Вам посылка от судьбы (СИ) - "Нельма" - Страница 9

Вдруг вспомнилось, что Ладка вчера купила грибы. А грибы — это жареная картошечка, или вареники, или запечённое мясо… в общем, точно что-то вкусное. И я как раз нашёл хороший фильм, который можно посмотреть вместе вечером.

Вот только приблизившись к прицепу, откуда пара ребят очень нервно выгоняли жеребят прямо на дорогу, я заметил под слоем сена странного вида пакеты.

И тут понеслось. Всё то же самое, только по второму кругу и с большей экспрессией всех участников.

Пока мы вызывали ребят из наркоконтроля один из лихачей почти схлопотал от меня по лицу за настойчивые предложения всё найденное изъять и поделить «по-братски». Оказалось, что незнаком ему был только русский объяснительный и русский извинительный языки, а вот русский договорной — очень даже.

Женщины проклинали мужчин, те проклинали жеребят, жеребята рвались ускакать то на проезжую часть, то прямо в город. Но, так и не сумев сбежать из этого пиздеца, высказали свой протест, навалив огромную кучу прямо на дорогу.

И я, наблюдая за всем этим безумием, стараюсь думать только об одном: раз дерьмо уже случилось, значит дальше точно должно идти что-то хорошее.

Давай, судьба! Не подведи.

— Ох, милок, вижу я — глаза у тебя добрые! — заявляет мне одна из самых старых цыганок, ведущая себя настойчиво, как влюблённая школьница. Я отхожу на шаг назад — она за мной. Уворачиваюсь вбок — она следом. Еле успеваю вырвать одну свою ладонь из её цепких рук, пальцев на которых почти не видно за обилием колец, так она сразу же пытается схватить меня за другую.

Как домой-то уже хочется, кто бы знал!

— Старая Симза всё знает, насквозь видит. Вижу грусть твою, золотой мой, — никак не унимается она, и я еле сдерживаюсь от того, чтобы не вступить с ней в разговор. Немудрено заметить грусть в человеке, который вот уже полчаса только курит, закатывает глаза или обречённо вздыхает. — Но вот что я тебе скажу: ждёт тебя, родненький, большое счастье!

— Боюсь что вас, бабуль, ждёт только тюремный срок, — я решаю тоже поиграть в предсказателя, но на всякий случай засовываю руки в карманы брюк, чтобы убедиться, что телефон, кошелёк и ключи от дома всё ещё на месте. А то знаю я этих бабуль.

— Ай, — машет она рукой и с обескураживающей прямолинейностью поясняет: — Отпустят нас через недельку, не в первый раз же!

И вот, на смену солнечному свету приходят включившиеся вдоль дороги фонари, а на смену нам с Василичем наконец-то приезжают инспектора с собаками, по шокированным лицам которых можно предположить, что им бы предложение всё поделить между собой и быстро разойтись точно пришлось по душе.

— Может по пивку? — предлагает Василич и крестится, отходя от табора на психологически безопасное расстояние.

— Не, не могу. Меня дома ждут! — ничуть не лукавлю, вспоминая о том, как недовольно ворчит Лада, стоит мне снова задержаться по делам до полуночи и оставить себе на сон всего пару часов.

Спорить не буду: это явно не похоже на работу мечты. Скорее уж работу безысходности или работу человека, которого попросили изображать скромного работягу.

Да, я такой. Скромный. И воняет от меня теперь прямо как от настоящего работяги.

Большой неожиданностью становится то, что дома меня вовсе не ждут. Кажется, что-то сломалось в моём привычном канале связи со Вселенной, потому что всю дорогу я загадывал аромат еды, который сшиб бы прямо с порога и заставил захлебнуться слюной, и хоть один куплет какой-нибудь весёлой песенки (ради этого я даже научился почти бесшумно открывать и закрывать входную дверь, чтобы не быть обнаруженным раньше времени). Но получаю я только выключенный во всей квартире свет и гнетущую тишину.

На всякий случай я всё же заглядываю во все комнаты, — мало ли, вдруг эта чудик просто заснула где-нибудь в своих наушниках, — оставляя давно отданный ей кабинет напоследок. И облегчённо выдыхаю, когда обнаруживаю её вещи на своих местах.

