Повелители стихий. Ритуал Кровавой Луны (СИ) - Андрес Мария - Страница 7

Францезелин

Приехав в Альгор ближе к полудню на центральный вокзал города, Франц вышла из поезда в числе первых, хотя на перроне людей уже было хоть отбавляй. Сердце в груди колотилось от возбуждения и радости, что наконец-то здесь, в столице, подальше от Юга и пансионата с его дурацкими правилами.

С интересом изучая людей вокруг себя, еще на вокзале понимала, что ее огненный цвет волос не сильно выделяется из толпы среди людей с разноцветными. В Альгоре она уже чувствовала себя обычной. Это и радовало, и огорчало, ведь раньше всегда была в центре внимания.

Выйдя с вокзала, она шла за потоком людей, которых на улицах города становилось только больше. Столица была слишком большой и невероятно красивой. Все улицы были украшены букетами из лилий, ромашек и роз. Магические светильники всех возможных цветов были подвешены над головами людей, с наступлением темноты они создадут атмосферу волшебства и сказки.

— Неужели тут всегда так? — Спросила сама у себя, мимо нее шли стражи, простые люди и даже высокопоставленные чины государства. Казалась, что сегодня равны все.

Повсюду играла живая музыка, со всех сторон доносился веселый смех и непонятные улюлюканья. Выступление артистов заняли все ее внимание. Она медленно ходила между ними, пока случайно не оказалась окруженной уличной группой музыкантов, напевавшие всем известный мотив и Франц его легко подхватила. Кто-то толкнул ее, и быстро скрылся, даже не извинившись, как до этого сделало еще парочка людей.

Медленно пробираясь сквозь толпу, Францезелин уже хотела уйти подальше с людных улиц и может найти квартиру на первое время, все-таки о жилье она так и не успела подумать, а ночевать на улице желанием не горела, да и желудок уже урчал от голода, требуя еды.

Денег было не особо много, ведь собиралась впопыхах из пансионата, воспользовавшись всеобщей паникой, после поджога кабинета директора. Она сейчас понимала, что могла поступить иначе, более благоразумно, но тогда она не думала совсем. Просто сбежала с единственной сумкой на перевес через плечо, сдала в ломбард все украшения, купленные со стипендии и в ту же ночь села на поезд в Альгор, сжимая в руках письмо родителей и перстень, которые украла из кабинета директрисы, перед поджогом.

Проходя сквозь толпу, мысленно посылала всех, кто толкал ее, как тряпичную куклу, пока, наконец, не смогла уйти с площади, на менее оживленные улицы, где свободно выдохнула.

Подойдя к свободной палатке, откуда исходили невероятные запахи пастилы, сладкой ваты, и самое прекрасное — мясных пирогов. К сладкому она всегда была равнодушна, но вот мясной пирог ее сильно привлекал, к тому же желудок снова издал голодное урчание. Не отрывая взгляда от манящего пирога, опустила руку в сторону сумочки, понимая, что ее уже нет на плече.

— Нет, нет, нет! Только не это, нет! — Тихо прошептала сама себе, чувствуя, как сердце уходит в пятки, и паника охватывала все ее существо. Ведь там хранились те крохи денег, которые у нее оставались, документы и самое важное — письмо! Письмо от мамы и папы. За всю учебу в пансионате она много раз спрашивала воспитателей и учителей, почему родители к ней не приезжают, но каждый раз получала только один ответ «Не могут, заняты». Ее это всегда обижало и сильно расстраивало, ведь к остальным родители приезжали, забирали их на праздники, а ее за пределы пансионата выпускали только под руку с воспитателем.

Для верности проверив еще раз оба плеча, поняла, что сумочки как нет, так и не появилась. Глубоко набрав в легкие воздуха, призывая себя к спокойствию, правой рукой потянулась к указательному пальцу левой руки, надеясь нащупать перстень, что прилагался к письму от мамы с папой, но, не нащупав его, слезы выступили из глаз, от обиды, злости и, понимая, что у нее СОВСЕМ ничего не осталось.

— Твою мать! Нет! Нет! Нет! — Чуть ли не срываясь, проговорила она, только сейчас понимая, как ее трясет от злости и бессилия.

Гул толпы в этот миг для нее пропал, и как будто из далека до нее донесся голос продавщицы:

— Девушка вы брать будете? — Спросила женщина, оценивающее смотря на огненную, понимая, что нет. — Если нет, уступите дорогу другим. Не занимайте очередь! — Не очень-то вежливо попросила она.

