Исцелить разум, обнажить чувства...(СИ) - "Happy demon" - Страница 113

— Что ты называешь смешным, Дилан? — холодно поинтересовалась я, не отводя взгляда от теплых карих глаз, смотрящих прямо в мои. Если мужчина чувствовал себя хищником, альфой, которому подчинялись и с которым нужно было считаться, то я воспринимала себя, скорее, как молодого, отчаянно испуганного щенка, который сам не понимал, что делает и зачем щелкает зубами на противника, с которым справиться не мог. Впрочем, эта неуверенность плескалась лишь глубоко внутри, потому что ледяная маска, надежно скрывающая лицо, не позволяла ни единой эмоции пробиться наружу. Я потратила слишком много времени на то, чтобы научиться этому, я потратила слишком много сил, чтобы справиться со слабостью, и не собиралась позволять какому-то больному психопату читать собственные мысли. — То, что погибло столько девушек? Или то, что заставил родных и близких три года думать, что мертв? Ты хоть представляешь, что пришлось пережить Эндрю? Хоть представляешь, что пришлось пережить остальным? Что пришлось пережить мне? Ты знал, как сильно я любила тебя, ты знал, как дорог мне был, и все равно посмел…

Не в силах продолжить, я запнулась на середине фразы, поджав губы и чувствуя, как быстро поднимается и опускается грудная клетка, подавила жалкий всхлип, готовый вот-вот вырваться из горла, но сумела взять себя в руки, не собираясь демонстрировать всю ту затаенную боль, которая жила глубоко внутри несколько лет. Воздух рядом задрожал, знакомый запах заполнил легкие при первом же вздохе, не отшатнуться на шаг оказалось невероятно сложно, и я, желая посмотреть страху в лицо, упрямо вскинула голову вверх. Прайс оказался куда ближе, чем я думала, его близость отозвалась тупой, ноющей болью в сердце, а внутри словно что-то оборвалось, когда мужчина с ухмылкой покачал головой:

— Брось, детка, что за банальности. Или это минусы возраста? Чем старее становишься, тем чаще задумываешься о таких глупостях.

За пренебрежение, проскользнувшее в ядовитых словах, Прайса захотелось ударить, и я вздрогнула всем телом, когда чужие руки привычно, почти по-хозяйски опустились на талию, смяв футболку и крепко сжимая нежную кожу. Горячая дрожь пробежалась спине, я рванулась, пытаясь выбраться из чужой хватки, но тут же застыла каменным изваянием, когда Дилан, дернув меня к себе, заставил, фактически, прижаться к широкой груди, по-прежнему не убирая рук.

— Не дергайся, мне ведь нужно тебя обыскать, — горячий шепот скользнул по щеке и взъерошил волосы, вызывая острое чувство тошноты. — Уж прости, детка, но я хочу быть уверен, что у тебя не припасено никаких сюрпризов.

Если бы взгляды могли убивать, Прайс уже превратился бы в пепел у моих ног, однако не имея в запасе подобных талантов, я могла лишь крепко сжимать челюсти, надеясь, что хваленая выдержка не подведет и позволит вытерпеть этот унизительный обыск, который и обыском-то нельзя было назвать. Требовательные нахальные ладони скользили по телу, сминая мягкую ткань, длинные пальцы зацепились за пояс брюк, огладив бедра и скользнув ниже, а кожу над воротником футболки обожгло прикосновение сухих губ, накрывших заполошно пульсирующую венку. Дилан провел носом по шее, втягивая холодный утренний воздух, легко отвел в сторону густые пряди волос, отбросив их за плечо и словно невзначай зацепив мочку уха, а темный, какой-то изголодавшийся взгляд пересекся с моим, и в горле неприятно запершило, когда мужчина придвинулся еще ближе, положив одну руку на затылок и не позволяя отстраниться, а второй несильно сжал ягодицы, от чего вдоль позвоночника пробежалась холодная волна.

Подавив всколыхнувшееся было отвращение, я наблюдала за сменой эмоций на знакомом лице с необыкновенным равнодушием, чуть склонив голову набок и отрешенно поинтересовавшись:

— Нашел, что искал?

На мгновение показалось, что Прайс хочет меня ударить, в карих глазах всколыхнулась ярость вперемешку с безумием, а в широкой груди что-то отчетливо зарокотало, и я, чувствуя, как крепко сжались чужие пальцы на моих волосах, доставляя тупую, ноющую боль, тут же поспешила перевести тему, пытаясь вернуть контроль над ситуацией:

— Я выполнила свою часть сделки, Дилан, пришла одна и без оружия. Где девушка?

