста, в настоящий момент находится при тебе, приказываю вскрыть прилагаемый к письму и запечатанный личною императорской печатью стальной футляр. Укрытое в нем кольцо немедля помести на правый указательный палец Адальберта, дабы действие талисмана на время смирило Хрониста, лишив его магических сил.
Раз надетое, кольцо это снимается с превеликим трудом, так что можешь оставить всякие сомнения в его несомненной надежности и пользе. Альвис Бенинк поможет вам обоим покинуть город.
Если же ты, друг мой, не сумеешь использовать то кольцо по назначению, либо в момент получения письма будешь находиться в тяготах крайней опасности, приказываю без промедления бежать, казнив Хрониста на месте, на что я даю тебе свой личный приказ и полное несомненное разрешение.
А коль Адальберта нет при тебе, приказываю явиться одному, прекратив поиски.
Твой друг и повелитель, Гаген I».
Фон Фирхоф бережно свернул письмо и спрятал его под одежду.
– О чем там сказано? – без лишней деликатности поинтересовался Бенинк.
– Это дело касается лишь императора и меня. А ты прими мою искреннюю благодарность. Признаться, я уже было приготовился к смерти. Спасибо и вам, доблестный кир Антисфен. Теперь следует бежать отсюда как можно скорее, но, до того как мы уйдем, неплохо бы сделать еще одно дело – я не могу уйти просто так, бросив на произвол судьбы Вольфа Адальберта Россенхеля…
– Именно об этой задержке во имя спасения невинного я хотел смиренно просить вас, Людвиг, – вмешался румиец.
Альвис презрительно скривился.
– Гильдия верна императору, а государь наш и знать не знает никаких Россенхелей…
– Это не так, все распоряжения императора в личном письме, – как ни в чем ни бывало отпарировал фон Фирхоф. – Надеюсь, ты поверишь мне на слово и не пожелаешь читать чужое послание, а, Бенинк?
– Попробуй, не поверь такому человеку! – расхохотался альвис. Хайни отметил про себя, что прежняя меланхолия совершенно покинула налетчика. – Здесь рядом имеется еще одна запертая каморка. Не на засове, а на замке, замок отменно хорош, с дверью придется повозиться, но этот ваш Вольф Россенхель наверняка устроен там. К счастью, при мне всегда мои отмычки…
Людвиг тщетно попытался встать на ноги – головокружение бросило его на колени.
– Я помогу вам, господин Людвиг.
– Не надо, Хайни. Оставь свои руки свободными – для меча.
– Не беспокойтесь, Ладер. В таком деле, как помощь раненым, пригодится какой-нибудь смиренный ученый, например, я, – заверил солдата румиец.
– Добрый кир, сколько можно объяснять вам? Я не ранен, я только отчаянно борюсь со сном – этот собачий сын, наш «друг» ересиарх Клаус Бретон, перекормил меня успокоительным зельем…
– Он позаботился о вашей душе, – бестактно пошутил безбожный альвис, ковыряясь в замке.
Отмычки высшего качества сверкали в факельном свете.
– Сюда идут! Во имя Неба милосердного – скорее!
Звук размеренных шагов неотвратимо приближался. Потом они замерли – должно быть, неизвестный внезапно обнаружил спящего часового и взломанную верхнюю дверь.
– Бенинк, чего вы копаетесь?!
– Здесь отличный, фробургской работы, замок…
Наверху наступила обманчивая тишина – должно быть, неизвестный пришелец насторожился и вытащил меч.
– Сейчас или никогда…
Бенинк работал с блеском. В этот критический момент взломщик превзошел себя – он обрабатывал замок, не совершая при этом ни единого лишнего движения. Любимая работа наложила на внешность альвиса печать утонченного, светлого вдохновения – так мерцают радостью лица поэтов.
– Скорее, Бенинк! Или мы погибнем.
– Почти готово… Сейчас. Вот.
Замок хрустнул, альвис принялся собирать и бережно укладывать отмычки.
– Толкните дверь и забирайте вашего Хрониста.
