У Черных рыцарей - Дольд-Михайлик Юрий Петрович - Страница 54

• Предыдущая
• 54/85
• Следующая

Вся необычность поведения глухонемого объяснилась, как только Домантович переступил порог столовой: за четырехугольным столом, сервированным сегодня по-праздничному, хлопотала молодая и хорошенькая девушка. Чуть вздёрнутый нос придавал лицу несколько задорное выражение, большие карие глаза глядели на вошедшего приветливо и с любопытством.

— Сестра вашего хозяина, Нонна! — ласково улыбнулась девушка, продемонстрировав привлекательные ямочки на щеках, покрытых нежным румянцем. Говорила она по-русски, с милым сердцу Домантовича оканием.

— Очень приятно познакомиться! — искренне вырвалось у него. За пять дней он впервые услышал человеческий голос и действительно обрадовался, что можно поговорить.

— Я просила брата пригласить вас к завтраку немного раньше, так как очень проголодалась и…

— О, в дороге почему-то всегда хочется есть! Вы приехали издалека? — как бы с обычным в таких случаях любопытством спросил Домантович, хотя сердце у него и дрогнуло в ожидании ответа.

— Издалека, отсюда не видать, — естественно рассмеялась девушка и сразу стала приглашать к столу, ловко наполняя тарелки брата и его квартиранта. Вам вина или, может, коньяка?

— Вообще с утра я не пью, но сегодня по случаю вашего приезда… Вы даже не представляете, как мне было тоскливо! Как…

Лицо Нонны нахмурилось.

— Бедный Паня! С ним, конечно, нелегко. Особенно человеку, который видит брата впервые и ещё не приспособился… Я вас понимаю, не осуждаю, и всё же…

— Простите, я не хотел…

— Я тоже не хотела затрагивать эту невесёлую тему. Как-то вырвалось… А теперь — ни словечка о печальном и неприятном! Договорились?

— Ещё бы! За такой тост я выпью даже коньяка! А что налить вам?

— Сейчас поколдую! — Нонна покрутила руками, закрыла глаза и медленно начала сводить далеко расставленные пальцы. Тоже выпал коньяк! — воскликнула она с деланным ужасом. — Ну и достанется же нам обоим, если я напьюсь!

— А немного опьянеть приятно, так, чтобы чутьчуть затуманилась голова.

— О, услышали б вас у меня дома! Тётка, у которой я живу, непременно решила бы, что вы хотите сбить с пути праведного её крошку! Она никак не может привыкнуть к мысли, что я уже взрослая. Я так просила, так умоляла отпустить меня к Пане!

— А вы надолго приехали к брату?

— Это будет зависеть от того, как меня здесь примут.

— Если бы это зависело от меня.

— А почему бы и нет? — лукаво улыбнулась девушка — Брат, вы же видите, какой, с ним и не поговоришь, и не развлечёшься. Из-за своего физического недостатка он стал настоящим отшельником. А в городе я никого не знаю — я здесь впервые.

— А почему вы с братом не живёте вместе, и как вы, русская, вообще очутились здесь?

— О, это длинная история! К тому же мы договорились не касаться печального!.. Но, чтобы вас не мучить, скажу коротко: родители наши умерли, когда я была ещё совсем маленькой, и меня удочерила богатая тётка. Брата тоже содержит она, но не хочет, чтобы он жил с нами: боится, что её единственная наследница станет мизантропкой, всё время имея перед глазами молчаливого Паню… И больше ни о чём не хочу вспоминать! Лучше выпьем! Только теперь налейте мне вина, а себе — что хотите. Я сегодня устала и никуда не пойду. И хочу, чтобы вы чуть захмелели, чуть-чуть, как вы говорили, ровно настолько, чтобы стать интересным собеседником.

— За интересный разговор!

Когда они чокнулись, тонкое стекло зазвенело, и Домантовичу вдруг показалось, что в лице глухонемо то что-то дрогнуло. Лишь на мгновение, едва уловимое мгновение! Потом оно снова обрело радостновзволнованное выражение.

Поспешно наполнив свою рюмку, глухонемой тоже высоко поднял её, словно провозглашая безмолвный гост. Нонна рывком схватила брата за руку и прикусила губу. Две властных морщинки залегли у неё на переносье. Глухонемой медленно опустил руку.

— Вы слишком суровы, Нонна, — вступился за своего хозяина Домантович. — Совершенно естественно, что брат хочет отпраздновать ваш приезд.

Нонна капризно надула губы.

— От коньяка брат быстро пьянеет. Вообще ему вредно пить.