— Думаешь, я вот так просто отпущу ее? — мужчина чуть отстранился, взглянув на меня, словно на сумасшедшую, не веря в то, что я действительно могла сморозить подобную глупость, но и этот взгляд я сумела выдержать с хладнокровием, которому позавидовали бы лучшие игроки в покер.

— Отпустишь. Потому что уже и так получил все, чего хотел. Я здесь, тебе нет нужды цепляться за суррогат.

Осознанно пытаясь задеть, сбить с толку и запутать, я сама не заметила, как попала в цель, и в тот момент, когда руки, по-прежнему сжимающие мое тело, резко разжались, едва сдержала судорожный вздох, готовый сорваться с пересохших губ. Потемневший, как грозовая туча, Прайс отступил назад, растеряв все свое хорошее настроение и бахвальство, смотрел необыкновенно серьезно, будто пытаясь проникнуть в черепную коробку и понять, что творится в моей голове, а мое внимание привлек всего лишь на мгновение крепко сжавшийся кулак. Движение получилось скорее рефлекторным, чем волевым, мимолетная тень растерянности, проскользнувшая на холеном лице, заставила чуть нахмуриться, и я, сузив глаза, присмотрелась к бывшему напарнику внимательней, чувствуя, как лихорадочно завертелись шестеренки в голове, составляя новый психологический портрет.

Фраза о суррогатах была притянута за уши, брошена вскользь, почти на пробу, но заставила теперь уже меня саму посмотреть на ситуацию по-другому.

Тогда, три года назад, в Атланте, мы воспользовались моей схожестью с жертвами Андерсона, и это было лишь удачным совпадением, но более, но в случае с пятой жертвой… Дилан был прав, мы были слишком самоуверенны и беспечны, позволили серийному убийце разглядеть слабость, испытываемую друг к другу, дали ему возможность получить над нами полный контроль, и дальше было просто дело техники, не более. На нашу беду, Андерсон оказался не только психопатом-садистом, но и отличным манипулятором, он ломал Прайса и перекраивал его по-новому, он играл на его чувствах и формировал поверх подавленной, растоптанной личности совершенно новую, ту, которая в итоге сейчас стояла передо мной с руками, по локоть в крови.

Несчастная девушка стала орудием психологической пытки, один образ был успешно заменен другим, а ментальная установка сработала на все сто процентов — не желая причинять вред мне, мой бывший напарник терзал другую девушку, и в последствии эта проекция сыграла с ним совершенно злую шутку. Он не мог признаться в том, что сделал, поэтому сбежал, но, одновременно с этим, он и не мог остановиться, убивая еще и еще. Привязанность, которую пытался вытеснить серийный убийца, не могла никуда исчезнуть за несколько дней, в конце концов, мы с Прайсом были вместе почти два года перед тем, как все это случилось, но податливый после психологической травмы мозг воспринимал ее неправильно, искажал и уродовал, и то, что Дилан делал…

Он не шутил, похоже, он действительно искренне ждал нашей с ним встречи и сам себя за это едва ли не ненавидел, а его жертвы, с которыми он расправлялся так жестоко и беспощадно…

Хотчнер был прав, подражатель отличался от оригинала, он и правда ненавидел своих жертв, ломая кости и оставляя многочисленные раны, но теперь я с возрастающим ужасом начала осознавать, что вместо этих несчастных девушек Прайс каждый раз убивал меня саму.

— Она уходит, я остаюсь, — пытаясь говорить уверенно, я все равно слышала, как голос дрожит от урагана, бушующего в груди, ладони стали влажными, а в горле возник комок, и я, не в силах скрыть этого, судорожно сглотнула, не разрывая зрительного контакта со стоящим напротив мужчиной. Крепко сжала челюсти, приподняв подбородок, чтобы казаться более собранной, и немного надавила. — С нее хватит, Дилан. Она здесь ни причем.

Несколько мгновений бывший напарник молчал, сверля меня изучающим взглядом и задумчиво пожевывая губами, ни единого звука не нарушало установившуюся в помещении тишину, и собственное хриплое дыхание казалось просто оглушительным. Поднимающееся все выше и выше солнце с любопытством заглядывало в грязные окна под потолком, несколько солнечных лучей, сместившись, ласково мазнули по виску, внезапно на мгновение ослепив, однако я даже не пошелохнулась, чувствуя, как слезятся глаза. Отступить сейчас значило проявить слабость, а я не была уверена в том, что после этого смогу вновь завладеть вниманием Прайса в достаточной мере для того, чтобы им управлять.