Маги и мошенники - Долгова Елена - Страница 44

• Предыдущая
• 44/93
• Следующая

День уже клонился к закату, когда Бретон с фривольной книгою ученой аббатисы в руке, вернулся к себе в ратушу. Ненужный в жару камин давно угас, вождь мятежников поудобнее устроился за простым столом и открыл фолиант. Он полистал немного увесистый трактат и уже готовился отставить его в сторону, когда заметил краешек вложенного между страниц листа. Ересиарх вытащил листок и разложил на столе.

– Святой Регинвальд!

Края записки истлели, в центре красовалась выполненная полуготическим шрифтом надпись:

– Неужели этому клочку целых пятьдесят лет?

Бретон повертел листок и перевернул его. Обратная сторона оказалась пустой, лишь слегка испачканной чернильными брызгами.

– «От ратуши в направлении»… Занятно. Арно!

– Я здесь, брат Клаус.

– Что ты можешь сказать обо всем этом?

Тихоня-помощник вошел и почтительно принял пергамент из рук ересиарха.

– Никогда не слышал про такое.

– Проверим, возьми фонарь, мы спускаемся в подвал.

Изукрашенные плесенью ступени привели Клаусе и Арно вниз. Кладка, вся в потеках влаги, изнутри выглядела неважно, кое-где камень выкрошился, его давно уже заменили более дешевым кирпичом, но с годами развалился и кирпич. Пахло сыростью и мышами.

– Простучим стены.

Арно принялся методично обходить подвал, выстукивая камень обухом алебарды.

– Глухо со всех сторон. А что такое «цн.кр», а, добрый брат?

– Понятия не имею.

Затея уже казалась Бретону безнадежной. Перепуганные пауки шарахались прочь от факела, с потолка свисала густая борода паутины, внешний слой кладки легко осыпался, но сама стена стояла незыблемо, не открывая никаких секретов. Арно отложил алебарду и взял у Бретона фонарь.

– Если здесь есть проход, должен быть и сквозняк.

Пламя плясало на фитиле, клонясь в сторону западной стены.

– Там.

Бретон наугад придавил несколько кирпичей, которые раньше казались ему результатом ремонта кладки.

– Вот оно.

Часть стены медленно, со скрежетом, поднимая тучу мелкой пыли, отъехала в сторону. Возможно, механизм с годами подпортился – проход открылся лишь частично, однако в образовавшуюся щель вполне мог протиснуться человек.

– Святое копье! – воскликнул Бретон. – Теперь я понял, что значит «цн.кр». Это «центр крепости» или что-то в подобном роде, здесь начинается запасной отнорок лисицы, по лазу можно проникнуть в форт.

– Если, конечно, ход не обвалился за пятьдесят лет.

Из подземелья тянуло плесенью и землей.

– Останься пока здесь, Арно, охраняй проход.

Бретон, предвкушая опасное развлечение, протиснулся в узкий лаз. Внутри кладка оказалась довольно прочной, низкий потолок коридора вынуждал пригибать голову. Сухой пол имел легкий уклон вверх, больше ничего интересного и примечательного внутри не оказалось. Ересиарх прошел сотню шагов и задумался – стоит ли углубляться дальше в одиночку, рискуя наткнуться на засаду или завал? Азарт все-таки победил, Бретон осторожно двинулся вперед, прислушиваясь к каждому звуку. Подземелье мертво молчало, чуть слышно осыпалась где-то земля – ни чужих шагов, ни голоса.

Через какое-то время крутизна подъема возросла, кое-где потолок просел под тяжестью земли, затхлый воздух подземелья отдавал погребом и влагой, камни крошились, мелкий щебень хрустел под ногами, грозя выдать незваного пришельца.