Ладер распахнул тяжелую створку, посветил факелом и замер на месте, пораженный. Обитатель темницы ничуть не походил ни на мифического Адальберта – беглого мужа Магдалены, ни на ученого книжника, ни на Вольфа Россенхеля – предполагаемого друга фон Фирхофа. В круге света, привстав на четвереньки, возился и чертыхался потный, грубого вида, посаженный на прочную цепь волосатый толстяк:
– Не смей зашухарить, Бенинк, а ну, снимай с меня браслеты!
– Небесный Гром! А это кто такой?
– А это опять он – беглый разбойник Шенкенбах…
– In propria persona[25]… ради этого куска греха мы рисковали и трудились?! Вот она – глумливая гримаса несправедливости!
Шаги неизвестного грохотали по винтовой лестнице, эхо в ужасе металось под сводами подземелья.
– Дьявол с ним, с Шенкенбахом! Бежим!
– Куда?
– Выход здесь один – прорвемся, нас трое, не считая Фирхофа. Неужели мы не справимся с одним-единственным противником?
– А это смотря с кем…
Противник явился немедленно. Прямо перед четверкой беглецов, загораживая тесный коридор, светя факелом в левой руке и держа в правой обнаженный меч, стоял собственной персоной разъяренный Клаус Бретон:
– Отличные дела. Здесь и так довольно света…
Ересиарх бросил факел под ноги румийцу и встал в позицию, держа наготове меч:
– Ну, кто решится первым? Или предпочитаете атаковать скопом одного? Давайте, меня устраивают любые условия…
– Ох, все святые праведники… Его-то нам и не хватало, – простонал в отчаянии фон Фирхоф.
– Я гильдейский вор, я не нанимался драться с сумасшедшим, – заявил благоразумный Бенинк.
– Я ученый, – отрезал румийский кир.
Хайни вытащил дешевый меч.
– Не всегда приятно отрабатывать жалование, которое, к тому же, нам не платили с прошлогоднего дня святой Катерины… Эй ты, еретик, не расшатывай устои Империи, матушку твою регинвальд!
Возмущенный оскорблением Бретон, не медля, сделал выпад. Меч-полуторник сверкнул и ужалил, лезвие со свистом распороло наемнику рукав латной куртки, Ладер не успел парировать, зато вовремя отскочил и попытался контратаковать – бесполезно. Меч Бретона словно бы непринужденно выстраивал стальную стену – любой удар Генриха наталкивался на блоки и отводы. Ладер, не слишком искусный в фехтовании, едва успевал избегать обходящих ударов.
– Это дьявол во плоти, а не человек… Против него недолго продержишься…
– К черту честные правила! – заявил Бенинк и погасил свой факел. – Смываемся в темноте.
Румиец немедленно последовал его примеру и полностью загасил огонь. В подвале воцарилась глухая, непроглядная тьма. Горестно взвыл скованный Шенкенбах. Клаус, потеряв противника, против собственного обыкновения выругался в неподобающих духовной персоне выражениях и на всякий случай добавил:
– Трусы.
– Лучше быть живым трусом, чем героем мертвым и немым…
Сумятица в подвале достигла крайней степени. Бретон попытался наугад рубить мечом – его выдавал свист стали. Ладер не отвечал, опасаясь задеть друзей. Кир Антисфен, подхватив Людвига, потихоньку пробирался к выходу, он, кажется, уже достиг нижней ступени винтовой лестницы.
– Чего вы медлите?! Скорее сюда, Бенинк!
Покинутый всеми Шенкенбах, используя изощренное арго, грубо сетовал на жизнь. Беглецы на ощупь карабкались по лестнице. Клаус, спохватившись, двинулся следом, но ему пришлось убрать оружие в ножны – подъем по крутой лестнице в полной темноте требовал свободных рук. Отсвет костров с крепостного двора проникал в дом и озарял верхние ступени. Одурманенный наркотиком часовой мирно спал, не обращая никакого внимания на брань, крики, пинки и лязг битвы.
25
Собственной персоной (лат.).
- Предыдущая
- 55/93
- Следующая