— За те пять дней, что я живу у него, мы выпили не один кувшин вина, и, уверяю вас, ни разу

— Вино — другое дело… произнеся эти слова, Нонна так укоризненно поглядела на брата, словно он мог слышать её разговор с Домантовичем.

— Ну, сжальтесь же над ним! Разрешите выпить хоть эту уже налитую рюмку! Поглядите, как он погрустнел и смутился под вашим взглядом!

Нонна вскинула на Домантовича глаза, и в них промелькнула какая-то тень не то недовольства, не то тревоги. Однако голос её прозвучал весело и естественно:

— Только, чтобы доказать, что я не так уж жестока. Ладно, пусть выпьет, но с одним условием…

— Заранее принимаю все ваши условия!

— Брат, как только опьянеет, тотчас засыпает, а мне оставаться одной…

— А я?

— Условие в том и заключается, что вам придётся целый день меня развлекать.

— Для этого надо знать ваши вкусы.

— О, они очень просты… Песни…

— А что, если я не умею петь?

— Будете слушать моё пение! С гитарой, как цыганка. Вас это устроит?

— Слушатель из меня лучший, нежели певец. Что ещё?

— Рассказывать мне всякие интересные истории… Конечно, не выдуманные, а из своей жизни. Я любопытная-прелюбопытная, как все дочери нашей праматери Евы!

— Это можно.

— Когда надоест разговаривать, закружиться в танце…

— Здесь я на коне. А когда надоест танцевать?

— Что взбредёт на ум. Вообще же ухаживать за мной, словно вы вот так сразу и влюбились!

— Этого я, увы, не умею!

— Чего не умеете?

— Ухаживать, делая вид, что влюбился! Если уж ухаживать, так по-настоящему…

С братом Нонны, который выпил незаметно не одну, а ещё две новых рюмки, происходило нечто странное: он покраснел и, опершись руками о край стола, качался из стороны в сторону, словно сам себя укачивал.

— Вот видите, я же говорила! Теперь я с ним не справлюсь! Пойдёмте уложим его спать. Потом закончим завтрак.

Нонна и Домантович одновременно подхватили пьяного под руки.

— Уложим его во дворе, под пробковым деревом. Шезлонг можно взять на веранде…

«Пробковое дерево!.. Пробковое дерево! — гвоздём засело в голове Домантовича, пока они с Нонной устраивали постель и укладывали опьяневшего хозяина дома. — Где же оно растёт? Где, чёрт возьми, оно растёт?»

Заканчивая завтрак, разговаривая о том о сём, Нонна как бы ненароком все подливала и подливала и рюмку Домантовича коньяк. Тот уже не отказывался. Пусть девушка думает, что его совсем развезло!

— Ну, где же ваши интересные истории? — капризно воскликнула Нонна, заметив, что её собеседник и сам уже не прочь заснуть. Склонившись к его лицу, она подарила ему самый подходящий для данной ситуации взгляд. Домантович взъерошил волосы, словно силясь прогнать опьянение.

— Истории? Да, истории… Хочешь, девочка, я расскажу тебе одну? Только тсс, никому ни гугу! А может быть, и не надо? Понимаешь, как бывает: я в это гнёздышко свалился прямо с неба! Клянусь! Ну, небо оно небо и есть, по нему как хочешь летай, оно надо всем миром одно… К чему я веду? Ах, да, о гнёздышке, куда свалился! Вот сюда, где мы с тобой сидим и где дерево пробковое… Почему пробковое? Ага, вот я и поймал кота за хвост. Пробковое, понимаешь? Ты же сама сказала! А где растёт это пробковое дерево, угадай!.. Я угадал, я знаю… ещё в школе когда-то учил, где растёт пробковый дуб! В одной стране, знаешь, в какой?.. А ты что, тоже с неба сюда свалилась, с самолёта? Знаешь, оставайся тут! Пусть Пантелеймон-целитель спит под пробковым дубом, а мы здесь… Нет, а всё-таки здорово вышло, что одно словечко сорвалось с твоих очаровательных губок. Ориентир! Понимаешь, есть такой отличный термин. Хочешь, я тебе на краешке салфетки напишу, где мы? Нет, лучше ты напиши, а я угадаю! Не читая! Если проиграю, что хочешь проси, а если выиграю… берегись! Ну, заключаем пари?

Домантович видел, что его быстрое «опьянение» смешало все карты Нонне, выбило её из равновесия. Он прекрасно знал, что пробковый дуб растёт и на Кавказе, и почти во всех странах южной Европы, но ему хотелось сейчас же, немедленно, воспользовавшись растерянностью Нонны и её возможной неосведомлённостью, установить, куда забросила его судьба.

• Предыдущая
• 54/85
• Следующая