Исцелить разум, обнажить чувства...(СИ) - "Happy demon" - Страница 100

— Какого черта, Прайс? — прорычала я, даже не пытаясь говорить мягко, как делала раньше, и ухмылка мужчины, ставшая еще шире, только вывела меня из себя. — У тебя совсем крыша поехала, что ты творишь?

— Знаешь, когда в Атланте все полетело наперекосяк, я долго думал, почему же Андерсон сумел нас обыграть, — словно и не услышав моих слов, Дилан устало потер шею и неспешно прошелся передо мной со стороны в сторону, кажется, действительно задумавшись над тем, что говорил. Рука с пистолетом по-прежнему была опущена, но обольщаться я не собиралась, чувствуя, как все еще неприятно звенит в голове. — Как так получилось, что один человек смог обхитрить двух офицеров полиции, смог взять обоих в плен и заставить делать то, что он хотел. А потом до меня вдруг дошло, — резко остановившись и оглянувшись через плечо, Прайс уставился на меня так, словно впервые видел, и я, не сдержавшись, невольно поежилась, не представляя, что творилось в голове человека, которого я, оказывается, совершенно не знала. Подойдя ближе, мужчина присел рядом на корточки, рассматривая меня, словно какую-то интересную картинку, и я буквально окаменела, с такой силой сжав зубы, что заныла челюсть. — Знаешь, в чем была наша самая большая проблема, детка? В том, то мы с тобой оказались слишком сильно привязаны друг к другу.

Теплая рука коснулась моего подбородка, приподнимая его вверх, и я, почувствовав накатившую вдруг волну отвращения, резко мотнула головой, пытаясь избавиться от ощущения чужих пальцев на своей коже. Глупая мысль о том, что всего пару минут назад я сама, словно ласковая кошка, подставлялась под нежные прикосновения, была задавлена в зародыше, и за это совершенно не было стыдно. Судя по тому, как хищно сверкнули карие глаза, о каких-то моих мыслях Дилан догадался.

— Я настолько сильно беспокоился о том, что Андерсон может тебе навредить, что позволил командовать собой, позволил обезоружить себя и похитить, и, представляешь, все это я делал добровольно, потому что он сказал, что иначе он перережет тебе глотку.

Прайс говорил хладнокровно, спокойно, будто пересказывал сюжет недавно просмотренного фильма, но почему-то слушать о том, что во время похищения он отчаянно хотел защитить меня от опасности, сейчас было невыносимо. Я и так знала, что виновата, я знала, что из-за меня мы попали в ту чертову ловушку и оказались заложниками психопата, и не было таких слов, которые я бы не сказала самой себе за эти долгие три года, каждый раз находя сотни и сотни причин, чтобы обвинить себя в случившемся, но слышать эти обвинения в голосе Дилана оказалось в миллион раз сложнее.

Сердце неприятно заныло, болезненно надавив на грудную клетку изнутри.

— Он сказал, что покажет мне, насколько я слаб, — продолжил Дилан, словно и не заметив, как потемнело мое лицо. Опустил голову, потерев затылок и шею, после чего уставился на собственные ботинки, словно это было самым интересным зрелищем во всем мире. — Сказал, что пока я не избавлюсь от своей привязанности, никогда не буду по настоящему свободным, как бы ни пытался. Всю ту неделю, которую мы провели в том чертовом подвале, он меня с дерьмом смешивал, он заставлял меня делать такое…

Тихий голос сорвался на рычание, а работающий на полных оборотах мозг зацепился за неловко брошенную в сердцах фразу, которая сначала показалась мне бессмысленной. Дилан смотрел прямо перед собой и не видел, мысленно пребывая где-то совсем далеко, а сильные пальцы, держащие пистолет, сжимались на рукоятке с такой силой, что я почти слышала тихий скрип пластика. Что-то не давало Прайсу покоя, что-то грызло его изнутри до сих пор, спустя такой огромный промежуток времени, и я никак не могла понять, что же его так беспокоит… Чуть нахмурилась, пытаясь собрать воедино все те факты, которые имелись у меня в наличии, попыталась отбросить все то, что было совсем неважно, и вдруг застыла, пораженная молниеносной догадкой.

Я читала заключения патологоанатома по всем четверым убийствам, произошедшим в Модесто, начиная в самой первой жертвы, я помнила строчки, в которых речь шла о том, насколько профессионально и уверенно был нанесен каждый порез и удар, и я помнила маленькую приметку эксперта, в которой говорилось о том, что субъект не колебался ни мгновения. Спенсер выдвигал безумную идею, что наш убийца мог работать с Андерсоном, что мог учиться у него всей этой грязи и безумству, и тогда я просто отмахнулась от друга, прекрасно зная, что убийца из Атланты работал один, но теперь…

Что, если в итоге подражатель появился гораздо раньше, и не сейчас, в Модесто, а тогда, три года назад, в Атланте, во время последнего похищения?

