Дело всей жизни (СИ) - "Аксара" - Страница 177

Мистер Кормак сдержанно кивнул, приветствуя графа, и вошел в небольшой холл. Хозяин дома поклонился и картинным жестом пригласил куда-то — надо полагать, в гостиную. Однако едва Шэй зашел, как его ослепило, а свет из привычного желтого стал розовато-фиолетовым.

Причин иллюминации мистер Кормак не понимал ровно до тех пор, пока не услышал смех графа:

— Простите, у меня есть небольшая тяга к театральности. Но каков эффект! Вы не находите, что эта цветовая гамма куда лучше оттеняет обстановку?

— Я не слишком силен в интерьерах, — буркнул Шэй, проморгавшись.

На его взгляд, розовое освещение только добавляло слащавости и без того подчеркнуто фривольной обстановке. Кушетка, куча шкатулок на каминной полке, резной клавесин — и везде подушки, подушечки и думки. Да любая хозяйка борделя сказала бы, что это уже перебор.

— Сразу к делу, да? — поскучнел граф и сам себя перебил. — Говорят, Америка славится отсутствием церемоний и теми, кого мы называем «homme d’affaires»*. Ну что ж, пожалуйте, мсье. Есть отличный барбадосский ром с Антильских островов, есть унылый французский эль, но, смею заметить, отличного качества!

Шэй всерьез задумался. Пить с человеком, чьи намерения неясны, не слишком разумно, но отказаться — значит, сразу выдать свои подозрения. Однако мистер Сен-Жермен неожиданно выручил его сам:

— Вы думаете о том, что я могу вас отравить. И вы не так уж неправы, потому что о ядах я действительно знаю много. Я открою бутылку в вашем присутствии и отопью первым, и хотя это по-прежнему не даст вам никаких гарантий, все-таки немного успокоит.

Шэй даже улыбнулся. Экстравагантные манеры графа Сен-Жермена раздражали его, однако он не мог не признать, что в этом есть своя прелесть; как говорят французы, charme. Больше доверять собеседнику от этого он не стал, но к подкупающей откровенности отнесся одобрительно и честно дождался, пока тот жестом фокусника извлечет из плетеной шкатулки слегка запыленную бутылку и, сколупнув печать, демонстративно отопьет из горлышка. Однако ему, кажется, ром пришелся не по вкусу. Шэй видел, как тот поморщился, а потом и протянул бутылку гостю:

— Пейте, мсье, для моего возраста это слишком крепко. Пожалуй, предпочту вино, хотя начинать с рома, а заканчивать вином тоже не слишком разумно, но такова цена вашего доверия, и я готов рискнуть своим здоровьем ради этого.

— Сколько же вам лет, если не секрет? — мистер Кормак принял бутылку, но от любопытства не удержался — его и впрямь занимала безликая внешность нового знакомого.

Тот не ответил, а снял с клавесина початую бутылку каберне совиньон и картинно вскинул руку:

— Помнится, в тысяча шестьсот двадцать девятом году этот благородный напиток могли оценить только жители Бордо. А теперь им лакомится весь мир!..

Шэй с сомнением оглядел своего визави. Да, возраст определить невозможно, но не могло же ему быть больше полутора веков?.. Впрочем, этот вопрос занимал мистера Кормака исключительно в частном порядке, а думать следовало о деле. И Шэй без приглашения уселся в кресло. И даже ногу на ногу закинул:

— Так что же вы хотели обсудить, граф? — он проигнорировал ужимки собеседника. — Вы назвали имя герцога Этьенна, и это заинтриговало меня.

Граф, в свою очередь, проигнорировал кошмарные манеры гостя и уселся в кресле напротив в грациозной позе:

— Ну что ж, о деле — так о деле. Я кое-что знаю про вас, а вы про меня… Если и знаете, то только плохое. Не верьте слухам, мсье, они незаслуженны. О чем я?.. Ах да, герцог Этьенн. Признаться, этот господин омрачил последние полтора десятилетия моей жизни и вызвал у меня закономерную обиду. Когда-то я служил королю Людовику Пятнадцатому. Жизнь научила меня, что любой народ по-своему интересен, но не было во всей Франции человека более преданного короне, чем я! Его Величество поручил мне поистине сложнейшую политическую миссию, и я, рискуя жизнью и честью, справился с поручением, хотя оно включало в себя договоренности с десятками сильнейших мира сего. Я одержал победы в Лондоне, в Гааге и в Потсдаме; добился уважения таких людей, как Георг Второй и лорд Холдернесс, граф Бентинк из Голландии и даже Фридрих Великий! И что же? Когда моя труднейшая задача была решена, герцог Этьенн уговорил Людовика и настоял на том, чтобы дискредитировать меня и выслать! Большей несправедливости даже представить нельзя. Все мои достижения достались герцогу, а мне пришлось заново искать пристанища. Конечно, не впервой, такое уже случалось и в 1611-м, и в 1523-м… Но вернуть герцогу его расположение той же монетой было бы для меня очень кстати.

