Варианты будущего (СИ) - Симоненко Юрий - Страница 28

Арсений заступил дежурить с восьми вечера вместе со своими двоюродными братьями Прохором и Германом. В восемь утра их сменят Артём, Тимофей и Никита, а тех завтра вечером — Данила с Матвеем и Ярослав. Следующая смена через сутки с утра. Так они жили последние полгода после нападения неизвестных на их хутор. Отдежурил, отоспался, примерно через раз или через два съездил на охоту с Борисом, старшим на хуторе и первым охотником, и снова на дежурство…

Но охоты в ближайшее время теперь не предвиделось. Борис с сыном-вдовцом Ярославом и родными братьями Данилой и Матвеем вернулись с охоты с хорошей добычей. Отловили четверых бодычей. Еды теперь хватит надолго. Придётся сидеть на хуторе безвылазно хорошо если месяц, а то и все полтора. Арсения это огорчало. И так день и ночь — сплошная темень, считай и нет того дня… по привычке днями время считают… так теперь и не выбраться с хутора. Охота для хуторских мужчин как праздник, аналог базарного дня у предков. Арсений любил охоту. То зайца подстрелишь, то лисицу, а то и бодыча живьем изловишь — благодать!

Прошлым днём, как началась метель, на Бориса словно нашло что-то. Поднял едва проспавшуюся смену, приказал собираться на охоту. Борис — мужик непростой, чуйка у него на такие дела. С ним не пропадешь. Что значит потомственный казак! С начала осени, когда пять больших и дружных между собой семей собрались вместе под рукой Бориса, и до этого самого дня никто из них не мерз и не голодал. И целы все… кроме жены, невестки и двенадцатилетнего внука самого Бориса. После же нападения собрал Борис всех мужчин в трапезную и объявил, что отныне заживет их хутор по новым правилам. «А кому не по душе, вот Бог, вот порог… никого не держу», — добавил Борис тогда. Никто не ушёл. И не зря. Жили теперь как настоящие мужики — несли службу, охраняли семьи, добывали пропитание. А слово Бориса стало для всех теперь как Слово Божье. Сказал: «собирайтесь, через полчаса выезжаем на охоту», и через двадцать минут все у снегоходов. А что метель — так и бес с ней.

Арсений был бы рад, если бы его ребята сменились тем утром. А теперь вот сынок Борисов с дружками будет хорохориться: второй охотник на хуторе… ага… Вот только Марию с Ильей не уберег «герой» этот… А приучил бы тех к оружию, глядишь и живы бы сейчас были. Зато он, Арсений, свою жену Людмилу и падчерицу Катюшу, которая ему в последнее время стала как вторая жена, к оружию сразу приучил, как началось… С осени пистолеты под юбками на бедре носят, и ночью под подушку кладут. Вот родит Катюша ему сына — конечно же, это будет сын! — пара месяцев осталась, и тому ствол первой игрушкой будет. А годков с пяти Арсений начнёт учить его стрелять.

Время без пяти четыре — пора на обход. Очередь Арсения чресла морозить.

В сторожевом доме никто не спит — с этим строго, все бдят, забивают «козла» (Борис не одобряет, но и прямого запрета нет), поглядывают на пульт с двумя красными лампочками. После нападения в общем доме и в трапезной установили тревожные кнопки и наладили женские дежурства. Кроме того, теперь каждая хуторянка носит при поясе кобуру с пистолетом. Пробовали было соорудить сигнализацию по всему хутору — натянули провода по периметру, которые при задевании должны были замыкать контакты, подавая сигнал на пульт, — но вскоре отказались от этой идеи, так как оледенение проводов и замыкателей приводило то к ложной тревоге, то к несрабатыванию сигнализации. В итоге ограничились тем, что заминировали двери нескольких домов и поставили старые добрые растяжки, — взрыв гранаты в любую вьюгу услышишь. Проверяли.

Собрав под конец сдачи «буру», Арсений закончил партию победителем. Накинув бушлат и взяв на поводок Бурана — здоровенного трёхлетнего алабая, за которого хуторяне отдали два цинка патронов дружественной общине из станицы Северской, Арсений взял автомат на плечо и вышел в метель.

Дошёл до запертых ворот со сторожкой, свернул направо в узкий проход между заборами.

Проходы эти больше месяца копали бодычи. Получилось нечто вроде траншеи по периметру хутора в виде буквы «П». Теперь можно было легко попасть в любой двор, не выходя на центральную улицу и не скача через заборы.

