Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма" - Страница 27

Признаться честно, было и ещё кое-что, что наталкивало на подобные мысли: часто звучащие шутки Максима, весь смысл которых очень открыто сводился к влюблённости Славы в свою «просто подругу». Наверное, глупо принимать подобное за источник истины, особенно если вспомнить о том, как мы с девчонками сами постоянно подшучивали друг над другом, но меня не покидало интуитивное чувство, что он действительно знает больше обо всём происходящем, чем я и Наташа.

Кстати, Колесова тоже удостоилась чести стать мишенью для моих абсурдных попыток поиграть в Шерлока Холмса. Я старалась наблюдать за её поведением при появлении Иванова, что оказалось невероятно сложным, ведь в такие минуты мне с огромным трудом удавалось следить за самой собой, но некоторые выводы всё равно логично напрашивались. Например о том, почему и она тоже, вслед за мной, значительно притихает в его присутствии и отводит взгляд, будто смущаясь, слишком пугающе схоже с моей постоянной реакцией на близость Димы.

Не смогло испортить приподнятое настроение даже объявленное мне наказание от мамы, запрещающее любые прогулки на ближайшие две недели. Кажется, родители были ошарашены раздавшимся в ответ весёлым «угу», взволнованно переглядывались между собой в первую минуту после, следующие несколько часов разглядывали меня, как подопытную мышь с недавно введённой в хилое тельце экспериментальной сывороткой, а под вечер перешли в наступление вопросами про друзей, гимназию и наш досуг.

Могу поспорить, они очень слаженно готовились и читали статьи из интернета в стиле «пять признаков того, что ваш ребёнок попробовал наркотики», обычно сводящиеся к откровенной нелепице вроде:

1.Ваш ребёнок подросток.

2.Иногда он выходит из дома.

3.И в такие моменты, вероятнее всего, общается с другими подростками.

4.При этом отказывается предоставить вам стенограмму разговоров со своими друзьями.

5.А узнав, что вы следите за ним, подслушиваете за дверью, влезаете во все переписки в социальных сетях и на телефоне, ребёнок обижается.

Вряд ли в факте тотального контроля и постоянного недоверия со стороны самых близких мне людей действительно можно было найти что-то забавное, но я правда старалась, закрывая глаза на их откровенные причуды и желание сожрать мою жизнь, выпивая по капельке крови на завтрак и по чайной ложке за ужином. Я терпела, потому что знала причину их поступков и понимала их чувства. А вот они меня, к сожалению, понять даже не пытались.

Но за достойным образа Железной Леди хладнокровием в отношении очередного периода импровизированного домашнего ареста скрывалось вовсе не смирение с создавшейся ситуацией, а тонкий расчёт и собственная косвенная выгода. Ведь в стенах гимназии у Анохиной и Колесовой будет мало шансов толком расспросить меня про незапланированное и оставившее неизгладимое впечатление «грязное свидание», от звонков и переписок я давно научилась увиливать, а прийти к ним в гости я не смогу достаточно долго, чтобы интерес к случившемуся успел остыть.

Единственное, чего я совсем не учла в своих расчетах, — так это внезапное разрешение родителей на воскресный визит Наты к нам. Марго бы никогда не удостоилась такой чести: у неё мать актриса, мечется от массовки в кино до озвучивания аудиокниг и выступлений на детских праздниках в костюме блондинки из Холодного Сердца, а отец и вовсе объявляется раз в год и при этом не всегда может крепко стоять на ногах. То ли дело семья Колесовых: работа в арбитражном суде, стабильно высокий уровень дохода и незапятнанная репутация.

— Рассказывай мне всё! — требовательно шепнула Наташа, прибавляя звук запущенного на ноутбуке фильма, как обычно служившего прикрытием для тех разговоров, которые точно не должны бы дойти до чуткого слуха чисто случайно постоянно снующих мимо двери в мою комнату родителей.

— Всё — это что? — я попыталась искренне удивиться, но тут же нервно заерзала на месте. Мне никогда не удавалось достоверно прикинуться дурой, за исключением разыгранной позавчера перед Ивановым комедии, но и этому находилось вполне нормальное объяснение: просто рядом с ним я против воли ощущала себя дурой по-настоящему.

