При загадочных обстоятельствах - Черненок Михаил Яковлевич - Страница 13

• Предыдущая
• 13/30
• Следующая

— Кроме Репьева, он еще никого в Серебровку не привозил?

— Вроде бы, нет.

Помолчали. Антон снова спросил:

— Почему Екашев так бедно живет?

Игнат Матвеевич нахмурился:

— У этого «бедняка» денег, наверное, уже миллион.

— Ты серьезно?..

— Конечно, не шучу. От жадности Екашев задыхается. И дядька Осип, отец Степана, такой же скряга был. Работал, как вол, от зари до зари, а в таких портках зачуханных ходил, что другой, на его месте, от стыда бы сгорел. В сундук деньги складывал. Скотины полный двор имел, но мясо в доме было только по церковным праздникам и то не досыта.

— Екашевы из кулаков, что ли?

— Настоящие кулаки на чужом горбу наживались, а Осип Екашев сам спину гнул и Степана приучил… — Игнат Матвеевич задумчиво помолчал. — Правда, при коллективизации чуть было Екашевых не раскулачили — хозяйство-то они солидное имели. Наш дед Матвей за них заступился. Представляешь, в знак благодарности Осип принес деду Матвею ягненка.

— И что дед?..

— Сковородником огрел Осипа за «благодарность». Думаешь, обиделся Осип?.. Как бы не так! От радости, что ягненок в хозяйстве остался, упал деду Матвею в ноги. Вот такие, сын, бывают люди…

— Помнится, Степан Екашев раньше в колхозных передовиках ходил, — сказал Антон.

— До самой пенсии безотказно трудился. Сколько правление ему премиальных выплатило — не перечесть! Двужильный мужик. С виду — в чем только душа держится, а за дело возьмется — не каждый здоровяк с ним потягается. И что характерно… После колхозной работы, не разгибаясь, Степан управлялся с личным хозяйством. До самого последнего времени держал корову, телку, поросят…

— Зачем вдвоем со старухой иметь такое хозяйство?

— Спроси его….

Несмотря на ранний час, в коридоре серебровской конторы дым висел коромыслом. Как бы ни была отлажена работа в бригаде, на утренней разнарядке всегда выявляется что-то «вдруг». У комбайна вдруг «рассыпался» подшипник и без мастерской-летучки там дело — труба; у одного из тракторов — ни раньше, ни позже — вдруг «полетел» поршень, который — страшный дефицит — можно достать только в районной Сельхозтехнике; кузнецу для ответственной поковки вдруг понадобился древесный уголь, а где его взять теперь, и сам кузнец не знает. Даже скотники и те вдруг надумали перегонять дойный гурт на новые выпаса и пришли к бригадиру за советом: «А то обождем, Витольд Михалыч, денек-другой? Надои молока, кажись, пока не снижаются»…

Толклись люди в конторском коридоре. Судили-рядили о колхозных делах, шумели-спорили, дымили табаком. И каждый норовил проскользнуть в кабинет к бригадиру раньше другого. Всем было позарез некогда, всем — срочно!

И бригадир Гвоздарев, сдвинув на затылок флотскую фуражку, которую не снимал даже в кабинете, срочно отправлял к остановившемуся комбайну мастерскую-летучку; на собственном мотоцикле гнал нарочного в Сельхозтехнику за дефицитным поршнем; хватался за телефон в поисках древесного угля, которого раньше на селе было хоть пруд пруди, а теперь — сгори он синим огнем! — в век электричества дефицитом стал; вытирая вспотевший лоб, советовал скотникам, что не стоит, мол, дорогие товарищи, дожидаться, когда надои снизятся — поднимать их тяжело будет, сами знаете. И скотники охотно соглашались: ясно дело, Витольд Михалыч, знаем…

По мере того, как колхозники покидали бригадирский кабинет, разноголосый шум за его дверью постепенно утихал. Уже в девятом часу, проводив взглядом монументальную повариху, приходившую жаловаться на лихача Торопуню, который самосвалом раздавил новехонькую алюминиевую флягу с молоком для комбайнеров, бригадир наконец-то посмотрел на терпеливо сидящих у окна Антона Бирюкова и участкового Кротова. Облегченно вздохнул:

— Уф-ф-ф… Теперь и перекурить можно…

На вид Гвоздареву было около сорока пяти. Плечисто-сутулый, с загоревшим до смуглости крупным лицом и воспаленными от недосыпания глазами, он в своей флотской фуражке больше походил на корабельного боцмана, чем на колхозного бригадира.