Шэй еще раз внимательно оглядел собеседника. Любовь к театральности выпирала изо всех щелей, мистер Кормак ни на су не верил в рассказы про бессмертие, но основной посыл понимал даже слишком отчетливо. То, что граф Сен-Жермен — аферист чистой воды, угадывалось во всем. И предыдущий Людовик, видно, ценил его именно за это: за умение пускать пыль в глаза и хитростью добиваться политических возможностей. Но позже, вероятно, с подачи герцога Этьенна, счел, что бывший помощник слишком много знает, и предпочел избавиться от него. Не убил — возможно, по недомыслию или обстановка такая сложилась… А может, граф заранее почувствовал, что запахло жареным, и смылся, не дожидаясь печального исхода, а королю осталось только вслед помахать. Кулаками.

Шэй медленно отпил и, не сводя взгляда с собеседника, так же медленно произнес:

— Иными словами, вы желаете моими руками отомстить своему обидчику.

— Зачем же так грубо? — граф Сен-Жермен как ни в чем ни бывало еще раз наполнил свой бокал и полюбовался игрой света в дорогом вине. — Иными словами, мой друг, я хочу сказать, что у нас с вами общие цели, и я могу пригодиться вам так же, как вы мне. Что вы скажете на это?

Мистер Кормак понимал, что играет с огнем, но никакие договоренности нельзя было заключать, не прояснив один вопрос.

— Какое отношение вы имеете к Ордену тамплиеров? — он умышленно не стал уточнять, о каких именно тамплиерах ведет речь.

Но граф оказался крепким орешком:

— Тайные общества? — он открыто улыбнулся, продемонстрировав отличные зубы. — О, это весьма мило. Я состою… кажется, в полутора десятках. Я тамплиер, масон, иллюминат… И даже состою в Ордене Мопса*… Надеюсь, вы не собираетесь уведомить об этом Папу Григория?

Шэй понятия не имел, кто такие иллюминаты и — тем более — члены Ордена Мопса, а потому сжал зубы и процедил:

— Стало быть, вы не поняли моего вопроса. Жаль.

Граф Сен-Жермен мигом перестал улыбаться и устало вздохнул:

— Ну что вы хотите от меня услышать? О вашей организации я знаю. Как и о другой организации, с которой вы противоборствуете. Но мне, одинокому старику, не под силу участвовать в этих ваших переделах сфер влияния. Алхимия и немного фокусов — вот то, что мне интересно и полезно. Я имел честь познакомиться с мсье Армитеджем, когда улаживал французские дела с Англией во время Семилетней войны, и немного общался с членами Ордена в Лейпциге и Дрездене.

— Зачем? — коротко поинтересовался Шэй.

— Мсье Шуазёль не возжелал оставить меня в покое, — несколько удивленно отозвался граф. — Пару раз мне удалось уйти от преследователей… Один раз — я даже горжусь — это было весьма эффектно! Но я понимал, что с такими врагами мне недолго оставаться в живых. Некогда мсье Армитедж делал мне предложение… Так что когда мной заинтересовались в Пруссии, я охотно сошелся с вашими коллегами. Их, конечно, интересовало, кто же я такой, что за мной гоняются убийцы, и я мог удовлетворить это любопытство. Взамен мне предоставили защиту. Пожалуй, я не прочь помочь вашему Ордену, но состоять в нем — увольте, я слишком люблю жить.

Что ж, теперь Шэю стало понятнее. Этьенн не мог дотянуться до этого пройдохи сам, а потому отправил по его следу соратников из других стран. А что до Армитеджа… Во время Семилетней войны тот, вероятно, не брезговал даже такой помощью. Тут Шэй свои размышления прервал, потому что и сам собирался воспользоваться этой помощью — потому что отчаялся придумать, как можно без мыла влезть в Версаль.