Бретон прошел еще немного и обнаружил дверь. Замшелые и покрытые плесенью створки некогда были сделаны из прочного дуба, строители скрепили широкие толстые плахи железными скобами, вогнав в отверстия длинные гвозди. Ручки на двери не оказалось, открывалась она явно наружу. Вождь мятежников обнажил клинок и прислушался – с той стороны стояла почти полная тишина, где-то на небольшом отдалении кудахтали куры. Он толкнул дверь, она слегка подалась, но тут же застряла, отворить ее настежь не получалось. Бретон крепко налег на створку плечом, с той стороны что-то подалось, рухнуло и с треском обвалилось, в лицо ересиарху посыпалось мелкое перо, суматошно загомонили потревоженные птицы. Клаус Бретон обнажил клинок.

– Все святые! Ну и кудахтанье. Это курятник форта – для каменной кладки Беро использует белок.

Разрушенная преграда оказалась скопищем старых корзин, метел и разнородного хлама. Яркого окраса петух Шантеклер выступил вперед, косо посмотрел на соперника желтым птичьим глазом и распустил хвостовые перья, куриный гарем в испуге сгрудился позади повелителя. Шум стоял невероятный, но никто не явился ни минуту спустя, ни позднее, несушки постепенно угомонились, сбившись в кучу. Ересиарх прислушался – неподалеку от куриного хлева шла ярая и беспечная игра в кости:

– …твоя очередь, Агенобарб.

– Красотка!

– Ромб!

– Свинья!

– Еще Свинья!

Клаус Бретон пренебрежительно пожал плечами и убрал в ножны ненужный меч.

– Говорят, потревоженные утки некогда спасли от врагов великий Рум. Но Беро не знает об этом, он не любит ученые премудрости. Ну что ж! Мы воспользуемся его оплошностью и вернемся назад, чтобы затем двинуться вперед. Вперед – и на приступ, благочестивые братья! Vae victis[20]. И да здравствуют благословенные куры – у них больше мозгов и души, чем у императорских солдат.

Верный Империи петух Шантеклер, не поддаваясь на столь грубую лесть, отважно бросился в атаку, пытаясь поразить сапоги ересиарха клювом и шпорами. Клаус Бретон пнул напоследок петуха, вошел в подземный лаз, тщательно затворил за собою дверь и двинулся в обратный путь.

Глубоким вечером того же дня события продолжали идти своим чередом, однако трагическим образом утратили налет легкой беззаботности.

За час до полуночи, в тот самый момент, когда Адальберт Хронист в компании с ученым румийцем, только готовился начать свой отчаянный побег, в недра городской ратуши устремилась молчаливая вереница вооруженных людей. Пехотинцы один за другим исчезали в подвале, огни факелов терялись в россыпи запаленных на улицах костров. Толосса, переполненная беженцами и мятежниками, затаилась в трагическом ожидании.

Брат Штокман, держа наготове тяжелый двуручный меч, первым протиснулся в заранее расчищенный проем.

– Туда опасно соваться, – сказал кто-то почти невидимый в подвальной полутьме. – Мы готовимся сунуть палец в осиное гнездо.

– Молчи, – бросил Штокман. – Нельзя оставлять их живыми – случись штурм с берега, и Беро ударит нам в спину.

Бретонисты замолчали, белки из глаз ярко сверкали при свете факелов и фонарей.

Шли подземным коридором, поступь десятков людей, построенных вереницей, сливалась в глухой шум. Входили в разоренный птичник, молча отшвыривая старые корзины. Три десятка людей скучилось в тесных стенах. Штокман обернулся, обращаясь к тем, кто еще оставался в подземном проходе:

– Гасите фонари. Проход слишком узок, если не поторопимся очистить ворота изнутри, нас могут перебить по одному.

Потом шагнул за порог сарая:

– Готовьте кирки. Мечники вперед. И да поможет нам Бог…

Часовой во внутреннем дворе беспечно коротал ночь у костра, он погиб первым, без крика – арбалетный болт прилетел из темноты, удар пришелся прямо в шею. Двор наполнился вооруженными людьми, их было не так много, решающую роль сыграла неожиданность. Ремесленники, привычные к инструменту, вонзили кирки в каменную кладку на месте ворот, скороспелая стена неожиданно легко подалась – кирпичи второпях клали неумелые солдаты. Камни рухнули с глухим грохотом.

• Предыдущая
• 44/93
• Следующая