Удар в спину (СИ) - Сейтимбетов Самат Айдосович - Страница 10

— А когда слухов нет? — поинтересовался майор.

Казалось сержант сейчас ответит «тогда я распускаю их сам», но прозвучало иное.

— Тогда обычно вокруг гремят бои, товарищ майор. Как только бои стихают или часть отводят с передовой, как слухи сразу возобновляются.

— Думаю, капитан Ивелев заинтересуется этим вопросом, — констатировал майор Дуканти.

— Так точно, товарищ майор, — без повышения голоса ответил сержант Мумашев.

Сразу стало понятно, что он понял, о ком идет речь и что подобные беседы с «безопасниками» в его жизни случались регулярно. Слухи, подумал Роман, припоминая события двух недель своего пребывания здесь. Почти все время он тратил на взвод и работу с ним, выполнение обязанностей, самообразование и подготовку. Лейтенант Макферсон, конечно, еще и мысли о ней занимали какое-то время. Но в то же время, да, слухи присутствовали. Сержанты Сатриев и Пасюк, другие офицеры, с кем пересекался Роман, даже ротный лейтенант Скарбергсон, говорили о чем-то, что можно было приписать к слухам.

Наверняка они судачили и о самом Романе с Хадишой.

Роман ощутил, как кровь приливает к лицу и напомнил себе, что это было ожидаемо. Невозможно постоянно жить в окружении толпы других людей и думать, что те ничего не видят и не замечают. В училище им читали отдельный курс об этом, об этике поведения, оценке поступков, влиянии их на образ самого офицера и необходимости учитывать и следить за своими поступками. В истории всех трех Волн хватало примеров, когда вот эта личная сторона жизни приводила к тому, что офицер потом не мог выполнить свой долг, его не слушались рядовые и прямые приказы не помогали и все заканчивалось очень плохо. Прорывы тварей, гибель людей, трибуналы, искалеченные судьбы и техника, ослабление Федерации и так далее.

— Тогда идите, сержант Мумашев, — предложил майор, — и жду от вас рапорта о планируемых действиях, сроках и программе подготовки.

Сержант убыл, четко и в то же время небрежно выполнив все формальности. Роман даже не взялся бы сказать, сколько лет опыта стоит за такими движениями, легкими, бездумными, ставшими частью организма, рефлексом, вбитым в подкорку, можно сказать.

— Садись, Роман, — сказал майор, опять напоминая, что им предстоит беседа без чинов и формальностей. — Ты пришел попросить совета или пожаловаться на лейтенанта Макферсон? Или спросить совета, что делать с лейтенантом Макферсон?

— Это все лишь слухи, — вырвалось у Романа.

— Которые так любит собирать наш новый сержант, — усмехнулся майор, опять демонстрируя белые зубы.

— Так вы ему поверили? Насчет слухов?

— Конечно, он все верно сказал, потому что такова природа человека и в этом вопросе мы схожи с тварями, как бы неприятно ни было это слышать. Социальные взаимодействия, обмен слухами и новостями, сбивание в стаи и толпы, желание, чтобы правил кто-то и брал на себя всю головную боль управления, — негромко философствовал майор, глядя куда-то в пространство. — Ты не согласен, Роман?

— Твари не разговаривают и подчиняются Мозгу!

— О, они еще как разговаривают, просто не так, как люди, поэтому обычно кажется, что они тупые бессловесные животные или насекомые, смотря из кого их вырастили. Но у них есть язык жестов, язык тела, феромоны и просто запахи, да и просто звуки, если уж на то пошло, встроенные инстинкты, позволяющие им сразу понимать друг друга, точно так же, как новорожденные дети действуют на инстинктах, а матери их понимают.

Роман не удержал легкой гримасы, настолько отвратительна была мысль о подобном. Твари подобны матерям с новорожденными? Что за бред! Общение еще можно было допустить, все-таки экспертом в подобных вопросах Роман не являлся, а в училище их обучали убивать тварей, а не разговаривать с ними.

— Что же касается подчинения, — искривил губы майор. — Когда ты посылаешь рядовых в бой, на верную смерть, то ждешь от них полного подчинения, не так ли?

— Но это другое! — воскликнул возмущенно Роман.