О том, что сегодня у неё очередное выступление, я вспоминаю уже под аккомпанемент длинных гудков в телефоне. Чертыхаюсь, но трубку не кладу, быстро меняя повестку звонка со взволнованного «где тебя черти носят так поздно?!» на спокойное «когда ты будешь дома?».

Может быть, в кои-то веки сможем вместе поужинать.

Горшочки с приготовленной заранее едой обнаруживаются в холодильнике, но достать их одной рукой не выходит, — слишком скользкие и тяжёлые, — а вторая моя рука всё ещё занята телефоном.

«Наверное, это выступление просто начиналось намного позже, чем прежние,» — успокаиваю себя, снова и снова выслушивая гудки.

А потом закрываю холодильник и упираюсь взглядом в прилепленный к его дверце большой магнитный планнер, куда она тщательно вписывает свой график на ближайший месяц, как ребёнок радуясь заполнению всё большего количества дат от недели к неделе.

Моментально нахожу квадратик с сегодняшним числом, смотрю на название заведения, адрес и… время начала.

А прихожу в себя уже в машине, яростно вдавливая педаль газа и сигналя тем, кто занимает левую полосу и при этом медленно плетётся по ней, мешая мне проехать.

Аж противно, как все придерживаются установленных скоростных ограничений, когда я не на службе.

Звук на моём телефоне поставлен на максимум, но взгляд всё равно упорно и нелогично тянется к экрану. Вдруг я что-то пропустил, не услышал за потоком мата, которым сопровождаю свою поездку?

Хочется крушить и ломать. День такой тяжёлый, а это ещё… некстати это всё, вот как.

Как назло, именно сейчас моя память решила продемонстрировать, что, несмотря на выстраданное-выпрошенное «три» по криминалистике, что-то из всего курса в моей голове всё же задержалось. Например, те примеры дел, что нам давали на занятиях для разбора.

Похищения, нанесение телесных средней и тяжёлой степени тяжести, изнасилования и убийства. С отягчающими. И всё это — с красочными картинками-иллюстрациями, тут же пририсованными уже моим воображением.

Уверен, сейчас бы со злости так отчитал это чудо-юдо, что ещё пару дней пришлось бы ходить с осипшим голосом. И отчитаю, обязательно! Только бы найти её сначала.

Что это вообще за работа такая дурацкая — шляться по разным непонятным местам и петь? Что за наряды такие дурацкие — короткие блескучие тряпочки, всё открывающие и ничего не закрывающие? Что за черта такая дурацкая — постоянно попадать в какие-то неприятности?

Дурацкая Лада! И даже имя у неё дурацкое!

К нужному бару я подъезжаю в таком настроении, что готов раскрошить его до кирпичей. Залетаю внутрь, что-то грубо ответив попытавшемуся меня остановить на входе человеку, и запоздало жалею о том, что успел сменить форму на гражданку.

Нашивка с надписью «Полиция» на рукаве рубашки очень сильно сокращает время, необходимое для начала конструктивного диалога с чёткими ответами на заданные вопросы.

Но найти Ладу у меня получается без допроса с пристрастием, угроз и мордобоя (хотя последний как нельзя кстати вписался бы в моё разъярённо-взволнованное состояние).

Нахожу я даже не её саму, а в первую очередь её голос, бархатистыми тёплыми волнами разносящийся по помещению. Аккуратно пробираюсь между узкими столиками, — здесь полный аншлаг, ни одного свободного места, — и как последний придурок прячусь за колонной, чтобы наблюдать за происходящим на сцене и оставаться незамеченным.

Отпускает меня быстро, стоит лишь заметить, что в маленьких перерывах между словами песни она довольно улыбается, окидывая взглядом переполненный зал, где её действительно увлечённо слушают и снимают на телефоны.

На несколько мгновений ощущаю тоненький укол обиды-зависти-ревности, потому что дома мне достаётся, видимо, самая минимальная комплектация Лады, с невнятным дребезжанием вечерами или случайно пойманными урывками странных песен по утрам.

А тут вам набор опций люкс: джинсы и клетчатая рубашка вместо странных неоновых перьев, кочующих по всей квартире, и «Отель Калифорния» под живую гитару стоящего рядом с ней лохматого паренька.