— Витольд Михайлович, — заговорил Антон, — когда Барабанов должен вернуться в Серебровку?

Разминая в толстых пальцах папиросу, Гвоздарев надолго подумал:

— Покупка машины — дело одного дня. Вчера вечером надо бы Андрею появиться, но пока что нет его… — Прикурив, посмотрел на Антона. — А что, нужен вам Барабанов?

— Он в день убийства утром на пасеку заходил и, вероятно, видел пасечника еще живого.

— Да?..

Антон рассказал, как Тропынин высадил Барабанова возле пасеки, где тот хотел взять меду для родственника из райцентра, у которого собирался занять деньги. Гвоздарев выслушал внимательно, пустил к потолку густое облако табачного дыма и сердито заговорил:

— Неужели Андрей в райцентре загулял? Шурин у него там живет на улице Кирпичной, Костя Ляпин — брат бывшей жены. Неужели машину обмывают? Ну, всыплю, когда появится!

— Адрес этого шурина знаете?

— Номер дома не помню. Да там все Костю знают.

Бирюков подсел к телефону.

Слава Голубев ответил так быстро, словно нетерпеливо ждал этого звонка и обрадовался ему. Выслушав Антона, он скороговоркой прочастил:

— Минут через двадцать буду у Кости Ляпина и, если Барабанов там, мигом направлю в Серебровку.

— Поговори с ним насчет пасечника, — подсказал Антон. — И вот еще, Слава… Попроси Лимакина, чтобы выяснил у чубатого гитариста Левки, где тот находился утром в день убийства. На работе, как стало известно, его не было. О результатах сразу звони мне, буду в кабинете бригадира.

— Понятно!

Бирюков положил трубку. Участковый поднялся и зашагал по кабинету. Обращаясь к Гвоздареву, спросил:

— Тебе известно, Витольд Михалыч, что Степан Екашев самогоноварением занимается? Или тебе ничего не известно?..

Гвоздарев насупился:

— Зачем Степану самогон? Он же непьющий.

— За воротник льющий, — скаламбурил Кротов. — Приезжим шоферам по выгодной цене продает. Ты понял, какие дела у нас под носом, можно сказать, творятся?

— За приезжих я — не ответчик, — Гвоздарев вроде с облегчением затянулся папиросой. — А с Екашевым сам меры принимай.

— Вон как?

— Что, вон как?.. В магазине у нас, можешь проверить, ни бутылки спиртного нет, Степан же теперь пенсионер, мне не подчинен.

— И его предпринимательство тебя не тревожит?

— У меня других забот — по самую макушку, — хмуро обронил бригадир. — Надо хлеб в поле до последнего колоска убрать.

— Узко подходишь к делу.

— Это почему же?

— Потому, что своим невмешательством потворствуешь самогонщику. Знаешь, что за это может быть, если до районных властей докатится?..

— Я знаю, что государству убыток будет, если хлеб под снегом оставлю. А то, чем занимаются в селе пенсионеры, меня не щекочет.

— По-твоему, пусть Екашев безобразничает?

— На ликвидацию такого безобразия у нас силенок хватит… — Гвоздарев бросил в пепельницу искуренную папиросу и достал новую. — Надо сегодня же разгромить у Степана самогонный аппарат да штрафануть его для острастки.

— Штрафануть! Против Екашева возбуждено уголовное дело. Происшествие с пасечником вот помешало вплотную Степаном заняться.

— Ну, Михаил Федорович, это лишнее. Степану жить от силы полгода осталось.

— Он еще нас с тобой переживет.

— Нет, — бригадир, прикуривая, повел головой. — Совсем никудышным Степан стал. Вчера его видел — кожа да кости. Говорят, в придачу к туберкулезу старая грыжа открылась, а в больницу ни под каким предлогом ехать не хочет.

— Екашев — туберкулезник? — заинтересовался Бирюков.

— Уже много лет барсучье да собачье сало пьет.

Антон быстро взглянул на Кротова:

— Не Екашев ли застрелил Букета?..

— Полагаю, вполне возможно, — сразу согласился Кротов. — Кобелек у Хлудневского был очень упитанный.

За окном внезапно закудахтали перепуганные куры. Тут же послышался приближающийся гул автомобильного мотора, и возле конторы, будто наткнувшись на невидимую стену, остановился запыленный самосвал. Заметив через окно всклокоченного шофера Тропынина, бригадир нахмурился:

• Предыдущая
• 13/30
• Следующая