Как мог майор сравнивать людей с тварями?! Да еще с такими обоснованиями, что не сразу опровергнешь? Ведь он воевал против них! Или в этом все дело, майор воевал с ними, пытался понять врага и все-таки понял? Тогда Роману следовало учиться у него, а не строить гримасы.

— Отличия в деталях, но в главном — одно и то же. Беспрекословное подчинение приказу, отправка на смерть, участие в сражениях, дабы сородичи жили и могли размножаться, — ответил Дуканти. — Ты не согласен? Подумай тогда над возражениями, не торопись, можешь даже написать официальный рапорт. Нет, это не шутка. Осмысление опыта Третьей Волны, да и прочих волн… нет, не так. Нельзя просто взять и сказать, мол, наш противник это чистейшее зло в первозданном его виде, нечего его изучать, надо истребить под корень и все тут.

— Но! — Роман потер лоб.

Ведь так все и было, твари — чистейшее зло в чистейшем виде, и точка! Изучали их только для того, чтобы уничтожать еще лучше, полнее, находить все новые и новые способы их убийства. Опять следовало разобраться, почему майор говорил об этом — из опыта или потому что настолько сильно понял врага, что проникся к ним сочувствием? Нет, пониманием.

— Вы предлагаете сохранить им жизнь?

— Молодость, — улыбнулся майор. — Жажда жить, поспешные выводы и затем сразу переход к действиям.

— Именно так действовал Лев Слуцкий!

По крайней мере так утверждалось в книгах-биографиях «В когтях у Льва» и «Лев — истребитель тварей». Название второй книги отсылало к поговорке Прежних, дескать лев — царь зверей (а стало быть и тварей), и неоднократно обыгрывалось в книге. Не в официальных частях, с документами, приказами, картами и схемами, а художественной ее части.

— Только генерал Слуцкий не ошибался и потому стал тем, кем стал. Один из миллиарда.

Тут майор был, конечно, прав, но что же теперь, не стремиться превзойти Льва?

— Я не предлагаю сохранить тварям жизнь, но и отрицать сходство глупо. Если Прежние создали все эти Мозги и тварей, то конечно, они вложили туда часть себя, а так как Прежние были людьми, то понятно. Либо это просто проявилось сходство людей с миром животных, вся эта теория эволюции и прочего. Неприятно, не спорю, но закрывать глаза на правду, врать, объявлять врагов чистым злом и даже не пытаться разобраться, с кем сражаешься, может оказаться не просто неприятно. Гибельно. Но мы, кажется, отвлеклись.

Дуканти неожиданно улыбнулся как-то тепло и добавил:

— Ты знаешь, мне всегда хотелось преподавать и учить молодежь, а Петр все рвался в бой, истреблять тварей, дескать, уж истребим всех, а потом можно и учиться. А вышло все наоборот, он учит, я воюю. Судьба обожает подобные штуки, когда хочешь чего-то, пытаешься добиться, а выходит все наоборот.

— И что, смиряться с этим?

— Чаще всего — да. Можно сражаться и дальше, конечно, попробовать ухватить судьбу за горло и выдавить из нее нужное тебе. Если получится, станешь легендой, как Лев Слуцкий.

Роман задумался. Отца он потерял да, да и тварей почти уже перебили, но в остальном? Вырвался, поступил в училище, закончил, когда захотел, отправился в боевую часть. Считается ли это за «ухватить судьбу за горло»? Или скорее — он сделал все, что мог, и еще попутно немного повезло?

— Но мы отвлеклись, — сказал Дуканти, — по моей вине, конечно. Каждый раз думаю, что ты воспитанник Салеха и из меня лезут все эти поучения и философствование о жизни.

— Они очень полезны и поучительны, — нейтральным голосом ответил Роман.

Называть человека, годящегося ему в отцы (и он гордился бы таким отцом!), по имени, нет, эта идея так и не укоренилась в Романе. Да и не стоило смешивать подчинение майору и в то же время такие вот неформальные беседы на ты и по имени. Это тоже был хороший урок самому Роману, взгляд с другой стороны, на выстраивание отношений и установление неформальных контактов с подчиненными.

Так что в своем ответе Роман не соврал, попутно ловко избежав названия по имени.