Ветер не унимался. В проход намело снега сантиметров пятнадцать, — новым бодычам будет работа. Хотя там две бабы… С них работы… Эх, жалко, что Борис не разрешает их трахать… Под страхом изгнания с хутора. Одна там вроде ничего. Вторая тоже недурна, фигуристая, только морда наполовину обожженная. Хотя, если набок повернуть…

Дойдя до конца прохода, Арсений поднялся по ледяным ступеням и зашагал через двор по прорезанной сквозь сугробы дорожке.

Буран шёл чуть впереди, натянув поводок. Возле сгоревшего дома раздался хлопок, в котором Арсений не сразу узнал пистолетный выстрел, и пес, взвизгнув, завалился набок, засучив толстыми мохнатыми лапами. Тут же от дома отделилась среднего роста плечистая фигура, за ней вторая поменьше, одновременно кто-то рванул сплеча Арсения ремень автомата, чья-то крепкая рука обхватила его шею, а к горлу прижался ледяной метал.

— Спокойно, не рыпайся, — произнёс голос за плечом. От голоса исходил такой холод, что Арсению показалось, будто это сказал не человек вовсе, и не зверь, а существо изо льда. — Антон, проверь карманы, — добавил голос, обращаясь к продолжавшей приближаться фигуре.

— Сколько человек в посёлке? — повторил вопрос человек с ледяным голосом, другие двое, плечистый и пацан-подросток называли его «Лисом». Не дожидаясь ответа, Лис сломал Арсению ещё один палец. Арсений, было, взвыл, но тут же получил холодной подошвой в лицо.

Он сидел на полу в сгоревшем доме, куда его затащили пару минут назад. Руки его были скручены за спиной шнуром от какого-то бытового прибора. Перед ним стояли двое: широкоплечий мужик лет тридцати, который только что саданул его ногой, и подросток с тусклым фонариком. Ещё один, Лис — высокий, с худым гладко выбритым лицом — сейчас был сзади. Он задавал вопросы и ломал пальцы. Подросток светил в лицо Арсению тусклым фонариком. Несколько раз луч слабого света падал на лицо подростка, и Арсению показалось, что раньше он уже где-то видел это лицо.

Прошло не больше двух минут, за которые Арсению сломали четыре пальца, нос, выбили несколько зубов и расшибли в кровь лицо. Он обмочился в штаны, но всё ещё держался, тянул время, понимая, что уже не жилец. А этим троим было необходимо получить от него ответы. Они не убьют его, пока не узнают всё, что им нужно.

— Сколько человек в посёлке? — снова схватив изуродованную руку Арсения, повторил вопрос Лис и, не дожидаясь ответа, сломал ещё один палец. Мизинец. Открытый перелом: Арсений почувствовал, как горячее потекло по руке. Перчатки с него сорвали сразу, вместе с шапкой, и мороз больно грыз уши и здоровые пальцы, — сломанные же горели огнём и неприятно подёргивали.

— Лис, четвертая минута… — спокойно произнёс широкоплечий. — Время…

Лис, молча, завалил Арсения набок и, резко оттянув скрученные руки в сторону, придавил ногой к стылому полу.

— Режь, — сказал он широкоплечему.

Широкоплечий шагнул к Арсению, блеснув лезвием, и кишечник Арсения не выдержал. К мерзкой вони пожарища добавился запах дерьма.

— Десять! — истошно завизжал Арсений и получил на этот раз лёгкий подзатыльник.

— Тихо. Не ори.

— Десять мужчин, — уже тише повторил Арсений. — Если со мной! Семь… восемь женщин… и трое детей…

— А чего детей так мало? — уточнил широкоплечий.

— Три бабы беременные…

— Понятно, — сказал Лис, выйдя из-за спины Арсения. — Сколько сейчас в караулке вашей, чем вооружены? Какой боезапас?

— Двое, — с лёгкостью ответил Арсений, поняв, что речь о сторожевом доме. Он уже сломался, был готов отвечать на любые вопросы, лишь бы не били и не ломали пальцы, и чтобы хоть на немного задержать этих людей, чтобы ребята в сторожевом доме заметили неладное. — Автоматы у всех, как у меня… «Калаши» под семь-шестьдесят-два… Это из госрезерва, — с неуместными хвастливыми нотками в голосе добавил он.