Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма" - Страница 36

***

На следующий день я увидела Максима только раз, с самого утра в раздевалке, когда почувствовала чьё-то присутствие у себя за спиной и, развернувшись, оказалась с ним нос к носу (хотя в нашем случае, из-за разницы в росте, правильнее было бы сказать нос к груди). И пока я разглядывала ставший уже родным тёмно-синий галстук, он отошёл на шаг назад, смерил меня оценивающим взглядом и с грустью заметил:

— Растишка всё же не работает.

Меня охватил странный ступор. Отчасти потому, что вовсе не ожидала его здесь встретить, отчасти — из-за насмешливого тона и задорной улыбки, совсем не вязавшимися со вчерашней сценой в столовой, после которой не оставалось надежды застать его в хорошем расположении духа ещё очень долгое время. Я так и стояла напротив, как дура хлопая глазами и пытаясь придумать хоть что-то, кроме настойчиво лезущего в голову «какого хрена ты вчера устроил, Иванов?», но он успел исчезнуть среди рядов с куртками так же внезапно, как появился, а спустя минуту ко мне уже подошли Натка и Анохина.

Не знаю, зачем я надеялась на ещё одну встречу с ним, настойчиво маячила в коридоре на протяжении всех перемен, а потом потерянно озиралась по сторонам на обеде, стараясь незаметно для остальных выцепить его русую макушку среди толпящихся у буфета учеников. Наверное, мне просто необходимо было как-нибудь выяснить, в чём причина возникшего между ними с Колесовой конфликта, о котором все предпочли тут же забыть.

Марго только пожимала плечами в ответ на мои осторожные расспросы, Слава отмахнулся и предложил «не брать в голову», но спустя пару минут всё же добавил: «Просто Макс придирчивый говнюк, тебе ли это не знать?» — и усмехнулся, заметив моё смущение. Стоит ли говорить, что никому из этой молчаливой парочки я не поверила?

Наташа оживлённо болтала без умолку, начиная вызывать подозрения своим возбуждённым состоянием, сменявшимся на периоды резкого спада, когда она затихала, сникала, лишённым всяких эмоций взглядом подолгу смотрела в одну точку, не мигая и не реагируя ни на что вокруг. Единственное, что неизменно привлекало её внимание, — это звонки или сообщения, порой по несколько часов кряду приходившие на телефон.

После нашей встречи с Ивановым в раздевалке в четверг, в пятницу я была как на иголках, всматривалась в каждую промелькнувшую между рядами тень и вслушивалась в каждый раздавшийся шелест пуховиков рядом с собой, но в итоге единственный человек, которого мне удалось застать уже на выходе из раздевалки, — Светка, тихо всхлипывавшая и вытиравшая глаза рукавом блузки. Я замедлила шаг и уже хотела развернуться и узнать, не нужна ли ей помощь, когда решительно отбросила от себя подобную мысль, разумно рассудив, что меньше всего в моменты слабости хочется видеть перед собой человека, вызывавшего глубокую неприязнь, пусть даже пришедшего с благими намерениями.

Следующим порывом, демонстрирующим мою несусветную глупость, стало желание как-нибудь тайком заглянуть в кабинет математического класса и убедиться, что Максим вообще сегодня там. У меня находилось отличное оправдание — необходимость срочно выяснить, что же происходит с друзьями за моей спиной, вот только я смутно представляла, что смогу ему сказать, осмелившись зайти на чужую территорию.

«О, привет! Я пришла сюда, чтобы уточнить, что вы все от меня так упорно скрываете!» — в целом, неплохой вариант. Но намного веселее стало бы так: «Я зашла узнать, куда ты снова запропастился со своим плохим настроением, неуместным сарказмом и плоскими, дико раздражающими меня шутками? »

И несмотря на то, что между нашими кабинетами было всего лишь семнадцать неуверенных шагов вдоль коридора (я посчитала, пытаясь отвлечься от чувства постепенно нарастающей тревоги), у меня так и не хватило смелости — или, скорее, глупости — сунуться к нему без веской причины. Примерно с такими же внутренними метаниями я откинула ещё и идею написать ему пару сообщений, не сумев нормально сформулировать ни одно предложение дальше злополучного приветствия.