— Романова, ты начинаешь меня не на шутку пугать, — она покачала головой, хитро прищурила глаза и откинулась спиной на подушки, не сводя с меня подозрительно-насмешливого взгляда. — Чем вы там с Максом занимались, что ты упорно молчишь и смотришь на него, как на серийного убийцу невинных котят?

— Никак я на него не смотрю.

— Ещё как смотришь, мы все видели.

— Может быть, как на человека, обращающегося ко мне исключительно «дура» или «идиотка»? — я пожала плечами, упрямо делая вид, что не понимаю намёков. Что же, судя по услышанному недавно, актриса из меня выйдет крайне паршивая, ведь мне и правда казалось, будто у меня выходит убивать Иванова взглядом совсем незаметно для других.

— Вы же вроде заключили перемирие?

— Ну да, вроде, — ещё раз пожала плечами я, явно начиная бесить Натку своим наигранным равнодушием к разговору, псевдозаинтересованностью первым наспех выбранным фильмом и при этом всё той же глупой улыбкой на губах, так насторожившей родителей.

— Так, Полина Александровна, милочка, не морочьте мне голову! Я год слушала про то, как глаза Романова напоминают тебе заварку, стоило ему пройти мимо твоей парты, а теперь, сбежав ото всех и искупавшись в грязи с другим парнем, тебе совсем нечего рассказать?

— Не заварку, а крепкий чай, способный согреть продрогшее девичье сердце, — мне пришлось исправить настолько возмутительную неточность с её стороны и в наказание за это тут же получить по голове собственной подушкой. Если бы кто-нибудь записывал, какой возвышенно-пафосный бред я порой несла про Диму, чей образ в моей фантазии приобрёл постоянный ореол святости, то можно было собрать эпитетов на небольшой юмористический сборник. Теперь воспоминания о «льющейся из шоколадных глаз неописуемой сладости» вызывали у меня лишь чувство стыда и неловкости перед двумя постоянными слушательницами подобных тошнотных излияний, хотя Романов до сих пор оставался для меня идеальным. А уж после общения с его хамоватым, наглым и бесстыжим сверстником Ивановым — и подавно.

— Короче, Поля, я дала ему твой номер телефона. Максиму. Он сказал, что это срочно и важно, и я поверила. И мне очень хотелось бы узнать, какого чёрта между вами происходит.

На спине и лбу выступила испарина, но я даже не отвела взгляд от экрана, на котором группа пьяных друзей металась по отелю в поисках пропавшего куда-то чемодана. Мои мысли метались сейчас в аналогичной панике, пытаясь наспех сгенерировать хоть одно нормальное объяснение всему происходящему, и в череде мелькающих до смешного абсурдных идей почему-то не находилось места самой простой и беспроигрышной: сказать правду.

«И кто же теперь двуличная скотина?» — слащаво пропел мой внутренний голос с еле уловимой издевательской интонацией Иванова.

— А, да, это по поводу… физрука, — в последнюю секунду успела сообразить я, влажными от волнения ладонями вцепившись в штанины пижамных штанов. — Нас на поле нашёл Евгений Валерьевич. Иванов просил, чтобы я не распространялась о том, что он отпустил нас просто так, чтобы у того не было потом проблем.

— А что вы делали на поле?

— Играли в футбол, — Наташка снова ударила меня по голове подушкой, злобно зарычав, и было даже немного забавно наблюдать столько негодования именно после произнесённой правды. — Ай! Да мы действительно просто играли! Как обычно сцепились, слово за слово, а потом решили сыграть на спор, но не успели из-за появления физрука. Вот и вся история. Надеюсь, на этом мы оставим обсуждение Иванова?

— Окей, — подумав с минуту, согласно кивнула она, по-видимому, проанализировав мой краткий пересказ и посчитав его довольно убедительным, и, уже когда я решила, что наш разговор наконец-то закончен и мне нет необходимости больше врать, испытывая при этом дикое к самой себе отвращение, Колесова внезапно тихо, очень смущённо добавила: — Ты не злись так из-за всего этого. Он правда… не такой плохой, как может показаться.