Подняв на продавщицу озлобленный взгляд, Францезелин усилила пламя в печи за прилавком, быстро превращая в угольки свежую порцию пирогов. Завидев густой дым из печи, до нее дошло, что натворила, и быстро оглянувшись по сторонам, убежала, пока не никто не понял, что это она.

Франц блуждала по городу, со слезами на глазах до поздней ночи, когда праздник закончился, и основанная масса людей разъехалась по домам. Она ненавидела себя и свою беспечность на этом глупом празднике. Ненавидела за то, что подвела родителей, позволив украсть их наследие. Ненавидела свой поступок в пансионате, ведь не желала сжигать все дотла, просто хотела ответов, которые ей никто не давал.

За весь день она съела пару пирогов, что смогла украсть и бутылку сока. Но идти сейчас без копейки в кармане было не куда, поэтому усевшись на деревянные контейнеры в одной из пустынных подворотен, натянула на себя теплую кофту, ранее перевязанную на поясе, и попробовала отвлечься от грустных мыслей, подняв голову на ночное небо, усеянное теми разноцветными огоньками, в честь праздника. Они, правда, казались волшебными в темноте. Смотря на них, казалась, что вот-вот все наладится, перстень и письмо к ней вернуться.

Ведь она уже здесь. Она смогла приехать. Осталось только найти тех, о ком говорили родители. Конечно, нет никаких гарантий, что они в городе именно сейчас, но так хотелось в это верить. Верить в то, что она не зря сорвалась с места и приехала сразу в Альгор. Так хотелось верить во что-то хорошее…

Из мыслей Францезелин выдернул душераздирающий крик, что раздавался над ее головой, больше похожий на стон сотен умирающих. Все тело бросило в дрожь. В воздухе повисла напряженная тишина. Спрыгнув с контейнеров, Францезелин приготовила руки, чтобы призвать пламя в любой момент для защиты. Секунда.… Две…. Монстр так и не появился, но вместо него из темноты повеяло фиолетовое облако, которое окутало всю ее целиком. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоится, она сильно закашляла, чувствуя, как дым нещадно царапает горло изнутри, внутри все леденеет, пламя не отозвалось на призыв.

— Аметист… — С ужасом прохрипела, пытаясь закрыть рот и нос, хоть и толку от этого нет никакого, так как дым уже вдохнула.

Об аметисте и свойствах этого прекрасного фиолетового камня, который простым людям служит, как оберег и символ любви и удачи Францезелин рассказывали в пансионате. Для магов он опасен, так как целиком и полностью отрезает их от их внутреннего источника силы. Поэтому касаться и тем более вдыхать пыль этого прекрасного камня опасно, ведь есть риск оказаться отрезанным от источника навсегда. Хуже кары для магов не придумаешь. Лучше смерть.

Пытаясь откашляться от пыли, Огненная почувствовала на себе пристальный взгляд из темноты. Посмотрев внутрь переулка, в ужасе замерла на месте, хотя все инстинкты в ней кричали о том, чтобы убежать. Из темноты черный силуэт птицы, быстро надвигался к ней на встречу. Огромная птица, крупнее ее в несколько раз, с массивными крыльями с обугленной чешуей вместо когда-то белых перьев, закрывающая весь переулок, в котором так не удачно решила скоротать ночь. Тварь перед ней была Драконо-птицей, которые водились на Восточных Островах. Они были последними потомками драконов. Но обычные Драконо-птицы, по учебникам вполне без обидны, не выдыхали аметистовую пыль, а желтые глаза не налиты кровью, как у твари перед ней.

Выставив руки перед собой, в глупые попытки защититься от твари, Франц закричала, закрыв глаза, будто это помогло бы твари испариться. Сердце бешено колотилось в груди от страха и бессилия, руки и щеки непривычно мерзли, а новый крик птицы звенел у нее в ушах, наводя не нее еще больший ужас.

На другом конце этого переулка раздался стук трости и несколько шагов в ее сторону. Драконо-птицу с грохотом зажало камнями, которые из земли вырвал маг, а аметистовая пыль с силой вернулась в клюв твари. На свет одинокого фонаря вышел парень в помятом черном смокинге, чёрной привязкой на глазах из бархатной ткани и металлической тростью в руках. Драконо-птица, опять закричала, пытаясь взмахнуть своими крыльями.