— Поля, ты сможешь сходить к Рите за тестом? — шепнула мне Наташа, когда до конца первого урока оставалось чуть больше пяти минут. — Мне срочно нужно будет позвонить на перемене.

Я удивилась, услышав голос Колесовой, потому что с самого утра она выглядела полностью отрешённой от всех мирских проблем, в ответ на моё приветствие только пробормотала тихое «ага» и снова уткнулась в телефон.

Мы часто просили Риту решить для нас тесты по английскому языку, в обмен на которые я помогала ей с домашней по химии, а Ната всегда просто искренне и горячо благодарила нас обеих, торопливо переписывая выполненные задания к себе в тетрадь. Потом появился Слава, имевший репутацию вундеркинда даже в стенах нашей гимназии, и Анохина перестала обращаться ко мне за объяснениями непонятных тем, но интуиция подсказывала, что она скорее вовсе перестала уделять время учёбе, чем переметнулась к нему за помощью.

— Чёрт, я вообще забыла об этом тесте!

— Я тоже, — Наташа спокойно подвинула ко мне листы с напечатанными заданиями, и первое чувство облегчения сменилось на недоумение, ведь на нём не были проставлены ответы. — Я предупредила Ритку с утра, что подойдём на перемене. Уверена, она успеет всё решить.

— Но… ладно, — неуверенно пробормотала я, скептически поглядывая на сплошь усыпанные мелкими буквами страницы. Не было сомнений, что познания Марго в английском в разы превосходили наши, но вряд ли ей чудесным образом окажется достаточно пятнадцати минут на такой объём текста.

Сразу после звонка я стремглав бросилась на этаж выше, к кабинету лингвистического класса, впрочем, уже не рассчитывая получить помощь с тестом. Но меня переполняла решимость во что бы то ни стало именно сейчас поговорить с Анохиной и добиться от неё правды, а не тех жалких отговорок, которыми меня закидывали последние дни. Поведение Наты начинало по-настоящему пугать, и я не собиралась и дальше делать вид, будто ничего не замечаю.

Я заметила, что Риты нет на месте только переступив порог, но, отказываясь верить в такую издёвку злодейки-судьбы, всё равно прошла внутрь и остановилась у её стола, растерянно оглядывая раскрытую тетрадь, изрисованную завитушками на полях, и разбросанные разноцветные ручки. Будь я чуть умнее, догадалась бы написать ей, прежде чем идти сюда, или хотя бы взяла бы с собой телефон, чтобы вызвонить из курилки, где они наверняка обсуждают со Славой что-нибудь возвышенное и интеллигентное.

— Рита вышла за пару минут до тебя. Странно, что вы разминулись, — я развернулась к Диме, как всегда выглядевшему настолько безупречно, словно через пару минут ему предстояло сниматься для обложки Форбс. Широкая улыбка открывала ровный ряд зубов, выглядевших ослепительно белоснежными на фоне смуглой кожи, рубашка застёгнута на все пуговицы и узел галстука идеально затянут под самое горло, в отличие от расхлябанно болтающегося у большинства парней, а волосы слегка взъерошены и, к моему удивлению, явно уложены каким-то средством, хотя до этого момента я никогда не замечала подобного. Просто раньше, когда я оказывалась с ним на таком близком расстоянии, у меня хватало сил только с немым обожанием любоваться тёплым взглядом его тёмно-карих глаз и стараться не упасть в обморок от счастья.

Сердце быстро забилось от волнения, а пальцы слишком крепко сжали листы, заметно помяв их посередине.

— И правда, странно, — согласно кивнула я, поймав себя на мысли, что слишком откровенно разглядываю его, как привезённый для выставки особенной ценности экспонат. По большому счёту, так оно и было, ведь за год нашего поверхностного знакомства Мистер Идеал стал для меня в каком-то роде эталоном, с которым я невольно сравнивала всех остальных парней, находя их недостаточно красивыми, умными, галантными и далее по списку банальных критериев. Но именно поэтому его образ укоренился в моих представлениях как что-то, выставленное в витрине за толстым непробиваемым стеклом с надписью «руками не трогать» и предназначенное исключительно для всеобщего любования.