«Он заставлял меня делать такое»…

— Дилан, только не говори мне, что ты… — начала я внезапно севшим от волнения голосом, с возрастающим ужасом глядя на своего бывшего напарника, и буквально захлебнулась на вздохе, когда он бросил на меня короткий, затравленный взгляд. Вопросы отпали сами собой, оставляя лишь волну горячего, искреннего возмущения, захлестнувшего с головой. — Да ты совсем с катушек слетел, чертов ты психопат?! Ты помогал ему издеваться над последней жертвой?! Да ты больной!

— Он сказал, что убьет тебя! — вызверился в ответ Прайс, потеряв всякое терпение, в глазах всколыхнулась искренняя ненависть, а лицо исказилось от бешенства, пробившегося сквозь холодную маску равнодушия. — Сказал, что будет измываться над тобой, если я не сделаю это с той девчонкой! Как я должен был поступить, скажи на милость?!

— Да как хочешь! — заорала я не хуже мужчины, чувствуя, как окончательно срывает все стоп-краны, и даже не пытаясь контролировать свои эмоции. Отшатнулась в сторону, испытав прилив необыкновенного отвращения к человеку, некогда бывшему моим другом, и почувствовала, как сжались кулаки, от чего впились в ладони острые ногти. — Что хочешь, мог делать, но не уподобляться этому психопату! Ты совсем больной, Прайс! Серьезно, плясать под дудку садиста-убийцы?! Других гениальных идей у тебя не было?! И что, так понравилось, что ты продолжить решил? Вошел во вкус, продолжил убивать, возвел Андерсона в ранг учителя? И как, превзойти удалось, падаван чертов?!

Громоподобное рычание, похожее на звериное, ударило по ушам, сильная оплеуха обрушилась на лицо, от чего в голове вновь громко зазвенело, однако в этот раз, почувствовав соленый привкус крови, я не собиралась уступать. Оскалилась, испытывая прилив непонятно откуда взявшейся злобы, мышцы налились силой, превращаясь в гранит, и я, вместо того, чтобы покорно притихнуть на полу, где просидела все это время, оттолкнулась ногами и набросилась на Дилана с отчетливым желанием выцарапать козлу глаза.

Мужчина был больше и сильнее, полагался на грубую силу, и отрицать такое преимущество я даже не пыталась, прекрасно оценивать расклад сил, однако ярость и ненависть, требующие выхода, не позволяли спасовать, глушили страх и оголяли инстинкты, заставляя вспоминать отработанные до автоматизма движения, и ни на что другое кроме своей цели я не обращала внимания. Перед глазами пульсировали алые точки, на губах горчила собственная кровь, а кулаки после первых же нескольких ударов неприятно заныли, но сдаваться я не собиралась, напирая и шипя, как дикая кошка, сорвавшаяся с поводка. Плевать на боль и слабость, я не позволю убийце уйти просто так.

Кажется, Дилан не ожидал того, что я нападу на него, наверняка был уверен, что наличие пистолета в его руках меня остановит, и я в полной мере воспользовалась эффектом неожиданности, сумев даже повалить своего противника на пол. Несколько ударов прошлись по знакомому лицу, стирая ненавистную ухмылку, крепкая рука запуталась в растрепанных волосах, дернув за длинные пряди так сильно, что болезненно хрустнуло в шее, а из глаз брызнули слезы, но вместо того, чтобы остановиться, я только вложила побольше ненависти в удары, чувствуя, как отбойными молотками стучит в висках жгучая обида.

Все это время я винила себя, все это время считала, что мой напарник был героем, пожертвовавшим своей жизнью, чтобы спасти меня, а на деле оказалось, что вместо героя со мной на том складе был убийца. Он добровольно согласился истязать несчастную девушку, прикрываясь заботой обо мне, он добровольно подчинялся Андерсону, прекрасно зная, что он за чудовище, и он сбежал после всего этого, не найдя в себе даже сил, чтобы посмотреть в глаза шефу Портеру и остальным полицейским, чтобы посмотреть в глаза мне и признать свою ошибку! Он три года скрывался, как последний трус, он заставил всех думать, что мертв, не заботясь о том, сколько боли причинил родным и близким, и вместо того, чтобы попытаться все исправить, он, как и Андерсон, начал убивать.